Донна Леон - Выстрел в лицо
— Пятнадцать месяцев назад, — дала точный ответ синьорина.
— А где он с тех пор обретается, неизвестно?
— Известно, — возразила синьорина Элеттра. — В Местре.
— И чем он там занимается?
— Живет у своего дяди.
— А дядя чем занимается?
— Помимо всего прочего, держит три пиццерии: одну в Тревизо, одну в Местре и одну здесь, рядом с железнодорожной станцией.
— Помимо всего прочего?
— Он занимается перевозками. Его грузовики возят сюда фрукты и овощи с юга.
— А обратно они что везут? — заинтересовался Брунетти.
— Это мне не удалось выяснить, синьор.
— Понятно. Что-нибудь еще интересное про него узнали?
— Несколько раз его грузовики брал в аренду синьор Катальдо, — с совершенно безучастным лицом сообщила синьорина Элеттра. Можно было подумать, что имя Катальдо ей до этого ни разу не попадалось.
— Ясно, — протянул Брунетти. — Это все? — спросил он.
— Нет. Этот мафиозный племянник, Антонио… Ходят слухи, что у него бурный роман с синьорой Катальдо. — Голос синьорины вряд ли мог звучать еще более равнодушно.
Иногда синьорина Элеттра так раздражала Брунетти, что он с трудом держал себя в руках. Но сейчас он приказал себе успокоиться, вспомнив, как повел себя, оказавшись под перекрестным огнем флирта между Гуарино и синьориной.
— Первой женой или второй? — уточнил он.
— Второй, — ответила она и, подумав, добавила: — Всем, кто об этом знал, прямо-таки не терпелось на них настучать.
— Что именно вам рассказали?
— Что он как минимум один раз водил ее в ресторан; мужа тогда в городе не было.
— Ну, это легко объяснить, — заметил Брунетти.
— Совершенно согласна, синьор. Учитывая то, что у синьора Катальдо и дяди Террасини общие деловые интересы.
Брунетти понял, что это еще не все; понял, что под конец синьорина приберегла совсем уж убийственные новости, но от вопросов воздержался.
Убедившись, что Брунетти не торопится ее расспрашивать, синьорина заговорила сама:
— Также его видели выходящим из ее квартиры. В два часа ночи. Вернее, выходящим из дома, где находится ее квартира.
— И кто же его видел?
— Жители этого дома.
— А откуда им знать, кто он такой? — удивился Брунетти.
— Тогда они еще не знали. Просто обратили на него внимание, как сделал бы любой человек, встреть он поздно ночью у себя в подъезде неизвестного мужчину. Пару недель спустя те же соседи застали синьору Катальдо в ресторане за ужином с тем самым мужчиной. Они подошли поздороваться, и ей не оставалось ничего другого, как представить своего спутника. Им оказался Антонио Террасини.
— И как вам удалось все это разузнать? — с напускной веселостью поинтересовался Брунетти.
— Я наводила справки о Катальдо. И люди делились заодно и этими сплетнями. Два разных человека.
— И почему всем так хочется распускать о ней сплетни? — задал Брунетти риторический вопрос. Голос его звучал нейтрально, и было непонятно, включает он синьорину Элеттру в категорию этих «всех» или нет.
Синьорина перевела взгляд за окно.
— Думаю, дело тут совсем не в ней, синьор, — сказала она. — Так всегда бывает, когда пожилой мужчина женится на юной девушке: народная мудрость гласит, что рано или поздно она его обязательно предаст — это всего лишь вопрос времени. Ну и то, что люди любят сплетничать, тоже нельзя сбрасывать со счетов. Особенно приятно злословить о женщине, которая всех сторонится.
— А она всех сторонится?
— Похоже на то, синьор.
— Ясно, — кивнул Брунетти.
На крыше церкви не осталось ни единой снежинки; Брунетти даже показалось, что он видит, как от черепицы поднимается вверх пар.
— Спасибо, синьорина, — поблагодарил он Элеттру.
Франка Маринелло и Антонио Террасини. Женщина, про которую, как ему казалось, он успел что-то узнать, и мужчина, про которого ему хотелось узнать еще больше. Кто тут на днях говорил, что Франка пыталась произвести на Брунетти впечатление? Паола, что ли?
Неужели все так просто? Брунетти был в недоумении. Неужели достаточно всего лишь поговорить с ним о книгах и показать себя знатоком литературы, и все, готово — Брунетти сам упадет к вам в руки, словно перезревшая фига? Признаваться ему в любви к Цицерону, а потом идти ужинать с этим… с этим типом? А чем они занимались после ужина? Как там американцы говорят про таких, как этот Террасини? Что-то со словом «крутой». Что же это за выражение? Крутой поворот? Круче только яйца? Нет, не то. Сколько бы Брунетти ни вертел слово в голове, пытаясь вспомнить нужную фразу, все было бесполезно. А на фотографии Террасини выглядел вовсе не крутым — скорее больным.
