Лейф Перссон - Тот, кто убивает дракона
Четверть часа спустя Бекстрём лично поставил картонный пакет с деньгами на письменный стол Тойвонена. Анника Карлссон как тень держалась сбоку от него всю дорогу от гаража до кабинета начальника криминального отдела.
«Кого она пытается запугать, чертова сучка? Идет прямо как настоящий качок», – подумал Бекстрём, который сейчас ненавидел каждую клеточку хорошо тренированного тела Карлссон.
– О какой сумме, по-твоему, идет речь, Бекстрём? Мы говорим о миллионе, не так ли? – спросил Ниеми с невинной миной.
– Мне кажется, это ты должен сказать, – парировал Бекстрём. – Пусть кто-нибудь придет сюда, пересчитает и даст мне квитанцию на ящик. – «А мне надо убраться отсюда, из этого здания. И прилично выпить».
Два часа спустя он сидел в своем любимом ресторане недалеко от собственного дома и разбирался со второй порцией «крепышка» и вторым большим бокалом крепкого пива. Это не помогло. Пока, по крайней мере. И его настроение нисколько не улучшилось, когда позвонил Ниеми и доложил результат.
– Два миллиона девятьсот тысяч крон, – сказал он. – Двадцать девять пачек, и в каждой по сто тысяч, вот в принципе и все, – продолжил Ниеми монотонно, словно читал по лежавшему перед ним протоколу. – Никаких отпечатков, никаких других следов – он был осторожен и надевал перчатки, когда дотрагивался до денег. У них так принято. Мои поздравления, кстати.
– С чем? – спросил Бекстрём.
«Чертов лопарь издевается надо мной», – подумал он.
– Ну, по поводу денег, которые ты нашел. Даниэльссон, похоже, был не совсем обычным пьяницей, – констатировал Ниеми. – Я могу тебе еще чем-то помочь?
– Алло, алло, я ужасно плохо слышу, – сказал Бекстрём, отключил телефон и сделал новый заказ. – Принеси еще водки, – сказал он.
– Ой-ой-ой, Бекстрём, – проворчала его знакомая финская официантка и по-матерински сострадательно улыбнулась.
28
Внеочередное совещание разыскной группы, созванной в срочном порядке в восемь утра. Тойвонен захотел быть в курсе новой ситуации. Бекстрёму пришлось вставать среди ночи, чтобы успеть вовремя. Такси, башка разламывалась, понадобилось остановиться и купить воду, дополнительный пакетик конфет с ментолом, таблетки от головной боли. И прошла уже почти неделя с тех пор, как убили Даниэльссона. А сам он сейчас мог бы сидеть на пляже в Копакабане с солодовым виски и с двумя местными черными курицами, по одной на каждом колене. Если бы не чертова лесбиянка.
Пока он ехал до Сольны, прокурор позвонила ему и сообщила, что, «если не будет ничего нового и серьезного на Роланда Столхаммера» во время их встречи, она намеревается выпустить его после обеда.
– Я тебя услышал, – сказал Бекстрём. – Единственное меня беспокоит, у него ведь хватит денег на дорожные расходы, когда он свалит.
– Такие, как Столхаммер, обычно не в состоянии долго усидеть на чужбине, – возразила прокурор. – Если они уезжают в Таиланд, а чаще всего именно туда лежит их путь, то все равно возвращаются домой приблизительно через месяц.
– Я не знаю этого, – сказал Бекстрём. – Не общаюсь с подобными личностями. Придется поверить тебе на слово. – У тебя есть еще что-то? – спросил он.
– Пожалуй, это все. Кстати, по моему мнению, ты и твои помощники отлично отработали, – сказала прокурор в попытке подсластить пилюлю.
«Что ты знаешь о полицейской работе, сучка?» – мысленно огрызнулся Бекстрём и выключил мобильник.
Ровно в восемь Тойвонен шагнул в комнату, где собралась разыскная группа, и, в отличие от его первого визита к ним, он явно пребывал в отличном настроении.
