Иен Рэнкин - Перекличка мертвых
— Меньше всего, папа, я забочусь о своей популярности.
— Все равно…
Застегнув молнию на сумке, она поставила ее на кровать и взяла у него чашку.
— Я просто хочу, чтобы он признал свою вину и попросил прощения.
Она отхлебнула тепловатого чая.
— И это может произойти?
Она пожала плечами:
— Может.
Отец присел на краешек постели:
— Понимаешь, она настроилась завтра ехать.
Шивон понимающе кивнула:
— Перед тем как уехать, я свожу вас в лагерь, и мы привезем сюда ваши вещи. — Нагнувшись к отцу, она оперлась свободной рукой на его колено. — Ты уверен, что у вас все будет в порядке?
— Конечно. А вот у тебя?…
— Да ничего со мной не случится, папа. Вокруг меня силовое поле, неужто еще не заметил?
— Да-да, на Принсез-стрит какие-то разряды бегали. — Он положил свою ладонь на ее руку. — И все-таки будь поосторожнее, хорошо?
Улыбнувшись, она поднялась с кровати и, заметив мать, наблюдающую за ней из прихожей, ответила ей ободряющей улыбкой.
В свое время Ребусу уже доводилось бывать в студенческой столовой. В течение семестра она всегда была переполнена студентами, многие из которых только-только начали учебу, а потому выглядели изможденными и напуганными. Несколько лёт назад один второкурсник занялся распространением наркотиков, и Ребус арестовал его прямо во время завтрака.
Студенты ели, уткнувшись в ноутбуки, поэтому даже в переполненном обеденном зале никогда не было шумно — звучали только мелодии и звонки мобильных телефонов.
Но сегодня стены столовой буквально дрожали от громких и резких выкриков. Ребусу показалось, что сама атмосфера здесь перенасыщена тестостероном. Два сдвинутых вместе стола изображали что-то вроде временной барной стойки, с которой распродавались бутылки французского лагера. На знаки, запрещающие курение, никто не обращал внимания. Полицейские шлепали друг друга по спинам, плечам и неуклюже копировали принятую у американских копов манеру здороваться хлопком ладони о ладонь. Только что снятые бронежилеты висели вдоль одной стены, а официантки, раскрасневшиеся то ли от напряженной работы, то ли от комплиментов, которыми их щедро осыпали обедающие, торопливо раскладывали по тарелкам еду.
Ребус присматривался, пытаясь по каким-то внешним черточкам определить, кто тут из Ньюкасла. Из проходной его направили в стоявшее позади нее массивное здание, где дежурная, сверившись по списку, назвала ему номер комнаты Хэкмена. Ребус, вдоволь настучавшись в дверь этой комнаты и не дождавшись ответа, пришел сюда — где, по словам дежурной, тоже мог находиться нужный ему человек.
— Вообще-то он может быть еще в наряде, — предупредила она, пользуясь случаем показать, что она тут при исполнении.
— Вас понял, — отрапортовал Ребус, чтобы тетка еще больше порадовалась.
В столовой совсем не было слышно шотландского говора. Силовиков понавезли из Лондона, Южного Уэльса, Йоркшира… Ребус хотел купить себе чаю, но ему сказали, что еда бесплатная, и он положил на поднос еще сосиску в тесте и батончик «Марс». Подойдя к одному из столиков, он попросил разрешения присесть. Полицейские потеснились, освобождая ему место.
— Из уголовки? — спросил его коп с багрово-красным лицом и влажными от пота волосами.
Ребус кивнул и только тут заметил, что он здесь единственный, кто не в белой рубашке с расстегнутым воротом. Мелькали и женщины в форменной одежде, но они усаживались отдельно от мужчин, игнорируя замечания и шутки, которые те щедро отпускали в их адрес.
— Ищу одного коллегу, — как бы невзначай обронил Ребус. — Сержанта уголовной полиции Хэкмена.
— Сам ты, я слышу, местный? — спросил Ребуса другой коп. — Чертовски красивый город. Жаль, что пришлось его малость подпортить. — Он залился смехом, коллеги дружно поддержали его. — Но никакого Хэкмена мы не знаем.
— Он из Тайнсайда, — добавил Ребус.
— Вон те из Тайнсайда. — Коп показал на стол у окна.
— Нет, это ливерпульцы, — поправил его сосед.
— Для меня они все на одно лицо. — Снова дружный взрыв смеха.
— А сами-то откуда будете? — поинтересовался Ребус.
— Из Ноттингема, — ответил коп, обратившийся к Ребусу первым. — Ясное дело, мы у них не на последних ролях. Вот только жратва в этой забегаловке дерьмовая, согласен? — Он кивком указал на недоеденную сосиску в тесте, лежащую перед Ребусом на тарелке.
