Фридрих Незнанский - Кровавый чернозем
— Почему? — удивился такому комплименту из уст врага Ковригин.
— Потому что кончается на «у», — Пузырь расхохотался. — Это знаешь, как вопрос типа: почему меня Пузырем зовут, а, не знаешь почему?
— Выпить любишь? — предположил Ковригин.
Отец и сын смеялись так, что дрожала бутылка на столе.
— А тогда его, — Пузырь показал на отца, — тоже так должны звать, а? Пузырь-младший и Пузырь-старший. А маманю нашу — Пузыриха?
— Нет, лучше Пузыриня. Кстати, где она? — спросил сын и на всякий случай пригрозил кулаком Ковригину. — Ты маманю нашу не трожь, мы за нее шею кому хочешь…
На крыльце послышались шаги.
— А вот и маманя Пузыриня, — обрадовался Николай и кинулся к матери с объятиями.
Анна Ивановна позволила сыну себя обнять, сокрушенно покачала головой, едва не заплакала:
— Опять?
— Не опять, а снова, маманя! — радостно сообщил жене Иван Николаевич. — У нас гости, не видишь, что ли?
— Ой, — засуетилась Сергеева, — а я и вправду не заметила, вы уж простите меня, — и захлопотала, накрывая на стол припасенные в маленькой комнате продукты, — вы уж простите нас, только огурчики да вот капусточка, что ж эти-то, ничем не угостили вас…
— Угомонись, маманя, — прикрикнул на нее Иван Николаевич.
Анна Ивановна сжалась, замолчала, присела тихо на краешек дивана, спросила у Ковригина тихо-тихо:
— А вы, я вижу, наш, поселочный?
— Да это ж Ковригин! Васька! Ты гляди, Колян, мы пьем, а она пьянеет, — заорал Иван.
— Запамятовала, вы уж простите, — коснулась руки гостя Сергеева.
— Не боись, простит, сейчас выпьет и всех простит, и тебя, и меня, правда, Васек? А ты чего примолк-то?
— Да вот спросить хочу, — осмелился Ковригин.
— Хочешь, да стесняешься, — снова громко захохотал Пузырь, — ну спрашивай, девица-красавица!
Ковригин побледнел, подумал, решил на «девицу-красавицу» никак не реагировать.
— За что ты меня клевым мужиком-то назвал?
— А за то, что не испугался, я же знаю, что это ты в комнате стоял, а я бы и вправду убить мог, я же все вижу, это только кажется, пьяный дурак, я в таком виде все могу, на джипе ездить могу! — Пузырь куражился, при этом наблюдая за реакцией Ковригина.
Ковригин решил вести себя, как хозяин:
— Налей, — сказал он и протянул Ивану Николаевичу пустой стакан.
— Вы тоже по этому делу? — сочувственно вздохнула Анна Ивановна. — Бедный, вот и мои туда же, прямо не знаю, что и делать…
— Должна знать! — заревел Иван. — Должна знать, что делает добрая жена в таких случаях, сочку бы нам томатного, а, маманя. Сгоняй-ка ты в погреб!
— Может, не надо, а? — Сергеева едва не плакала.
— Вправду, ребята, — решил поддержать хозяйку Ковригин, — и так всего…
— Помалкивай, — перебил его Иван Николаевич, — жена должна знать свое место в доме, в погреб, живо! Кому сказал…
— Хорошо, хорошо, — согласилась Сергеева и тихонько спросила гостя: — Может, вам чего еще принести, а? Селедочки?
— Давай, давай, и нам селедочки! — обрадовался Пузырь.
Едва захлопнулась за хозяйкой входная дверь, Пузырь наклонился к Ковригину и шепнул:
— Теперь ты понял, почему меня Пузырем зовут?
Ковригин отрицательно покачал головой.
— Отец, — обратился он к Сергееву-старшему, — он и теперь не понял, может, ему врезать для просветления мозгов-то, а?
— Ты не горячись, сынок, — похлопал сына по плечу Иван Николаевич.
— Да нет, я вижу, надо врезать, — разошелся Пузырь.
— Гостя не тронь, — тихо, но зло сказал отец, — а не то я тебе самому сейчас врежу.
— Хорошо, — согласился Пузырь и кивнул Ковригину, — но я все равно тебе как-нибудь врежу, ох, с каким удовольствием, потому что мужик ты и вправду клевый…
Вернулась мать. Воспользовавшись тем, что Сергеевы переключили на нее внимание, Ковригин решил улизнуть. Ему уже давно надоело это общество, ничего нового узнать бы не пришлось, а продолжать дальше пьяное общение Ковригину не хотелось. Он встал с дивана, словно уступая Сергеевой свое место. Пузырь тут же верно оценил его движение:
— Эй, ты куда намылился?
— Козу Машку искать, — ответил за него Иван Николаевич, — да пускай проваливает, раз мы ему не компания.
