Николай Леонов - Жестокая справедливость
– Гарантия! – согласился Гуров.
В этот момент голос дикторши объявил о начале регистрации пассажиров, взявших билеты на Москву.
…В салоне самолета опера сразу же отметили, что соглядатаям билеты достались ближе к хвосту. Медяковские сидели позади них, неустанно сверля им спины недружелюбными взглядами. Крячко, буквально физически ощущая присутствие витающего в салоне негатива, не выдержал этой моральной пытки и сердито прошептал Гурову, недовольно покосившись в сторону шпиков:
– Лева, если эти козлы не перестанут таращится на мой затылок, я сейчас подойду и «выключу» их до самой Москвы!
– Думаешь, мне легче? – с оттенком иронии, также шепотом спросил тот, посмотрев на часы. – У меня самого такое ощущение, будто моя спина уже превратилась в дуршлаг. А что поделаешь? Терпи. Мы их «не замечаем»! Понял? Иначе некоторые мои ожидания не оправдаются, и очень серьезная операция окажется под угрозой срыва.
Минут пятнадцать после взлета, посидев относительно смирно, Стас неожиданно поднялся с кресла.
– Ты куда? – насторожился Лев.
– В туалет! – сердитым шепотом ответил Крячко, направляясь в хвост самолета.
Но Гуров знал: его приятель сейчас обязательно что-нибудь отчебучит. И не ошибся. Проходя мимо кресел, на которых сидели соглядатаи, Стас как бы нечаянно споткнулся и, падая, схватился за плечо крайнего из парней. Поскольку тот, хотя и зло скривился, но из конспирации предпочел промолчать, Крячко, извинившись, внимательно оглядел парней и всплеснул руками, заливаясь радостной улыбкой.
– Ребята, а я вас, похоже, уже видел! Точно! Помните, я на днях проходил мимо гей-клуба «Голубой цыпленок», а вы стояли на ступеньках и попросили у меня закурить? Что, не помните? Ну, как же?! Е-мое! Я даже сейчас помню, что у тебя было оранжевое боа, а у тебя – сиреневое. Еще, помню, сказал вам, что у меня «термоядерные», а вы ответили, что у вас в клубе только такие и курят. Ну, парни, напрягите извилины!
– Слушай, мужик, иди куда шел! – не выдержав, прошипел сидевший у иллюминатора. – Ты обознался. Ни в каком «Голубом цыпленке» мы никогда не были. Понял?
– Может, и обознался… – огорченно развел руками Стас. – Извините!
Слушая этот диалог, соседи парней с подозрительным недоумением воззрились в их сторону. Кое-кто, зажав рот ладонью, трясся от беззвучного хохота. Не удержался от смеха и Лев, хотя и был рассержен самодеятельностью приятеля. Вскоре, подымив в специально отведенном для этого месте, донельзя довольный Крячко направился обратно к своему месту. Проходя мимо насупленных соглядатаев, он не мог не «поставить точку», окончательно добив их:
– Точно, ребята! Это были не вы. Но, разрази меня гром, вам бы очень подошли боа. Оба в них смотрелись бы просто супер!
Стас плюхнулся в свое кресло и с хитрой ухмылкой покосился в сторону Гурова. Он хорошо понимал настроение приятеля, но его переполняло ощущение внутренней удовлетворенности тем, что сполна расквитался со шпиками за их неуемную, вызывающую настырность.
– Если сорвется операция – башку оторву! – чуть слышно проговорил Лев.
– Да ладно тебе!.. – пренебрежительно отмахнулся Крячко. – Все будет, как выражаются всякие там гламурщики, «в шоколаде». Думаешь, если эти двое остолопов «проколются», Медяк их по головке погладит? Кстати, обрати внимание: больше в нашу сторону уже не таращатся. Какая ж, блин, благодать!
Сколь ни странным это могло бы показаться, но дальнейший ход событий подтвердил, что Стас оказался абсолютно прав.
…Выйдя из самолета в Быкове, Гуров услышал доносящуюся из своего кармана мелодию сотового, извещавшую о том, что с ним намерен связаться генерал-лейтенант Орлов. Расспросив Льва об обстановке, Петр сообщил, что информационщики главка раскопали информацию о «трио из Судакова», которое, как оказалось, заказало билеты не напрямую, а через некую сервис-фирму. Та по своим каналам сумела пристроить беглецов на ближайший авиарейс до Женевы, намеченный на половину седьмого вечера из Домодедова. В свою очередь, Гуров попросил направить в аэропорт группу спецназа. Те должны задержать людей, с которыми они будут беседовать в зале ожидания. Сигнал к началу операции – двойной хлопок в ладоши.
