Хлеб насущный - Эван Хантер
Эйвери Эванс, лидер «Древних черепов», был самым старшим членом банды - ему было двадцать шесть, почти двадцать семь. Он также был самым умным и, предположительно, самым жёстким. Он утверждал, что полиция совершает какую-то ошибку, и заявил, что свободно ответит на все вопросы, которые они ему зададут. Ему нечего было скрывать. «Древние черепа» всегда сотрудничали с полицией, и он, конечно же, готов сотрудничать с ними и сейчас. Он сказал остальным членам банды - по крайней мере, присутствующим, поскольку, по оценкам, в Айзоле проживало сто двенадцать «Древних черепов», а в Риверхеде - ещё пятьдесят с лишним, - что они тоже могут ответить на любые вопросы копов. Эйвери Эванс был крут, умён, жесток, в высшей степени уверен в себе и являлся лидером гордой и благородной группы. Он, конечно, не знал, что у полиции есть запись того, что он и его гордые и благородные последователи сделали с Элизабет Бенджамин.
«Вы так и не сказал мне, в чём дело, мужики», - сказал он.
Он сидел в комнате для допросов 83-го участка, за длинным столом перед односторонним зеркалом, которое иногда называли двусторонним, - всё страннее и страннее, но таковы пути Закона. Те полицейские, которые называли его односторонним зеркалом, делали это на том основании, что оно отражало только с одной стороны, тогда как другая сторона представляла собой прозрачное стекло, через которое можно было наблюдать за человеком, смотрящимся в зеркало. С одной стороны вы смотрели в него, с другой - через него, поэтому зеркало было односторонним. Но другие полицейские называли его двусторонним зеркалом, потому что оно выполняло двойную роль - смотрового стекла и стекла для смотрения. Нельзя было ожидать, что копы, которые даже не могут договориться об интерпретации Миранды-Эскобедо после стольких лет, согласятся с тем, как, чёрт возьми, называть одностороннее-двустороннее зеркало. Главное, что любой подозреваемый, глядя в зеркало, которое висело на стене комнаты для допросов с голыми стенами, сразу же понимал, что смотрит в зеркало-обманку и (в девяти случаях из десяти) его фотографируют через него из соседней комнаты. Именно это и происходило с Эйвери Эвансом, причем с его полного ведома. Но, разумеется, ему нечего было скрывать. Он был уверен, что у копов на него ничего нет. Пусть они сфотографируют его через своё фальшивое зеркало, пусть займутся всей этой ерундой. Через полчаса он снова будет танцевать в старом клубе.
Олли - он руководил допросом, поскольку это был, так сказать, его загон, хотя по ветхости он мало чем отличался от помещения 87-го участка - сразу же сказал: «Прежде чем мы начнём, позвольте мне ещё раз убедиться, что вы понимаете свои права, как мы вам их объяснили, и что вы готовы отвечать на вопросы без адвоката. Так?»
«Конечно, конечно», - сказал Эйвери. «Мне нечего скрывать, мужик.»
«Хорошо, тогда вы назовёте нам своё полное имя?»
«Эйвери Мозес Эванс.»
«Где ты живёшь, Эйв?»
«На Эйнсли-авеню - 1194 Эйнсли, квартира 32.»
«Живёшь сам?»
«Я живу с мамой.»
«Как её зовут?»
«Элоиза Эванс.»
«Отец жив?»
«Они развелись», - сказал Эйвери.
«Где ты родился, Эйв?»
«Прямо здесь. В этом городе.»
«Сколько тебе лет?»
«За два дня до Рождества мне исполнится двадцать семь лет.»
«Где ты работаешь?»
«В настоящее время я безработный.»
«Ты член банды под названием «Древние черепа»?»
«Это клуб», - сказал Эйвери.
«Конечно. Ты член клуба?»
«Я президент», - сказал Эйвери.
«Джейми Холдер - член клуба?»
«Джеймисон Холдер, точно. Хороший человек», - сказал Эйвери и усмехнулся.
«Где вы были с Джейми Холдером сегодня между пятью и пятью тридцатью вечера?»
«Я точно не помню.»
«Постарайся вспомнить всё точно», - сказал Олли.
«Поблизости.»
«Где конкретно болтался?»
«Наверное, в бильярдной.»
«Где бы это могло быть?»
«Бильярдная «Туз». На Крюгер-стрит.»
«Кто-нибудь видел вас с Джейми в это время?»
«Там было много ребят из «Черепов».»
«Кто-нибудь ещё, кроме членов вашей банды?»
«Клуба.»
«Кто-нибудь кроме них?»
«Я не могу сказать наверняка. У меня нет привычки выяснять, кто в каком месте находится.»
«Знаешь кого-нибудь по имени Чарли Хэррод?», - спросил Олли и пощипал нос большим и указательным пальцами. Это был сигнал к началу фланговой атаки: Олли продолжал лобовую атаку, а Карелла и Хоуз заходили с двух сторон.
«Никогда о нём не слышал», - сказал Эйвери.
«Элизабет Бенджамин?», - спросил Хоуз. «О ней когда-нибудь слышал?»
«Нет.»
«Хэррод был наркоманом», - сказал Карелла.
«Да?», - сказал Эйвери и улыбнулся. «Я заметил, что вы использовали прошедшее время, мужик. Он бросил эту привычку?»
«Да, он бросил», - сказал Хоуз.
«Он молодец. В нашем клубе нет наркоманов. Думаю, вы, ребята, это уже знаете. Спросите любого из здешних копов, и они скажут вам, что в «Черепах» всё чисто.»
«О да, мы это знаем», - сказал Олли.
«Это факт, мужик.»
«Но ты никогда не слышал о Хэрроде, так?»
«Нет. Я знаю только, что если он бросил пагубную привычку, я горжусь им. В этом районе слишком много мусора. Вот что можно сказать о «Черепах»: мы делаем всё, чтобы этот район стал лучше для жизни.»
«О, разве не все мы», - сказал Олли, подражая знаменитому теперь У. К. Филдсу, - «разве не все мы.»
«И ещё», - сказал Эйвери, - «именно «Черепа», и только «Черепа», постоянно договариваются с другими клубами, чтобы сохранить здесь мир. Если бы не мы, вам бы пришлось несладко. Постоянно была бы война, чёрт возьми. Думаю, вы