— Отчего ж не компания, — решил не расставаться врагами Ковригин. — Вот я дела свои поделаю, козу найду, — он поправился, — вот тогда и выпьем вместе…
— А селедочка, вот возьмите, огурчики, давайте, я вам с собой, — засуетилась Анна Ивановна.
— Угомонись, мать, — осадил ее Пузырь, — в гробу он видал твою селедочку с огурчиками!
— Коляша, ну зачем…
— Спасибо вам, Анна Ивановна, — Ковригин пожал женщине руку, — огурчики ваши замечательные, ну а селедочку я как-нибудь в другой раз попробую, вы уж не обижайтесь.
— Да что вы, это вам спасибо…
— Мне-то за что? — удивился Ковригин.
— За хорошие слова, от них слова доброго ввек не дождешься, — она тяжело вздохнула. — Ну ничего, Бог терпел и нам велел, ангела-хранителя вам, — и она перекрестила уходящего Ковригина.
Выйдя из дома, Ковригин вытер со лба пот.
«Кто его знает, — думал он, — может, Пузырь и вправду видел меня в своей спальне, а может, на пушку берет? Но в любом случае голыми руками его никак не возьмешь, тут ежовые рукавицы нужны».
Закрывая за собой калитку, Василий поскользнулся, едва не упал в грязь, удержался, зацепившись за веревочку, оглянулся: не видит ли кто, дорожил своей репутацией Ковригин, а в пьяном виде его еще ни разу не видели в поселке.
«Пойду— ка я огородами, — решил Ковригин, — по крайней мере если и упаду лицом в грязь, то не перед всем поселком».
Но, как обычно бывает в таких случаях, сработал закон подлости. На соседнем огороде его увидела Нюрка:
— О! Вася, куда это ты?
— Козу Машку ищу, — стараясь придать своему голосу побольше трезвости и строгости, ответил Ковригин, но Нюрка адекватно оценила ситуацию.
— А ты заходи, вместе искать будем! — весело смеялась она, наблюдая, как Ковригин пытается ступать по дорожке между огородами ровно, словно по натянутой канатоходцами между двух столбов веревке.
«Ничего, — утешал себя Ковригин, — любой опыт отрицательный лучше, сильнее и полезнее положительного опыта, по крайней мере, я понял, в чем логика поведения пьяного человека. Да. Оказывается, все очень просто: чем больше человек пьян, тем больше он хочет казаться не пьяным».
Мысли путались, размышлять в пьяном виде оказалось гораздо труднее, чем в трезвом.
«Интересно, как он так соображает, — позавидовал способностям Пузыря хорошо ориентироваться в пьяном виде Ковригин, — и машину водит, и любую ситуацию контролирует, не то что я…»
Словно подтверждая его мысли, ноги перепутались друг с другом, и Ковригин упал, точнее, встал на четвереньки прямо на дорожке между огородами, опираясь на колени и на локти одновременно, плавно раскачиваясь из стороны в сторону и соображая, как лучше сохранить равновесие и не упасть совсем. Помог сосед с правой стороны от хозяйства Ковригина: Егор уже несколько минут наблюдал за перемещениями по огороду Ковригина, из чего сделал вполне верное заключение о его состоянии.
— Где это тебя так угораздило? — спросил Егор Василия, помогая ему подняться.
— Не спрашивай, — выдохнул Василий, поднимаясь и цепляясь за соседа, — с Пузырем мы…
— Ты имеешь в виду с бутылкой, что ли? — уточнил Егор.
— С какой бутылкой? С тем самым Пузырем и есть.
— С кем, с кем? Да ты и вправду, видать, перепил, сам вчера мне про него такие вещи рассказывал, а сегодня, ну ты шутник…
— С ним, с этим, с Пузырем… — Ковригин совсем ослабел. — Егорка, слышь, можно я у тебя оклемаюсь, а то перед Леной неудобно…
— Можно, конечно, — Егор уже вел Ковригина к своему дому.
Глава четырнадцатая
Идея замначальника милиции легализовать положение Пузыря в родном городе сначала ему категорически не понравилась. Даже допустить мысль о хотя бы и номинальном участии в государственном хозяйственном, промышленном производстве, в общественной жизни соотечественников казалась вольнолюбивому, мятежному Пузырю совершенно невыносимой!
Но на практике все это представление с двойниками оказалось гораздо проще и привлекательнее.
Законопослушного, но беспаспортного молдаванина без хлопот пристроили слесарем на машиностроительный завод. Тот несказанно обрадовался такой редкой удаче и поселился в общежитии под именем Николая Ивановича Сергеева. По рекомендации городского управления внутренних дел тут же вступил добровольцем в народную дружину охраны общественного порядка. Но только… Никогда в этой дружине не бывал и даже не догадывался о собственной стремительной милицейской карьере — буквально через месяц его избрали командиром звена, потом отряда. Год спустя не подставной работяга молдаванин, а настоящий Николай Иванович Сергеев получил красные кожаные корочки командира всех дружинников города.
