Виктория Платова - Змеи и лестницы
– Почему яхта?
– Ты ведь сам сказал – яхта называется «Дагмар».
– Ничего такого я не говорил.
– Ну, как же. Минуту назад, – продолжает упорствовать Миша.
– Ты ошиблась. Или я не понял вопроса. Дагмар – никакая не яхта. Дагмар – девушка. А яхта называлась «No money no love»[9].
Что за человек этот таинственный Гюнтер? Бывший военный моряк – вот и все, что знает о нем Миша. Ее знания о флоте столь же скудны: ничего, кроме расхожего «У моряка в каждом порту по невесте», на ум не приходит. Иногда моряки платят за любовь, иногда за любовь платят морякам; так или иначе, все вертится вокруг секса, выпивки и драк в припортовых кабаках, с которыми Мише, возможно, придется разбираться в будущем. Но разбираться с настоящим у нее нет никакого желания. Миша ничего не хочет знать о какой-то там Дагмар, ничегошеньки!
– Я так не думаю. Ноу мани – ноу лав. Это плохая история.
– Не хуже любой другой истории, – вяло парирует Айди.
– А Дагмар? – и зачем только Миша упомянула это имя?
– Хочешь знать правду?
Нет.
– Хочу.
– Дагмар – это самая лучшая история на свете.
– Зачем ты говоришь мне все это?
– Потому что мы друзья. Мы ведь друзья?
Ну вот, ничего не изменилось, – пытается убедить себя Миша. Тогда почему ей хочется плакать? Рыдать в голос, размазывая слезы по щекам? Потому, что вовсе не она оказалась самой лучшей историей на свете.
Конечно же, она не заплакала. Наоборот, улыбнулась Айди и спросила:
– Она красивая?
– Очень.
– Познакомишь нас?
Вопрос застает Айди врасплох. Он смотрит на Мишу так, как будто видит в первый раз. И, кажется, испытывает неловкость от открывшегося ему зрелища. Миша осталась ровно такой же, какой была два месяца назад, и в начале этой весны, и в конце прошлой осени. Некрасивой девушкой с едва проклюнувшейся грудью, плоской задницей и мальчишеской фигурой. Это не играло никакой роли еще совсем недавно, но теперь она имеет дело с новым Айди. Совершенно незнакомым ей человеком, киношным героем вроде капитана Америки или мальчика-каратэ.
Или лучше назвать его героем комикса?
– Познакомишь нас?
– Даже не знаю… Это зависит не от меня.
– От нее?
– Послушай… Дагмар приезжает только на день. И этот день она хотела провести со мной. Участие других людей мы не оговаривали. Не думаю, что ей придется по душе постороннее вмешательство.
Айди и раньше выражался витиевато, но сейчас он превзошел сам себя. И все его усилия направлены на одно: скрыть от Миши печальную истину. Она больше не главный человек в его жизни. Это место заняла Дагмар, которую Миша ошибочно приняла за рыбку, а потом – за яхту. На самом деле Дагмар – морское чудовище. Гигантский спрут, что обвил своими щупальцами ближайшее воскресенье.
– Может быть, сходим в кино?
– Может быть. Но только не сегодня.
– Завтра?
– Не уверен.
Проклятый осьминожище присосался не только к воскресенью, но и к пятнице (завтра как раз пятница), а заодно – к кинотеатрам, зоопарку, ботаническому саду «Пальменгартен»; и всем остальным местам, в которых они с Айди так любят бывать.
– Послезавтра? – продолжает настаивать Миша.
– Не думаю.
– А потом настанет воскресенье?
– Про воскресенье ты уже знаешь.
…О том, как развивается роман с Дагмар, Мише остается только догадываться. Они с Айди видятся все реже; школа не в счет, но после уроков у него обязательно находятся какие-то неотложные дела. Чудесное преображение не осталось незамеченным, и Айди с завидной регулярностью приглашают на вечеринки, куда Мише вход по-прежнему заказан. Попыток объяснится с ним она не предпринимает и планов мести не вынашивает. Полицейский должен быть сдержанным в проявлении чувств – вот Миша и старается. Вплоть до того момента, когда видит Ящерицу с Агатой. В том самом «Пальменгартене», который еще совсем недавно заботливо укрывал двух подростков-изгоев от посторонних глаз. Теперь Миша ходит сюда одна, с толстым томом «Истории криминалистики» под мышкой: подготовка к полицейскому будущему идет полным ходом.
Она обнаруживает Айди и Агату совершенно случайно, в одной из застекленных оранжерей, у мангровых зарослей: первая красавица класса и бывшее земноводное самозабвенно целуются.
Миша – большой мастер по вытаскиванию заноз; у нее острое зрение и ловкие пальцы. Даже у самой маленькой занозы нет никаких шансов. Но сейчас заноза выросла до размеров китобойного гарпуна. Кто-то невидимый и не слишком справедливый направил гарпун прямиком в Мишино сердце, и как избавиться от металлического крюка с зазубринами она не знает. Просто стоит и прислушивается к боли, старается приспособиться к ней.
