Андрей Лариков - Проклятая группа. И последние станут первыми
— Мне по…ть, ты врач! Останови кровь! Ты, сучка, куда пятишься? Отошла от двери!
— Не стреляйте, мы все сделаем, — пролепетала Катя, отступая подальше от двери.
В этот момент дверь распахнулась, и в комнату ввалился потный от напряжения и боли Кротов, с трудом удерживая в руках огнетушитель. Абдрашитов, хрипя, наставил на него пистолет — и одновременно с выстрелом, который прогремел оглушительно в замкнутом пространстве, мощная струя пены из огнетушителя хлынула в лицо Абдрашитову.
— ОХРАНУ! — так громко, как мог, проорал — точнее, прохрипел — Кротов, и адская боль в грудной клетке заставила его скрючиться. Рыча от ярости, которая лишь подхлестывалась невыносимой болью, Кротов швырнул огнетушитель в залитого пеной хрипящего Абдрашитова. А затем прыгнул на него, сбивая с ног и издавая хрюкающий вой от раздирающей грудную клетку боли.
Визжащая Катя и спотыкающийся от волнения врач испарились из кабинета. Кротов так крепко, как мог, схватил руку Абдрашитова с пистолетом за запястье. Схватил обеими руками и отвел максимально от себя. Рука дергалась от каждого выстрела. А в глазах Кротова взрывались яркие вспышки, он был на грани отключки, Кротов даже не мог хрипеть. Все, что он чувствовал — адскую боль, пронизывающую его тело, такую, словно кто-то воткнул в него копье и проворачивал, наматывая внутренние органы на наконечник, и свои руки, сжимающие запястье Абдрашитова.
Абдрашитов стрелял, хрипя, что есть сил, барахтаясь и пытаясь спихнуть с себя Кротова. Пули разнесли окно и срезали штукатурку с потолка над ними, которая посыпала барахтающихся на полу людей. Выстрелы не считал никто.
Кротов получил удар коленом в бок. В тот самый бок, где в воспаленных тканях пылали обломки его ребра. Кротов взвыл и тут же вдруг понял, что сознание стремительно покидало его. Он отключится прямо сейчас! А тогда…
Собрав остаток сил, издав какой-то хлюпающий рык, Кротов обхватил правой рукой ствол пистолета. Ладонь закрыла выбрасыватель для гильзы в затворе «ТТ», и следующего выстрела просто не последовало.
А потом Кротов, уже не видя ничего перед собой, кроме накрывающей его тьмы, резко выкрутил пистолет, ломая зажатый в спусковой скобе указательный палец Абдрашитова. Что есть сил ударил Абдрашитова рукояткой «ТТ» — и отключился.
Когда в смотровую вбежали охранники с дубинками, Кротов, распластавшись на полу в луже мутной пены, был без сознания. А Абдрашитов бился в предсмертной агонии, издавая жуткие хрипы. Удар Кротова пришелся по ране, окончательно разрывая воспаленные и хрупкие после первой травмы ткани и сосуды. Кровь стремительно заполняла дыхательные пути, брызгала изо рта, из раны в горле, из носа. Абдрашитов, выкатив красные глаза, конвульсировал и хрипел, заливаясь кровью, еще несколько секунд — пока не затих.
5
Строить из себя крутого бандита, которому нипочем менты, Дьяченко не собирался. В свое время он провел два месяца в СИЗО, но от тюрьмы бог его миловал — по приговору он получил условный срок. Но двух месяцев в забитой зеками камере ему вполне хватило, чтобы понять, что на нары он хочет меньше всего в жизни.
— Мы можем договориться?
— Что ты предлагаешь?
— Я хочу условку. И тогда я скажу все.
— Ты и так скажешь все, — буркнул Лазарев. — А потом напишешь все. И, если тебе повезет, суд это учтет как смягчающее обстоятельство.
— Так не пойдет.
— Ты не в том состоянии, чел, чтобы условия ставить.
Дьяченко лихорадочно соображал.
— Послушайте… На мне нет крови. Понятно? Я просто вел свои дела. Работал с Щербаковым, который мне… Ну, типа консультировал меня.
— Как отмыть бабки. Мы в курсе. А ты в обмен вызвал для него двух корешей из Самары, чтобы они замочили его жену.
— Я не знал, для чего они нужны, — выпалил Дьяченко. — То есть я не тупой и… мог догадаться… но прямым текстом мне никто об этом не говорил.
— Так ты у нас белый и пушистый? Прям пекинес?
Дьяченко сжал зубы и на секунду закрыл глаза.
— Он сказал, что нужны люди для работы. Типа нужны правильные и надежные парни, которые не очканут и все сделают, как надо. И чтобы не наркоманы были, потому что шаровым доверять нельзя. Сказал, что хорошо заплатит им за работу. Я все сделал. Вызвал Руслика и Дэна из Самары.
— Абдрашитова и Останина?
Дьяченко кивнул.
