Обманщики - Эван Хантер
«Кстати», - сказала Реджи, - «я уже больше недели не звонила в агентство, они, наверное, гадают, что со мной случилось. Я сказала им, что у меня были месячные, но как долго это может продолжаться, я права? Надеюсь, они не пошлют за мной одного из своих головорезов. Энни сказала мне, что у них есть такие головорезы, но я никогда не испытывала такого удовольствия, спасибо. Энни - стендап-комик, которая впервые свела меня с «Изысканностью» - это то агентство, в которое вы звонили, помните?»
«Энни сказала мне, что всё в жизни имеет свои побочные эффекты. Ты делаешь одно дело, идёшь по одной дороге, которая ведёт куда-то, но у этого есть свои побочные эффекты. Что, если бы я поехала в Лос-Анджелес и получил хорошую работу в клубе на Стрипе, и что, если бы кинорежиссёр или агент заметили меня там, я могла бы быть кинозвездой сейчас, не так ли? У меня мог бы быть дом в Палм-Дезерт. Не хотите ли как-нибудь съездить в Палм-Дезерт? Я бы с удовольствием. Знаете, я всё ещё думаю о себе как о певице, которая подрабатывает на стороне, чтобы иметь возможность петь. Но может быть, всё наоборот, может быть, я просто проститутка с хорошим голосом, а пение - лишь побочный эффект проституции, или наоборот?»
«Ты не проститутка, Редж», - сказал он.
«Мне это нравится. Редж. Единственный, кто когда-либо называл меня Редж, был мой младший брат, который не мог выговорить Регина. Это имя я, кстати, ненавижу. Вам нравится, когда вас называют Чарльзом? Это звучит так официально. Вы всегда называли себя Чарльзом?»
«Ну, были разные имена в разные периоды моей жизни.»
«Как вас называли в армии?»
«Чарли. Хотя мы и врага так называли. Чарли. Вьетконговцы. Для нас они были Чарли.»
«А в другое время? До того, как вы пошли в армию?»
«Чак.»
«Мне это нравится. Подойдите и вытрите мне спину, Чак», - сказала она и вышла из ванны.
«Это имя было в младших и старших классах», - сказал он, взяв с вешалки полотенце и принявшись теперь её спину. «Надо было оставить и в армии, да? Чтобы отличать от врага.»
«Почему вы этого не сделали?»
«Не знаю. На военной базе все просто стали называть меня Чарли. Так что я смирился с этим. В жизни бывает всякое.»
«Побочные эффекты», - сказала она.
«Да. Наверное.»
«Как вас называли в детстве?»
«Карли.»
«Прекращайте», - сказала она. «Не может быть.»
«Моя мать повесила это имя на меня.»
«Она ещё жива?»
«Да.»
Он немного поколебался, а потом сказал: «Она ушла, когда мне было восемь лет.» Он снова замешкался. «Я потерял её след.»
«Бросила?»
«Моего отца, всю семью. Она бросила нас. Позже вышла замуж за мужика, с которым сбежала, я даже не знал его имени, отец никогда не говорил об этом. Я был ещё ребенком, мы с братом были совсем детьми, когда она ушла. Меня тогда ещё звали Карли. Только в старших классах меня стали называть Чаком.»
«Вы всё ещё видите своего брата?»
«Нет, он умер от рака двенадцать лет назад. Забавно, как всё складывается, не правда ли? Я был в зоне боевых действий и вышел живым. Но рак забрал моего брата, когда ему было всего сорок восемь лет.»
«Побочные эффекты», - сказала она и кивнула. «Кто-нибудь когда-нибудь называл вас Чезом?»
«Чезом? Нет.»
«Могу я называть вас Чез?»
«Конечно.»
«Начнём прямо сейчас, хорошо? Это ваше новое имя. Чез.»
«Хорошо.»
«Вам нравится?»
«Да, думаю, что да.»
«Что у нас запланировано на завтра, Чез?»
«Я решил, что позволю тебе самой решать.»
«Давай ещё раз прокатимся на «Ягуаре». Мне это очень понравилось.»
«Может быть, отправимся на север штата.»
«Да. Может быть, остановимся на ночь в небольшой гостинице...»
«Ну, нет, я не могу этого сделать. Только не завтра вечером.»
Её лицо осунулось.
«Завтра вечером я должен кое с кем встретиться. Но это будет в последний раз, обещаю. После этого я свободен.»
«Я подумала, может, вам не нравится мое пение», - сказала она.
«Мне нравится твоё пение.»
«Мне снова спеть для вас?»
«Я бы хотел, чтобы ты снова спела для меня.»
И вот теперь, ближе к полуночи, она сидела в постели, простыня спускалась ниже пояса, её кексовые груди были усыпаны веснушками, и она пела ему о Натчез (племя индейцев, проживавших изначально в области Натчез-Блафс вблизи нынешнего города Натчез, штат Миссисипи – примечание переводчика) и Сент-Джо (песня в стиле кантри – примечание переводчика), о лунном свете и музыке, и о том, что не знаешь, сможешь ли ты найти эти вещи, и о том, что был странный заколдованный мальчик, и о том, что уже без четверти три и в доме нет никого, кроме нас с тобой.
А когда она закончила петь, то снова обняла его и сказала: «Я люблю вас, Чез.»
И он сказал: «Я тоже люблю тебя, Редж.»
* * *
«Так-так-так», - сказал детектив Оливер Уэнделл Уикс. «Ещё один мёртвый священник.»
Как будто мёртвый священник появлялся каждый день недели. Последний случай, который он мог вспомнить, был на территории Восемьдесят седьмого полицейского участка, много лет назад, когда молодой священник задохнулся во время вечерни. Этот священник был старым.
«Древний, на самом деле», - сказал детектив Моноган.
«Ему должно быть девяносто шесть на босу ногу», - сказал детектив Монро.
Два детектива из отдела убийств смотрели на тело так, словно это была завёрнутая мумия в одном из городских музеев, а не свежий труп здесь, на каменном полу в церковном саду. Монахиня, которая нашла его, всё ещё дрожала. Она и сама не была весенним цыплёнком. По мнению Олли, ей было около пятидесяти, не больше. Она сказала патрульным, что последние двадцать лет была монахиней. Когда она присоединилась к церкви, ей было около тридцати. Оба детектива из отдела убийств гадали, как она выглядит без одежды. Олли задавался тем же вопросом.
«Два выстрела в лицо», - сказал Монро.
«Знакомый образ действий,
