Валерий Маслов - Москва времен Чикаго
— Не знаю. Это — твое право. Я лично, например, вообще не собираюсь голосовать.
Зине только этого и надо было. Она вскинулась и принялась убеждать подругу, что та поступает непатриотично.
А Джульетта скучающим взглядом скользила по корешкам многочисленных книг на стеллажах, смотрела на первые золотые листья, появившиеся в кронах деревьев за окном. Ей было скучно. Она пришла поговорить о самом сокровенном — о своей любви к Мягди, о том чувстве бережного, заботливого отношения к этому непростому человеку, которое теперь она пестовала в себе как заботливая мать.
Но ближайшая подруга ее не поняла. Как всегда, разговор перешел на политику, которой Зина в последнее время увлеклась больше всего. А Джульетту именно эта тема сейчас меньше всего интересовала. И потому она молча поднялась с кресла, которое ей так понравилось, и пошла к выходу.
— Куда же ты? — крикнула ей вслед Зина. — Мы только начали настоящий разговор!
— Настоящее, Зинок, — это разговор о вечном: любви, доме, детях. Все остальное — суета сует.
Регулярные встречи Титовко с Петраковым стали в последнее время традицией. Вячеслав Иванович уже не ждал звонков с приглашением, а приезжал сам, когда это требовалось.
Вот и сейчас они сидели, как обычно, в отдельном кабинете ресторана, и Титовко тщательно выбирал блюда. Сначала он, как всегда, изучил карту вин и заказан самые изысканные напитки. Затем начал надиктовывать услужливому официанту:
— Значит, так, братец: на закуску белужью икорку, блинчики, проваренный белок с желтком. Ну, сам знаешь, как это делается. Килограмм черепахи, целиком сваренной в вине. Мне в прошлый раз это блюдо у вас очень понравилось. Канадский лобстер, само собой. Ну, вторые блюда — на твой вкус. Надеюсь, найдешь, чем нас удивить. Кофе, фрукты, ликеры — само собой. Ступай, братец.
Петраков терпеливо слушал, как его московский друг священнодействует над заказом. Он знал, что здесь лучше ему не мешать. Только по старой привычке складывал в уме умопомрачительные суммы, которые придется платить за этот обед. Впрочем, расплачивался всегда Титовко, и притом кредитной карточкой, так что ему самому не приходилось расставаться с деньгами.
Как только официант закрыл за собой дверь отдельного кабинета, Титовко сразу же поинтересовался:
— Ты перевел деньги на номерной счет того депутата, о котором я говорил?
— Конечно, — подтвердил мэр. — Как только они поступили в наш «Банда-банк» — так его величать? — то сразу же ушли по назначению. Только уж очень сумма велика: за полмиллиарда можно всю Думу купить!
— Провинция! — презрительно скривил тонкие губы Титовко. — Ты разве не знаешь, что Москва — самый дорогой город в мире? Здесь совсем иной счет деньгам.
— Разумеется, — язвительно парировал Вячеслав Иванович. — Где уж нам, косопузым, за столицей угнаться! Слава Богу, по числу шестисотых «мерседесов» и «роллс-ройсов» Москва обогнала все столицы Европы, вместе взятые. На это твоему государственному депутату такие деньги нужны?
— На это — тоже. Кстати, наш депутат очень хорошо подсуетился, поработал в кулуарах Думы, поужинал в ресторанах кое с кем и в результате сумел протащить через нижнюю палату парламента нужную нам резолюцию. Которая стоит гораздо больше, чем эта сумма.
Титовко выждал немного, но пауза явно затянулась, так как Петраков, по всей видимости, не оценил всех преимуществ этой сложной сделки. Поэтому Титовко был вынужден дополнить сказанное еще одним аргументом:
— К тому же эти деньги — даровые, сам знаешь.
— А когда поступят следующие?
— Очень заманчиво замахнуться еще на столько же. Или больше. Но надо немного выждать.
— Если первый раз все прошло успешно, так чего опасаться? — возразил мэр.
— Береженого, как известно, Бог бережет. Максим сообщил, что Центральный банк постоянно совершенствует защиту своих компьютерных сетей. Через Интернет, как на Западе, в сеть банка не попадешь. Запрос на оплату того же векселя Московского Сбербанка, прежде чем достичь центра расчетов Центробанка, прошел через десятки связывающих компьютеров, где постоянно проверялся. Прямой доступ невозможен — Центробанк таким образом отсекает хакеров, притворяющихся работниками банка и просящих ввести пароль из-за неполадок в системе.
— Значит, попасть в эту электронную кормушку больше не удастся? — взволновался Петраков.
