Ю Несбё - Полиция
Конечно, он не мог провести остаток жизни в «Рыбной лавке». Но он убедил маму одолжить ему десять тысяч крон, и пока тайское посольство оформляет ему визу на продолжительный срок, «Рыбная лавка» предоставляет ему темноту и анонимность, благодаря которым его невозможно найти.
Рико вдохнул воздух, состоявший, казалось, исключительно из азота, аргона и углекислого газа. Он посмотрел на часы. Светящаяся стрелка указывала на шесть. Утра или вечера? Здесь, внутри, стояла вечная ночь, но снаружи должен быть вечер. Чувство удушья накатывало и отступало. Только не клаустрофобия, только не сейчас. Сначала он должен покинуть страну. Уехать. Подальше от Валентина. Черт, как же он скучал по камере. По безопасности. По одиночеству. По воздуху, которым можно дышать.
Женщина на экране работала без устали, но ей пришлось передвинуться вслед за конем, сделавшим несколько шагов вперед, и она исчезла из кадра.
— Привет, Рико.
Он застыл. Голос тихо прошептал эти слова, но Рико почудилось, что ему в ухо вонзилась сосулька.
— «Друзья Ванессы». Настоящая классика восьмидесятых. Ты знал, что Ванесса погибла во время съемок? Ее затоптала кобыла. Из ревности, что ли, как думаешь?
Рико хотел повернуться, но был остановлен рукой, схватившей его за верхнюю часть шеи и державшей крепко, как гаечный ключ. Он хотел закричать, но рука в перчатке уже легла на его рот и нос. Рико вдохнул запах кислой сырой шерсти.
— Я разочарован тем, как просто оказалось тебя найти. Кино для извращенцев. Довольно очевидно, не так ли? — Тихий смех. — К тому же твой красный череп светится здесь, как маяк. Кажется, у тебя сейчас обострение экземы, Рико. Экзема обостряется во время стресса, да?
Рука, закрывавшая нос, слегка ослабила хватку, и Рико смог вдохнуть немного воздуха. Он пах известковой пылью и лыжной смазкой.
— Ходят слухи, что в Иле ты болтал с женщиной из полиции, Рико. У вас есть что-то общее?
Рука в шерстяной перчатке исчезла с его рта. Рико тяжело дышал, во рту было совершенно сухо.
— Я ничего не сказал, — прохрипел он. — Клянусь. Зачем мне это? У меня ж через пару дней срок заканчивался.
— Деньги.
— У меня есть деньги!
— Ты потратил все свои деньги на колеса, Рико. Готов поспорить, что у тебя в кармане лежат таблетки.
— Я не вру! Послезавтра я улетаю в Таиланд. У тебя не будет проблем из-за меня, обещаю.
Последние его слова прозвучали как мольба смертельно напуганного человека, но ему было плевать. Он действительно был смертельно напуган.
— Расслабься немного, Рико. Я и не думал причинять вред моему татуировщику. Человек ведь может положиться на того, кто колол иголками его кожу. Или как?
— Ты… можешь на меня положиться.
— Хорошо. Паттайя — звучит неплохо.
Рико не ответил. Он ничего не говорил о том, что собирается в Паттайю, так откуда же… Рико чуть не перевернулся назад, когда его собеседник поднялся, схватившись за спинку его кресла.
— Мне пора, надо делать свою работу. Наслаждайся солнцем, Рико. Я слышал, оно полезно для экземы.
Рико повернулся и посмотрел вверх. Этот человек прикрыл нижнюю часть лица платком, и было так темно, что Рико не смог разглядеть даже его глаз. Мужчина резко наклонился к нему:
— А ты знаешь, что когда они производили вскрытие Ванессы, то обнаружили у нее венерические заболевания, до той поры неизвестные науке? Держись своего вида, это мой тебе совет.
Рико посмотрел вслед человеку, быстро двигавшемуся к выходу. Увидел, как тот убирает от лица платок. Успел увидеть, как зеленый свет таблички «Выход» осветил лицо мужчины, прежде чем тот исчез за черной войлочной шторкой. Рико показалось, что в помещение снова хлынул кислород, и он втягивал его в себя, глядя на мигающую фигурку бегущего человека на табличке «Выход».
Рико пребывал в замешательстве.
В замешательстве оттого, что до сих пор был жив, в замешательстве оттого, что он только что видел. Не оттого, что извращенцы не поленились и пометили запасные выходы — они всегда помечены. А оттого, что это был не он. Голос тот же, смех тоже. Но мужчина, которого он сотую долю секунды видел в свете таблички, был не он. Не Валентин.
Глава 17
— Значит, вот куда ты переехал? — сказала Беата, оглядывая большую кухню.