Задача не из легких, но решение нужно найти как можно быстрее, иначе Миша истечет кровью и умрет.
В самый разгар молчаливой и незаметной для глаза борьбы с гарпуном, Айди замечает свою недавнюю подружку.
– Ты что здесь делаешь?
– Ничего, – шепчет Миша непослушными губами.
– Шпионишь за мной?
В его голосе нет ни капли участия, ни капли сострадания, – лишь презрение и холодная ярость. Неужели человек, который бросает ей в лицо обидные слова, – ее Айди? Мальчик, когда-то спасенный ею; нежный и смешной мечтатель?
Нет.
У ее Айди была цыплячья шея, узкие плечи и сожженные химикатами пальцы. А этот надменный красавчик не имеет ничего общего с ним.
– Я не шпионю… Я не знала, что ты… Что вы, – Миша переводит взгляд на Агату, чья привлекательность никогда не вызывала у нее сомнений. Агата невероятно хороша, это – медицинский факт, но сейчас она выглядит почти отталкивающей: глаза по-совиному округлились, мочки маленьких ушей пылают, а пухлый рот сложился в ехидную улыбку.
– Надо же, какая страшила твоя бывшая! – нараспев произносит Агата. – И имя у нее дурацкое. Хуже не придумаешь, ведь так?
Совиные глаза сверлят Айди в ожидании ответа. Но тот отделывается равнодушным пожатием плеч.
– Она не моя бывшая.
– Разве? Ты сам сказал, что она шпионит за тобой.
– Ей все равно за кем шпионить.
– Это еще почему?
– Она готовится стать полицейской ищейкой, только и всего.
Вот так, походя, Айди бросает под ноги своей новой возлюбленной тайну, которая совсем недавно принадлежала только им двоим. Миша не ожидала такого вероломства, она совсем не готова к нему.
Бежать.
Ей остается только это.
И она бежит, ослепленная горем, – натыкаясь на розовые кусты, стеклянные двери и немногочисленных посетителей. «История криминалистики» безнадежно потеряна на одной из дорожек оранжереи, но о том, чтобы вернуться и поискать ее, не может быть и речи. Если Миша столкнется со сладкой парочкой, то убьет обоих. И как впоследствии будет классифицироваться это убийство: как предумышленное или совершенное в состоянии аффекта, ей все равно.
Потрясение так велико, что, едва вернувшись домой, она сваливается с температурой под сорок: всему виной гарпун с зазубринами. Он оказался ржавым, и ржавчина просочилась в вены и отравила кровь, – Миша вот-вот умрет от сепсиса. Жаль, что этого не происходит, и уже на следующий день, к вечеру, она чувствует себя вполне сносно.
– К тебе приходили, – заявляет мама, ощупав холодный лоб дочери и убедившись, что опасность миновала.
– Приходили?
– Какой-то юноша, очень симпатичный. Кто это?
Конечно же, она имеет в виду Айди. Когда-то давно Миша знакомила родителей с Ящерицей, но от него теперь даже шкурки не осталось; немудрено, что мама его не признала.
– Никто. Одноклассник.
– Мне он очень понравился…
– Он просто одноклассник, мама.
– Жаль. А… куда делся твой дружок? Тот, нескладёха… вечно шмыгающий носом.
– Айди?
– Кажется.
– Он… умер.
Мама, в отличие от Миши, – натура чрезвычайно впечатлительная. И секунды не проходит, как ее глаза наливаются слезами.
– Ужасно! Бедный мальчик! Что с ним произошло?
– Какая разница, если его больше нет?
– Ты иногда бываешь очень жестокой, Миша. В нашей семье…
– В нашей семье участие и сострадание являются нормой. Я знаю. Но Айди умер, и ничего нельзя изменить.
– Он выглядел очень болезненным…
– Это был несчастный случай. Айди утонул.
– Кошмарная история.
Мама промакивает мизинцем одинокую слезинку и делает глубокий вдох. Что ж, норматив по участию и состраданию выполнен, и можно вернуться к вещам, которые интересуют ее больше всего.
– А тому красавчику я сказала, что ты заболела… Что с тобой все-таки было, девочка?
– Наверное, тепловой удар.
– Но вчера не было солнца.
– Это был тепловой удар.
– Хорошо. Пусть так. Давно пора привыкнуть, что спорить с тобой бессмысленно.
– Да.
– Он принес книгу. Сказал, что ты забыла ее.
– Что еще он сказал?
– Ха-ха, – смеется мама. – Тебе ведь интересно, признайся!
– Не в чем мне признаваться.
– Он пожелал тебе побыстрее поправиться, – положительно, мама не может сохранять интригу больше тридцати секунд. – И выглядел расстроенным. Я была бы рада, если бы он заглядывал к нам почаще.