Поскольку время уже приближалось к пяти, Гуров не стал заказывать машину из главка. Они со Стасом взяли такси, и серый «Рено» помчал их по МКАД в сторону Домодедова. Глядя на мелькающие мимо ландшафты, где – почти пасторальные, где – сугубо урбанистические, Лев прикидывал, что к этому времени Коповой, двигаясь по трассе со скоростью более сотни верст в час, уже должен прибыть сюда. Но где будет дожидаться своего отлета «троица» из Судакова, было совершенно непонятно. Впрочем, какое это имело значение? Проще всего дождаться Копового и сестер Росининых у посадочного терминала.
…Среди отбывающих в Швейцарию эти трое пассажиров ничем особенным не выделялись. Разве что младшая из двух девушек, которых сопровождал крепкий, атлетического сложения молодой мужчина, малоподвижная, словно пребывающая в каком-то заколдованном сне, смотрела на окружающее остановившимся пустым взглядом. Старшая из девушек и их сопровождающий, напротив, выглядели несколько возбужденными. Они украдкой, но довольно пристально всматривались в проходящих мимо людей и без конца оглядывались в сторону входа в посадочный терминал.
Однако все их усилия обнаружить тех, кто мог создать им проблемы, оказались напрасны. Они даже не поняли, когда совсем рядом с ними появились двое крупных мужчин в штатском, один из которых, ростом повыше, с отменной выправкой, тронул за руку сопровождающего девушек, а другой, чуть пониже, но с широченными плечами, обтянутыми потертым кожаным пиджаком, приятельски улыбаясь, подошел с другой стороны.
По лицу Владимира Копового было видно, что он крайне разочарован и огорчен. Он понимал, что пытаться бежать бесполезно. Да и куда бежать? А главное, как?! Не бросишь же бедолагу Анютку, которая даже не могла осознать, сколь тяжкий груз в этот момент свалился на плечи сестры и ее друга?! Владимир и Нина молча обменялись взглядами, словно сказав друг другу: «Прости!» Копового, судя по всему, мучило осознание того, что он, даже вырвись из собственной кожи, бессилен чем-либо помочь любимой женщине и ее сестре. А Нина, о чем красноречиво говорил ее взгляд, тяготилась тем, что из-за нее в серьезную передрягу попал тот, кто последние дни стал ей необычайно близок и дорог…
– Ребятки, ну-ка, отойдемте в сторонку! – вполне дружелюбно предложил Гуров, указав взглядом на пустующие невдалеке мягкие кресла, обтянутые синим шероховатым кожзаменителем. – Хотим кое о чем вас расспросить.
Угрюмо кивнув, Коповой взял Аню под руку, и они с Ниной медленно повели послушно шагающую девушку к креслам. Сев по бокам от Ани, Владимир и Нина с тоской посмотрели на очередь пассажиров, медленно, но верно втягивающуюся в зону таможенного досмотра. Чувствовалось, что им невыносимо хочется оказаться там, где они могут себя ощутить хотя бы в относительной безопасности, а потом улететь куда-то очень-очень далеко… Но двое, севшие напротив них, при всем своем сочувствии были обязаны не допустить этого.
– Лев Иванович… Или теперь уже гражданин полковник? – с горькой усмешкой заговорил Владимир.
– Лев Иванович, – спокойно сказал Гуров.
– Так вот, Лев Иванович, заявляю официально, что всю вину полностью беру на себя, – с некоторой даже деловитостью объявил Коповой. – Нину и Аню прошу отпустить, потому что дорог каждый час. Недавно Аню снова обследовали врачи и сделали заключение, что у нее начались необратимые процессы. Если в течение считаных дней не начать лечение высокоэффективными препаратами и проведение процедур на специальном оборудовании, она навсегда погибнет как личность. Поэтому готов подписать любой протокол, но их отпустите.
Слушая его, Нина низко опустила голову, и на кончиках ее ресниц блеснула слезинка.
– Володя, давай без разрывания рубахи на груди, – негромко предложил Крячко. – Нас интересует, что было на вилле Захарухина.
– Вы не поверите! – невесело рассмеялся Владимир. – Но смерть Захарухина можно рассматривать только как чистую случайность.
…После того как начальник судаковского угро поручил ему расследовать несчастные случаи, начавшие происходить по округе и в самом Судакове с подозрительной периодичностью, считаные дни назад ставший капитаном Коповой начал со сбора всей возможной информации по этим событиям. Он дотошнейшим образом расспросил всех, кто знал Хасанбекова, Лисинина и Музыреева, изучил заключения патологоанатомов и результаты врачебного обследования Ворона, лежавшего в тяжелейшей коме. Встретился с теми, кто мог быть хотя бы косвенным свидетелем, побывал на месте происшествий.
Постепенно у него набрался достаточный объем информации, позволявший сделать вывод, что все эти три случая, два из которых закончились смертью, а один тяжелейшей травмой потерпевшего, вовсе не случайность. Нечто неуловимое в общей груде полученных фактов указывало на то, что именно чья-то рука, а не слепой случай стала причиной расследуемых им событий. Владимир уже собирался доложить об этом своему начальнику, но что-то его остановило.
