Алексей Макеев - Потерянный родственник
– Этот лох, что ли? – презрительно сказал раненый. – Аслан его за городом прячет. Полсотни километров к северу от Москвы. По Дмитровскому шоссе. Там развилка. Ее вы сразу узнаете – там баба в красном платье нарисована и чего-то такое про шампунь написано… Типа "вы этого достойны". Дорога через лес идет, а за лесом – недостроенный цех какой-то. Корпуса бетонные, трубы… Его там в подвале заперли. Аслан себе в голову вбил, что этот лох – сотрудник ФСБ. Кретин! От этого Перфилова за версту лохом разит! Щелкнул Аслана на свою голову, фотограф…
– Он жив еще? – резко спросил Гуров.
– Ну вообще-то был жив, – не слишком уверенно проговорил бандит. – Когда нас сюда послали. А жив ли сейчас – не побожусь. Его как раз Вачик сторожит. Если бы мы, допустим, аппарат сейчас взяли и отзвонились, то ему бы точно конец. Аслану и так уже говорили, что кончать его надо, а он уперся – вбил в голову, что пленку эту ему в руки должны доставить. На хрена вот она ему? Подумаешь, засняли его! Да его портрет по всему городу развешан – кого это волнует? И этот Перфилов говорит, что пьяный был, когда снимал. Наши никто ему не верит, а я поверил. У него же на роже написано, что он натуральный алкаш! Да и Аслана снимать только пьяный дурак решится. Он и фотоаппарат-то наверняка от страха потерял…
– Да не потерял он фотоаппарат, – сказал Гуров. – Я же тебя о чем еще спрашиваю – где подвал, у которого Аслана засняли? Он должен где-то рядом быть, верно?
Бандит попытался перевернуться на бок, но застонал от боли и уронил голову на пол.
– Я тут улицы плохо помню, – глухо сказал он. – В смысле названия. На глаз могу показать…
– Значит, сейчас покажешь, – заключил Гуров и окликнул Крячко.
Тот вошел довольный и бодрый.
– Оба очухались, – гордо сообщил он. – Виктория Павловна стонет, но уже порозовела, а этот архаровец ругается на двух языках и обещает вырезать нас с тобой до седьмого колена. Горячий человек.
– Ну а этот уже немного остыл, – сообщил Гуров. – Сейчас, значит, вызывай подмогу и вези обоих куда прикажут. Только по пути не забудьте глянуть на наш любимый подвал. Вот этот гражданин утверждает, что зрительно помнит его месторасположение.
– А ты? – подозрительно спросил Крячко.
– Я вас покину, – ответил Гуров. – Нужно спешить. Есть шанс, что Перфилов еще жив. Но с минуты на минуту его могут прикончить. Вроде сторожит его один человек…
– Ладно, езжай! – махнул рукой Крячко. – Все-таки родственник какой-никакой… Только ты там на рожон не лезь. А я с этими разделаюсь, возьму ребят и сразу к тебе. Это где?
– Пятьдесят километров по Дмитровскому шоссе, – объяснил Гуров. – До развилки, где на щите женщина в красном платье нарисована. А там за лесом какой-то брошенный цех есть. Перфилов пока в подвале заперт. Пока.
– Держи! – сказал Крячко и сунул ему в руку две запасные обоймы. – Патронов не жалей!
– Хозяйке все-таки "Скорую" вызови, – сказал Гуров и направился к двери.
Кто-то сильно дергал ее снаружи за ручку. Гуров, держа в одной руке пистолет, другой повернул ключ. Дверь распахнулась от пинка, и на порог влетел злой как черт Тягунов с большой упаковкой газированной воды в пластиковых бутылках.
– Какого хрена… – зарычал он и вдруг осекся.
Он увидел пистолет в руке Гурова, рассыпанную повсюду муку и неизвестного громилу, растянувшегося на полу, тихо открыл рот и выпустил из рук упаковку. Бутылки упали со звонким баскетбольным звуком.
– Хорошо, сейчас на пластиковую тару перешли, – сочувственно заметил Гуров. – А то было бы дело!
Глава 17
За свою долгую карьеру Гуров частенько выслушивал обвинения в самодеятельности. Его подозревали в склонности к партизанщине и анархизму. Однако все эти упреки не имели под собой никаких оснований. Гуров терпеть не мог самодеятельности в том смысле, который вкладывали в эти слова обвинители. Он расценивал свои действия иначе – как способность принять на себя полную ответственность, когда того требует ситуация. Просто ответственность – вещь неудобная сама по себе, и некоторые люди предпочитали вообще о ней не слышать.