На холмы Хольменколлена и соседние виллы за окном уже опустилась тьма. Ни одна из этих вилл не была похожа на другую, но их общей чертой являлось то, что они были минимум в два раза больше дома в восточной части Осло, который достался Беате в наследство от мамы. Окружающие их изгороди были в два раза выше, в них имелись гаражи на две машины, а на почтовых ящиках были написаны двойные фамилии через дефис. Беата знала, что у нее множество предрассудков в отношении западного Осло, но все равно Харри Холле смотрелся в этой обстановке довольно странно.
— Да, — ответил Харри, наливая кофе им обоим.
— А здесь не… одиноко?
— Мм. А разве вы с дочуркой живете не одни?
— Да, но…
Она не стала продолжать. Она хотела сказать, что живет в уютном желтом домике, построенном Герхардсеном[34] в период восстановления после Второй мировой войны, скромном и практичном, без всяких модных национально-романтических наворотов, из-за которых люди с деньгами возводили для себя крепости, похожие на деревенские дома, вроде этой. Пропитанные черной морилкой бревна даже в самые солнечные дни создавали ощущение вечного мрака и подавленности в доме, унаследованном Ракелью от своего отца.
— Ракель приедет домой на выходные, — сказал Харри, поднося чашку ко рту.
— Значит, все хорошо?
— Все очень хорошо.
Беата кивнула, разглядывая его. Отмечая изменения. Вокруг глаз у него появились морщинки от улыбок, но в общем он выглядел моложе. Титановый протез, заменивший указательный палец на правой руке, легко постукивал по чашке.
— А как у тебя? — спросил Харри.
— Хорошо. Дел много. Дочка получила освобождение от школы, чтобы побыть у бабушки в Стейнкьере.
— Правда? Надо же, как быстро… — Он прикрыл глаза и тихо засмеялся.
— Да, — сказала Беата, сделав глоток кофе. — Харри, я хотела встретиться с тобой, потому что хочу знать, что случилось.
— Знаю, — ответил Харри. — Я собирался связаться с тобой. Но сначала мне надо было устроить Олега. И разобраться со своей жизнью.
— Рассказывай.
— Ладно, — произнес Харри, отставляя чашку. — Ты была единственной, с кем я поддерживал связь, пока разворачивалось то дело. Ты помогла мне, и я тебе очень обязан, Беата. И тебе единственной я расскажу обо всем, если ты захочешь. Но уверена ли ты, что хочешь? Ты можешь оказаться перед дилеммой.
— Я стала твоей соучастницей, еще когда помогала тебе, Харри. И мы извели «скрипку». Ее больше нет на улицах.
— Потрясающе, — сухо сказал Харри. — На рынок вернулись героин, крэк и спид.
— И торговца «скрипкой» больше нет. Рудольф Асаев мертв.
— Я знаю.
— Да? Ты знаешь, что он мертв? А ты знаешь, что он несколько месяцев пролежал в коме под чужим именем в Национальной больнице, прежде чем умер?
Харри приподнял бровь:
— Асаев? Я думал, что он умер в гостиничном номере в «Леоне».
— Там его нашли. Кровь покрывала весь пол от стены до стены. Но в нем до недавних пор удавалось поддерживать жизнь. А откуда ты знаешь про «Леон»? Вся эта информация держалась в тайне.
Харри молча крутил в руках чашку.
— Черт, только не… — простонала Беата.
Харри пожал плечами:
— Я сказал, что тебе, возможно, не захочется узнать обо всем.
— Это ты всадил в него нож?
— Поможет, если я скажу, что сделал это в целях самообороны?
— Мы нашли пулю в спинке кровати. Но рана от ножа была широкой и глубокой, Харри. Судебный медик сказал, что лезвие несколько раз повернули.
Харри опустил взгляд в чашку:
— Ну, судя по всему, работу я все-таки сделал не очень хорошо.
— Честно говоря, Харри… ты… ты…
Беата не особенно хорошо умела повышать голос, и он звучал сейчас как вибрирующее полотно пилы.
— Он превратил Олега в наркомана, Беата, — тихо произнес Харри, не отрывая глаз от чашки.
Они сидели молча и прислушивались к дорогостоящей тишине Хольменколлена.
— Это Асаев выстрелил тебе в голову? — спросила наконец Беата.
Харри дотронулся пальцем до нового шрама на лбу:
— Почему ты думаешь, что это шрам от пули?
— Действительно, что я знаю о пулевых ранениях, я ведь всего-навсего криминалист.
— Ладно, это сделал один парень, который работал на Асаева, — ответил Харри. — Три выстрела с близкого расстояния. Две пули в грудь. Третья в голову.
Беата посмотрела на Харри и поняла, что он говорит правду. Но это была не вся правда.
— И как с такими ранениями можно выжить?
