Александра Маринина - Игра на чужом поле

– Вокруг меня крутится только Исмаилов. Правда, он ведет себя в точности так, как ты и предсказывал, но он – не убийца. С того момента, как я рассталась с Алферовым в парке, и до двух часов ночи он все время был у меня на глазах. Эксперт не мог ошибиться со временем наступления смерти?

– Исключено, – покачал головой Юра, – ты рассталась с Алферовым в 23.50, труп осмотрен на месте обнаружения в 4.20 утра. Время наступления смерти – ориентировочно 24.00 плюс-минус пятнадцать минут. Прошло слишком мало времени, чтобы эксперт мог ошибиться на полтора-два часа. Даже и не думай об этом. Подумай лучше о другом: твои сигареты я все-таки нашел.

– Где?! – встрепенулась Настя.

– Недалеко от служебного входа в корпус. Пачка темная, на голой земле ее не видно, если специально не искать. Что скажешь?

– Кое-что скажу. Зачем Алферову идти к служебному входу, когда основной вход намного ближе? Прогулочная тропа там не проходит. Значит, он либо шел туда с какой-то целью, может быть, следом за кем-то. Либо его уже мертвого несли в корпус через служебный вход. Давай на минуту забудем про заказное убийство и прикинем, как могло случиться, что человека, только что мирно сидевшего на скамейке в парке и ничем не встревоженного, через пять минут убивают мастерским ударом карате. Это очень похоже на спонтанное убийство, не находишь?

– Тогда надо исходить из того, что он что-то увидел. Что-то, для его глаз не предназначенное. Или кого-то, кого он видеть не должен был. Есть идеи, как это проверить?

– Есть. Частично это можно проверить здесь. Но основную часть – только через Москву.

Настя замолкла и некоторое время шла задумавшись, поддевая ногами опавшие листья.

– Юрик, ты помнишь, что я говорила тебе вчера насчет газет?

– В общих чертах.

– В стране только что произошли серьезные события. Мы оба с тобой помним, что в это время было в прессе. Советы дрались с Администрацией. А в Городе – удивительное единодушие, никаких склок, полное спокойствие. Сразу после подавления путча горсовет тихо-мирно сложил свои полномочия и чуть ли не на блюдечке со словами вечной благодарности поднес куда ему велели. Я ведь не поленилась, пошла в процедурный корпус, там для ожидающих всюду газеты валяются, чтобы в очереди не скучали, нашла и двухмесячной давности издания. Все держится под контролем и управляется одной железной рукой. Я гуляла по Городу и смотрела на цены в коммерческих палатках: они ниже, чем в Москве, и всюду примерно одинаковые. Разброс – в пределах нормы, в центре – чуть повыше, на окраинах – чуть пониже, как и должно быть при разумно организованном торговом обслуживании. Я читала в газетах рубрику «Дежурный по Городу сообщает». Юра, в этом Городе нет криминальной конкуренции. Ты понимаешь? Я руку набила на таких анализах, я же их для всех округов Москвы делаю. И могу тебе сказать точно: в Городе одна мафия. Только одна. Но зато настоящая. Не организованная группа нахалов со стволами, а мощная структура, купившая на корню все органы власти и управления. Не исключено, что и органы внутренних дел. Даже наверняка, если это настоящая мафия. И вот что мне приходит в голову. Если убийство Алферова не «московское», а, так сказать, «местного розлива», то его не раскроют никогда. Все наши с тобой жалкие попытки что-то предпринять приведут только к одному: у ребят из розыска будут неприятности. Они все могут быть поголовно честными, достаточно лишь одного купленного мафией начальника – и он перекроет им кислород. Они здесь живут своей жизнью, она как-то устоялась, она всех устраивает, народ, по-моему, всем доволен. И вот появляемся мы с тобой и начинаем путаться под ногами. И пользы от нас никакой, кроме вреда.

– А если убийство все-таки заказное?

– Ты сам-то веришь в это?

– Если честно, то теперь уже не очень. Ребята три дня бьются, без халтуры, как следует – и ничего, ни малейшего намека. А жизнь показывает, что в этих случаях «намек» просвечивается уже в первые сутки. Другое дело, что раскрыть практически невозможно, но сам факт «заказа» бывает очевиден.

– Есть еще один вариант. Убийство Алферова – не заказное, но и не дело рук местной мафии. Некий случайный эксцесс. Может быть, твой Головин недалек от истины, и все дело в этих дурацких пари. Только не с моим участием. А может быть, в Городе завелась какая-то преступная группировка, не связанная с главной мафией, и бедный Коля совершенно случайно наступил им на мозоль. Тогда у нас есть шанс раскрыть преступление и не сломать при этом руки-ноги ни себе, ни местной милиции.