Но дело было не только в этом. Просто так, из спортивного интереса Гуров никогда не брал на себя эту самую ответственность. Это всегда было вызвано определенными обстоятельствами и непременно подразумевало точный расчет. При этом расчет мог быть и чисто интуитивным. За долгие годы работы Гуров привык доверять своей интуиции.
Бывали, конечно, случаи критические, когда приходилось махать рукой и на расчет, и на интуицию. Такое происходило нечасто, но все-таки происходило. Тогда Гуров целиком полагался на судьбу. Только он редко кому признавался в этом.
Сегодня был тот самый случай – когда, кроме судьбы, помощников больше у него не осталось. Уж очень неудачно все сложилось с самого начала. Предвидеть вообще сложно, но то, что бандиты нападут на булочную, Гуров не предполагал даже теоретически. Он полагал, что если бы это было возможно, то произошло бы гораздо раньше. Он был уверен, что Перфилов сам не знает, где оставил аппаратуру. Оказалось, что знает и даже делится своим знанием с другими. "Интересно, что за методы применили к нему, что у него так здорово заработала память?" – такая мысль невольно приходила Гурову в голову и ужасно его беспокоила.
Место, которое назвал ему раненый бандит, наверняка находилось в глуши, а это предполагало, что положение пьяницы-фотографа самое отчаянное. Странно, что его вообще до сих пор не убили. Может быть, действительно Аслан предполагает, что имеет дело с сотрудником спецслужб, и пытается выбить из Перфилова побольше информации? Тогда Перфилову не позавидуешь. Хоть вывернись он наизнанку, а удовлетворить любопытство террориста у него не получится. Аслан, послушав его брехню, просто решит, что Перфилов намеренно валяет дурака и водит его за нос. Не помогут никакие жалобы и слезы – Аслан примет все за актерство. Бывают такие роковые ошибки.
Но, подумав, Гуров отмел эту версию. Если бы Аслан видел в Перфилове секретного сотрудника, вряд ли он стал бы разводить всю эту бодягу и искать пропавший фотоаппарат. Скорее всего, Аслан прекрасно отдает себе отчет в том, что Перфилов – случайный человек, нерасчетливо вставший у него на пути, и единственное оружие, которым он обладает, – это тот самый снимок. А разговоры о спецслужбах Аслан ведет специально для своей команды, чтобы привести бойцов в тонус. Для него это что-то вроде дополнительной тренировки на местности – с поисками цели, погонями и засадами.
Но как бы то ни было, Перфилову легче не становилось. При любом раскладе он теперь являлся кандидатом в покойники. Если он еще не умер, то жить ему оставалось, скорее всего, считаные часы. Поэтому Гуров и взял на себя риск отправиться к Перфилову в одиночку.
Такое случалось очень редко. По крайней мере рядом с ним всегда был верный Крячко. Но сегодня Крячко пришлось заняться другими делами. Бутерброд упал маслом вниз решительно и бесповоротно. Выхода не было.
Гуров прекрасно понимал, что впоследствии ему здорово нагорит, даже если предприятие его закончится благополучно. Ему наверняка укажут, что выход был и буквально лежал на поверхности. Нужно было просто придерживаться инструкции – проинформировать руководство, получить ценные указания и уже согласно этим указаниям действовать. Для руководства это дело теперь гораздо шире, чем частный случай в биографии никому не известного фотографа. На кону интересы государства, и все должно подчиняться в первую очередь этим интересам.
Гуров все это отлично понимал, но он понимал и другое – если он будет действовать по инструкции, Перфилову вскоре понадобятся катафалк и венки с траурной лентой. А ему, Гурову, будет очень неудобно и стыдно, хотя большинство людей этого не поймут.
Гуров гнал машину на предельной скорости и менее чем за час доехал до нужной развилки. Щит, обещанный раненым бандитом, был на месте. Девушку в красном Гуров заметил, а вот чего она достойна, читать не стал – не было времени.
Он свернул на боковую дорогу и вскоре оказался среди лесного массива, состоявшего из молодых осин и берез, верхушки которых уже позолотила осень. Крутя баранку, Гуров постоянно поглядывал назад в зеркало – не увязался ли за ним "хвост". В создавшейся ситуации ожидать можно было всего. Но сзади было спокойно, и Гуров предположил, что фактор внезапности пока на его стороне.
Неожиданно лес кончился, и дорога побежала вдоль пустого серого поля, посреди которого громоздились бетонные стены недостроенных корпусов, и на покосившихся столбах уныло висели остатки проволочного заграждения. Гуров понял, что прибыл на место.
Местоположение заброшенного цеха невольно его покоробило. Подобраться к нему незаметно можно только в темноте. Но до темноты еще очень далеко, да и что бы он стал делать в таком месте ночью? Наверняка в этих развалинах и днем сам черт ногу сломит.