Титовко благодушно рассмеялся:
— Не переживай: Максим — один из лучших компьютерщиков страны. К тому же — бывший оборонщик, работавший как раз над системами защиты компьютерных сетей. Он в этом деле дота. И уже разработал следующую программу. Завтра как раз ее и опробует. Так что готовься к получению следующего миллиарда: больше сразу брать не будем, чтоб не вызвать лишних подозрений.
— Прекрасно.
— А как с подготовкой следующей партии сырья? Эти самоубийцы еще согласны добывать голыми руками уран?
— Куда они денутся! — уверенно заметил Петраков. — Кроме долларов, их держат и украинские авторитеты.
— Ты только не пережимай: дело-то опасное. Если кто расколется, можем все за решетку угодить.
— Туда не надо! — воскликнул Петраков.
— Сам не хочу!
В это время в дверь тихо, услужливо постучали. В кабинет вошел официант с полным подносом деликатесов. Деловая часть обеда была завершена, и теперь можно было с аппетитом пообедать.
Несмотря на поздний час, Усков направился прямо к Виктору Васильевичу домой. Тот уже спал, но, поинтересовавшись через домофон, кто к нему пожаловал, сразу же согласился принять гостя.
Они прошли на кухню, чтобы не тревожить домашних, и Виктор Васильевич заварил крепкий кофе. По кухне сразу разошелся густой аромат.
— Вот это да! Что приготовили, Виктор Васильевич? «Нескафе классик»?
— Ничего растворимого не пью: только из натуральных зерен. Сам обжариваю, сам мелю, сам завариваю. Попробуй.
Андрею натуральный кофе понравился. Хотя он и не был знатоком. К тому же сейчас его волновала только одна проблема: доложить о том, что он обнаружил на даче Джевеликяна.
Виктор Васильевич внимательно выслушал, затем стал задавать вопросы.
— А как ты объяснишь, что самого хозяина на даче нет, а штаб-квартира по добыче казенных денег работает?
— Это и для меня загадка. По крайней мере когда я в предыдущий раз увидел там Титовко, то понял, что он ведет себя как настоящий хозяин. Может, они Мягди вообще уже списали? И их даже устраивает, что он за решеткой? — высказал предположение Усков.
— Я тоже склоняюсь к этой версии, — согласился хозяин квартиры, неторопливо отхлебывая из чашки горячий крепкий кофе. — В ее пользу говорят многие обстоятельства. Во-первых, устраняется непредсказуемый уголовник, от которого можно ждать чего угодно. А им рисковать в таком важном деле нельзя. Во-вторых, не надо с Джевеликяном делиться добычей, что для этих жуликов тоже немаловажный козырь. Да и тот факт, что впервые не предпринимается активных попыток освободить Мягди, — тоже о многом говорит.
Андрей воздел руки к потолку:
— То-то я думаю, адвокат какой честный попался! Я говорю, что арестант нарушил подписку о невыезде он тут же соглашается. Да так, что Мягди рассвирепел и выгнал его из комнаты допросов. Видимо, другая сторона заплатила этому адвокату гораздо больше.
— Вполне возможно: с волками жить, по-волчьи выть. Так что теперь можешь спокойно работать над делом Джевеликяна: похоже, застрял он в тюрьме надолго. Кстати, ты там следов не оставил?
— Думаю — нет, — не слишком твердо ответил следователь. — Правда, по дороге пришлось воспользоваться иномаркой телохранителя Мягди, того преступника, за которым числится несколько заказных убийств…
Усков запнулся.
— Так. Продолжай, продолжай, — живо отозвался Виктор Васильевич. — Чует мое стариковское сердце, что ты превысил полномочия.
— Он напал с оружием, пришлось обороняться.
Виктор Васильевич склонил голову и задумался. Потом медленно, выбирая слова, произнес:
— Убить человека — всегда преступление. Даже если он сам преступник.
Усков вспыхнул:
— По-вашему, было бы лучше, если бы он убил меня?
— Ты прекрасно понимаешь, о чем идет речь.
Но Усков не собирался отступать. Ни преступником, ни тем более убийцей он себя не считал. Конечно, его мучила сама мысль о том, что вот так, запросто, пришлось убрать с дороги человека. Но, во-первых, это был матерый преступник из тех, кого даже отпетые уголовники называют «отморозком», опустившимся до уровня дикого зверя. Во-вторых, он, следователь, выполнял свой служебный долг и был вынужден обороняться, когда охранник Мягди собирался в него выстрелить.
Однако объяснять это начальнику не имело смысла. Тот и сам все прекрасно понимал. Просто они выступали в разных весовых категориях. Вот об этом следователь и напомнил начальнику управления.