– Ну, ты даешь, Аська! – Коротков остановился и повернул Настю к себе лицом. – Не далее как вчера ты меня уверяла, что не хочешь иметь дело с Городским уголовным розыском, что ты на них обижена. А сегодня печешься об их благополучии, словно они тебе лучшие друзья и родные братья. Что с тобой? Простила или передумала?

– Не простила и не передумала. Но это совершенно разные вещи, Юрочка. Мои личные взаимоотношения с Сергеем Михайловичем и его ведомством – это вопрос несходства характеров и мировоззрений. Я ему не подчиняюсь, я нахожусь в отпуске, и меня очень трудно заставить им помогать, если я сама не хочу. Ну разве что официально отозвать из отпуска и отдать приказ на уровне высокого начальства. А подставлять их под удар своими действиями – это уже некрасиво. Мы с тобой – не инспекция по личному составу, чтобы выяснять, кто берет деньги от мафии, а кто – нет. Согласен?

– Пока не знаю, – честно ответил Коротков. – Я в таком ракурсе этот вопрос не рассматривал.

– А ты рассмотри. Подумай о том, что я сказала, поговори с местными ребятами. Может быть, тебе стоит убраться отсюда, пока не поздно, раз твоя версия все равно не подтверждается. Пусть живут как хотят. Не будем мы лезть не в свое дело. В общем, решай.

– Хитрая ты, Аська. Напридумывала черт знает что, понастроила умозаключений, а решать – мне.

– Ты же мужчина, – примирительно улыбнулась Настя.

– О! Вспомнила! Как обижаться на то, что тебя женщиной считают, так ты – первая! С логикой у тебя что-то не того, подруга.

Настя подняла на Короткова полные тоски глаза, вдруг ставшие огромными заледеневшими озерами.

– Я бога молю, Юрочка, чтобы убийство не оказалось связанным с городской мафией. Потому что мне страшно становится, когда я думаю о том, что с нами сделают, если мы, пусть даже случайно, подберемся к разгадке. Мафия-то одна, это и есть самое опасное. Некому будет жаловаться, не у кого просить защиты. Если бы хоть конкуренты были, мы бы выкрутились. А так… Может, я и офицер с Петровки, 38, но я еще и человек, умеющий просчитывать варианты. И я боюсь, Юра. Ты даже представить себе не можешь, как я боюсь этой монолитной единовластной мафии. Я свои силы оцениваю трезво. Реакция у меня – не очень, да и вообще я умею только работать с информацией. Я с ними не справлюсь. Ну да, я трусиха. Да, я достойна всяческого порицания. Но я прошу тебя, Юрочка, я умоляю тебя, подумай над моими словами и прими решение.

– А что, если Колобку позвонить, посоветоваться?

– Ну правильно. Я – баба, ты – мужик, зато он – начальник, – рассмеялась Настя, но как-то невесело.

Но до звонка Гордееву дело не дошло. Потому что на следующее утро в Горотделе Коротков узнал нечто такое, что заставило его призадуматься.

Глава 9

День десятый

«Этот человек, которого я так старался позабыть и который как раз по этой причине вторгался в мою память снова и снова, как навязчивая песенка или броская фраза рекламы, которую повторяешь против собственной воли, этот человек начиная с сегодняшнего дня больше не будет меня тревожить. Я сам так решил.

Текст отпечатан на машинке, листок сложен пополам, внутри – фотография Николая Алферова. На конверте – адрес Городского управления внутренних дел. Штемпель вчерашний – 28 октября.

Коротков остолбенело разглядывал послание и фотографию.

– Откуда это взялось?

– Получили вчера вечером, – ответил Головин. По его лицу было видно, что он и сам удивлен не меньше Короткова, но старается виду не показывать.

– Кто такой Ханин?

– Ханин Борис Владимирович доставлен вчера в морг городской больницы. Самоубийство. Выпил пятьдесят таблеток люминала. Обнаружен у себя дома двоюродной сестрой, которая пришла поздравить его с днем рождения и открыла дверь своим ключом.

– Кошмар, – вздохнул Коротков. – Ничего себе праздник получился. Он был психически нездоров?

– Состоял на учете в психоневрологическом диспансере. Маниакально-депрессивный психоз под вопросом. Со слов сестры известно, что Ханин – гомосексуалист.

– А Алферов? – недоуменно спросил Коротков. – Выходит, он – тоже?

– Выходит, – подтвердил Андрей, вертя в руках фотографию. – Если исходить из этого, он был давно знаком с Ханиным.

– Подожди, – прервал его Юра, сжимая виски руками, – дай с мыслями собраться. Из того, что мы знаем об Алферове, следует, что он девушками и молодыми женщинами своего возраста не интересовался. В фирме, где он работал, полно юных ослепительных красоток, но ухаживать он не пытался ни за одной из них. Над ним даже подшучивали из-за этого. В личной жизни он был скрытен, никто из работников фирмы не мог ничего по этому поводу сказать. Можно допустить и гомосексуализм. Но Ханин… Как-то уж очень неожиданно и кстати. Нет?