Вновь раздумывая над тем вечером, что он провел в компании Франки Маринелло, Брунетти вдруг понял, что ее лицо, даже после многих часов общения, все еще шокирует его. Если какие-то его слова казались Франке забавными, Брунетти мог определить это лишь по ее глазам или голосу. Пару раз ему удавалось ее рассмешить, но даже тогда ее черты оставались неподвижными. Как и тогда, когда она говорила про свою ненависть к Марку Антонию.
Франке было чуть за тридцать, ее мужу — в два раза больше. Неужели ей никогда не хотелось общества более молодого и сильного мужчины? Неужели синьора Катальдо так раздражало ее лицо, что он и думать забыл про ее тело?
Но даже если и так, почему она выбрала этого бандюгана? Брунетти все никак не мог этого понять.
Брунетти с Паолой имели представление о подноготной жизни родного города и прекрасно знали, кто из жен влиятельных богачей регулярно находит утешение в объятиях других мужчин. Но обычно все эти романы случались в кругу друзей и знакомых — таким образом, обеспечивалась хоть какая-то гарантия тайны.
А к чему тогда все эти ее разговоры о похищениях? Может, Брунетти слишком рано бросился опровергать ее предположение о компьютерном взломщике? Может, следы взлома оставила не синьорина Элеттра, а кто-то другой, кому тоже было интересно оценить состояние Катальдо? Прошлое Террасини явно свидетельствовало о том, что в случае чего он не побрезгует и похищением. Вот только сомнительно, чтобы подготовку к преступлению он начал с компьютерного взлома.
Много лет назад граф Фальер заметил, что еще не встречал человека, который не был бы падок на лесть. Тогда Брунетти был гораздо моложе и решил, что граф таким образом отдает должное этой прекрасной технике общения. Но за прошедшие с тех пор годы Брунетти хорошо узнал графа и понял, что эта фраза была всего лишь очередной безжалостной характеристикой человеческой натуры.
«А жена Катальдо всего лишь пыталась произвести на тебя впечатление», услышал Брунетти в голове голос Паолы. Если отбросить в сторону всю ту симпатию, что вызывала у него Франка, что останется? Каким ее словам он бы поверил, не очаруй она его? Неужели ему вскружил голову тот простой факт, что она читала «Фасты» Овидия, а он нет?
21
Позвонив вниз, в участок, Брунетти попросил к телефону Вьянелло. Инспектора на месте не оказалось, и один из полицейских передал трубку Пучетти. К этому моменту все в участке уже четко усвоили, что, если звонит Брунетти, а Вьянелло нет, вместо него следует позвать Пучетти.
— Ты ко мне не заглянешь на минуточку? — спросил его Брунетти.
Ему показалось, что прошла всего пара секунд, а Пучетти уже был у него. Распахнув дверь, он вошел в кабинет. Щеки у Пучетти раскраснелись, как будто он только что бежал — или, учитывая скорость, летел — по лестнице.
— Чем могу помочь, комиссар? — спросил Пучетти с искренним энтузиазмом. Он чуть ли не подпрыгивал на месте от нетерпения, горя желанием вырваться из участка — или хотя бы получить задание поинтереснее.
— Гильда Ланди, — объявил Брунетти.
— Да, синьор? — ничуть не удивившись, отозвался Пучетти.
— Гражданская служащая карабинерии. Во всяком случае, мне кажется, что она лицо гражданское, и я почти уверен, что она работает в карабинерии. Но могу и ошибаться. С тем же успехом она может работать и в Министерстве внутренних дел. Я был бы очень тебе благодарен, если бы ты выяснил, где она сейчас все-таки работает и, если это возможно, чем занимается.
Небрежно взмахнув рукой, Пучетти отдал начальнику честь, и ушел.
Брунетти решил позвонить Паоле и сказать, что обедать домой не придет, хотя особых причин у него для этого не было — за исключением того, что он все утро провел в мыслях о другой женщине. Паола не удивилась и даже не стала ни о чем спрашивать, и это встревожило Брунетти куда больше, чем если бы она начала протестовать и возмущаться. Брунетти в одиночестве вышел из квестуры и направился в квартал Кастелло. В одном из здешних дорогущих ресторанов, рассчитанных исключительно на туристов, он съел поразительно невкусный обед. Возвращаясь на работу, чувствовал себя и обманутым, и наказанным — словно паршивая еда стала расплатой за ложь Паоле.