— Я едал и кое-что похуже — здесь, по крайней мере, задаром.
— Это слова истинного шотландца. — Коп снова расхохотался. — Прости, мы не можем тебе помочь найти приятеля.
Ребусу ничего не оставалось, как пожать плечами.
— Вы вчера были на Принсез-стрит? — спросил он якобы для поддержания беседы.
— Проторчали там полдня.
— Зато срубили хорошие сверхурочные, — добавил кто-то.
— У нас было такое несколько лет назад, — проговорил Ребус. — Встреча глав государств Содружества. Несколько наших парней заработали за ту неделю столько, что смогли почти покрыть долг по ипотеке.
— Я жду не дождусь отпуска, — сказал один из полицейских. — Жене загорелось в Барселону.
— А пока жена там, вы с подружкой где будете прохлаждаться? — поинтересовался его сосед.
Еще более громкий хохот и толчки локтями в бока.
— Вчера вы здорово потрудились, — заключил Ребус, поворачивая разговор в прежнее русло.
— Некоторые и впрямь потрудились, — возразил кто-то из сидящих за столом. — А большинство топталось на месте, дожидаясь, когда же начнется что-то серьезное.
— По сравнению с тем, к чему нас вчера готовили, это была просто прогулка по парку.
— Судя по фотографиям в утренних газетах, кому-то из вас все же пришлось понюхать крови.
— Скорее всего, ребятам из Лондона. Они привыкли утихомиривать всяческих фанатов, так что для них вчерашние стычки — детские забавы.
— А не поможете мне разыскать еще одного парня? — спросил Ребус. — Его зовут Джеко, он вроде бы тоже из Лондона.
Они дружно покачали головами, и Ребус, решив, что ничего интересного он из них больше не выудит, сунул батончик «Марс» в карман и встал. Пожелал им всего хорошего и отправился на дальнейшие поиски. По двору бродило множество полицейских. Если бы не низко нависшие дождевые тучи, они наверняка разлеглись бы на газонах. Его слух не улавливал ни ньюкаслских интонаций, ни рассказов о том, как пострадали накануне ни в чем не повинные демонстранты. Он попытался дозвониться Хэкмену по мобильнику, но телефон у того все еще был выключен. Решив сделать последнюю попытку, Ребус снова направился к комнате Хэкмена.
На этот раз дверь открылась.
— Сержант уголовной полиции Хэкмен?
— А кому, черт возьми, до него дело?
— Инспектор уголовной полиции Ребус. — Предъявив удостоверение, Ребус спросил: — Мы можем поговорить?
— Только не здесь, в этой клетушке и кошке хвост протянуть негде. К тому же ее необходимо проветрить. Подожди секунду…
Хэкмен нырнул обратно в комнату. Пока дверь была приоткрыта, Ребус успел заглянуть внутрь: разбросанная одежда, пустые пачки из-под сигарет, рекламные журналы, приёмничек с наушниками, банка из-под сидра, стоящая на полу у кровати.
Хэкмен, прихватив телефон и зажигалку, принялся похлопывать себя по карманам в поисках ключа. Наконец он вышел в коридор.
— Выйдем на улицу, ты не против? — спросил он и, не дожидаясь ответа, направился к выходу из корпуса.
Это был крепкий коренастый человек лет тридцати с небольшим, с могучей шеей и коротко стриженными светлыми волосами. Его угреватое лицо украшал свернутый набок нос. Между задравшейся на спине застиранной белой футболкой и джинсами виднелась полоска трусов. Картину дополняли поношенные кроссовки.
— Работал? — поинтересовался Ребус.
— Только что вернулся.
— Человеком в толпе?
— Именно, — кивнул Хэкмен и, оглянувшись на Ребуса, спросил: — Стриптиз-бары на Лотиан-роуд, так?
— Там и на ближайших улицах.
— И в каком из них лучше всего оставить деньги, заработанные тяжким трудом?
— В таких делах я не советчик.
Хэкмен окинул Ребуса взглядом.
— Ты что, шутишь? — спросил он.
Они вышли из корпуса. Хэкмен предложил Ребусу сигарету, которую тот охотно принял, и щелкнул зажигалкой.
— В Лите ведь тоже полно борделей, правильно я понимаю?
— Правильно.
— А здесь это что, легализовано?
— Мы смотрим на подобные вещи сквозь пальцы, пока все происходит за закрытыми дверями. — Ребус сделал паузу, чтобы затянуться. — Рад, что у тебя и для потехи час остается…
Хэкмен гоготнул:
— У нас в Ньюкасле, да и вообще в Тайнсайде, бабенки все же получше.