— Я нашел им хату на Дружбе. Купил им телефоны. А потом дал их номер Щербакову. И потом они сами уже все мутили. Конечно… конечно, я узнал потом, для чего они понадобились, для какой работы… Но это было уже потом.
— Когда потом?
— Когда они сделали дело. Убили ее. Мне Дэн сказал.
— Допустим. Но когда прижало, они побежали к тебе, а не к Щербакову.
— Ясен хрен, ко мне! Щербаков их сразу послал. Сказал, вам типа Костян заплатит. А мы мол с ним потом по-свойски рассчитаемся. Он не хотел с ними видеться, оно ему надо? Он же адвокат. Вдруг у них микрофон уже под одеждой будет и все такое…
— Напасть на опера? Убить Аксенову и обыскать ее квартиру? Щербаков эти приказы тоже лично им отдавал?
Бледнея и теряясь, Дьяченко выкатил на Лазарева изумленные глаза.
— Напасть на… кого?
Гарин и Рогов кололи Останина. Тот избрал другую тактику. После условки за наркотики, которую они несколько лет назад, он уже успел отсидеть три года за кражу, и жуткого страха перед зоной у Останина не было. Узнав, что Абдрашитов мертв, Останин решил минимизировать свое участие в деле, свалив основную работу на подельника.
— Моя работа была маленькая. Я просто угонял тачки, чтобы Руслик мог сделать все остальное. Можете проверить, у меня срок за кражу мотора. Я в автосервисе работал несколько лет и в этих темах секу.
— Угнал — и все?
— Ну… типа ага.
— В похищении Щербаковой ты не принимал участие?
Останин помедлил с ответом, пытаясь как можно быстрее вспомнить, как все было на самом деле и что у ментов может быть в рукаве.
— Затаскивал ее в машину Руслик. Я был за рулем.
— А говоришь, просто угонял тачки.
— Так бабу забрать нам ее собственный муж сказал, — Останин изумленно развел руками, — потом мы должны были вернуть ее! И все дела!
— Почему же не вернули?
Снова заминка. Останин лихорадочно пытался вспомнить, на чей телефон поступила команда.
— Мне… эээ… Мне на трубу позвонил этот мужик. Адвокат.
— Щербаков?
— Ну да. Попросил к телефону Руслика. Они потом о чем-то педалили, я не слышал. Потом Руслик, как стемнело, вытащил бабу и потащил вниз, к тачке. Ну, рот ей заклеил, все дела, чтобы не орала… Я говорю — ты куда ее? А он такой — типы куда надо. Я только потом узнал, что он ее завалил.
— То есть, та «Нива» — это Абдрашитов загрузил туда женщину, вывез ее на окраину и перерезал ей глотку? Тебя там не было?
— Ага, а я че говорю?
Гарин и Рогов переглянулись. Рогов кивнул. Поднявшись, Гарин подошел к Останину.
— Обувь покажи.
— Че?
Не повторяя вопроса, Гарин быстро склонился, схватил за лодыжки правую ногу Останина и резко дернул вверх. С воплем Останин рухнул на пол и захрипел от боли. Гарин посмотрел на подошву его ботинка, показал его Рогову.
— Зацени.
— Сорок второй размер, — кивнул Рогов. — Рисунок тот же самый.
— Г…н, у тебя проблемы, — сплюнул Гарин, отшвыривая ногу барахтающегося на полу Останина.
Через час задержанный, у которого изъяли кроссовки и отправили на экспертизу в лабораторию, начал говорить все.
— Как Кротов?
— Делают операцию, Егор Ильич. Выжить-то выживет, тут вопросов никаких, а вот долго проваляется в больнице или нет, пока неизвестно.
Шевелев кивнул. Сидящий напротив Хомич, кашлянув, положил перед Самим Лично фото Щербаковой на фоне красного «БМВ», запечатанное в полиэтилен.
— Посмотрите, Егор Ильич.
— И что? — Шевелев непонимающе взглянул на фото. — Я уже видел этот снимок. Щербаков его нам привозил, когда его жену… когда был тот спектакль.
— Только это другая фотография, товарищ полковник. Ее нашли на съемной квартире у исполнителей. Да, это такой же снимок, как и тот, который нам дал сам Щербаков. И на этой фотографии его пальцы. Фото из семейного архива, так сказать. Видимо, ему этот кадр очень нравился. Так что… это лишняя доказуха на самого Щербакова.
Шевелев нахмурился. Не зная, о чем думает Сам Лично, Хомич добавил:
— Плюс десятки звонков между ним и исполнителями. Все звонки были сделаны со второго сотового телефона Щербакова. Он не говорил нам об этой трубе, когда мы ставили его телефоны на прослушку. И плюс показания организатора и исполнителя. Так что у нас полная доказуха, Егор Ильич.
— Твою мать, а… — буркнул Шевелев. — Теперь начнется. Хотя уже началось. Мне Прокопов сейчас звонил из главка. Требует срочного доклада.