– Выглядишь бодрым, Бекстрём, надеюсь, хорошо выспался, – сказал он и похлопал Бекстрёма по плечу. – Ну, давайте перейдем к делу.
«Чертов лисенок», – подумал Бекстрём.
– Пожалуй, ты начнешь, Надя, – сказал он и кивнул.
«Только не с того, что меня надули почти на три миллиона. Кроме того, русская выиграла у меня бутылку водки, и как мне сейчас выпутываться из этого?»
Надя Хегберг поговорила с двумя женщинами, которые двадцать лет назад создали фирму «Дом машинописи» и в качестве одной из первых мер обзавелись ячейкой для нее на Валхаллавеген в Стокгольме.
– Обе работали в рекламном бюро по соседству, – объяснила Надя, – что было практично и удобно. А саму фирму они задумали в качестве дополнительного заработка.
Но их идея оказалась не особенно удачной. У них уже с самого начала возникла проблема с клиентами, а когда шеф рекламного бюро обнаружил, чем они занимаются, он был категоричен. Предложил либо увольняться, либо отказаться от этой затеи.
К тому моменту свой акционерный капитал в пятьдесят тысяч крон они по большому счету потратили. И поговорили с человеком, который вел у них бухгалтерию, Карлом Даниэльссоном, попросили о помощи. Он согласился и продал их детище за крону одному из своих клиентов. Человеку, с кем они никогда не встречались и даже не знали, как его зовут. Даниэльссон подготовил все бумаги, они пришли в его офис и подписали их. От покупной суммы в одну крону, однако, отказались. Вот и все.
– Хотя он, конечно, предложил ее, – сказала Надя. – Достал крону и положил на стол.
– Красивый жест, – заметил Бекстрём. – У тебя есть еще что-то, Надя?
– Найдется. Совершенно независимо от двух и девяти десятых миллиона в его банковской ячейке у нас, по-моему, сформировалось неправильное мнение относительно нашей жертвы убийства, – констатировала она на почти идеальном шведском, порой свойственном ей.
– Почему это независимо от них? – спросил Бекстрём.
– В собственной фирме Карла Даниэльссона, похоже, и того больше, – пояснила Надя Хегберг.
– У пьяницы еще больше денег? И сколько же тогда? – спросил Бекстрём с сомнением в голосе.
– Я собираюсь вернуться к этому позднее, – сказала Надя. – А сначала хочу поговорить о том, сколько он забрал из ячейки в тот день, когда его убили. Банковский ящик наименьшей модели, тридцать шесть сантиметров длиной, двадцать семь шириной и восемь высотой, и его объем, следовательно, составляет семь тысяч семьсот семьдесят шесть кубических сантиметров, то есть почти восемь литров, – продолжила она. – Если исходить из того, что его заполняют тысячными купюрами по сто тысяч в пачке, он вмещает примерно восемь миллионов.
– Восемь миллионов в такой маленькой коробочке! – удивился Бекстрём.
«Это же, черт побери, преступление», – подумал он.
– Если речь идет о евро, купюрах с самым большим номиналом в пятьсот евро, и они в общем занимают значительно меньше места, чем наши тысячные при почти в пять раз большей стоимости, то в него вместится примерно пятьдесят миллионов, – сказала Надя и улыбнулась. – Если бы он содержал накопления в самых крупных пятитысячных долларовых банкнотах, да, вы знаете, с президентом Мэдисоном на передней стороне, их еще называют портретом Мэдисона, то в ячейке Даниэльссона лежало бы почти полмиллиарда шведских крон, – констатировала Надя с широкой улыбкой.
– Ты издеваешься над нами, Надя, – сказал Альм и покачал головой. – Все те мешки, которые наши грабители забирают с собой. Как ты объяснишь их тогда?
– Даниэльссон, вероятно, был самым богатым в мире пьяницей, – заметил Бекстрём.
– Купюры меньшего достоинства, – ответила Надя на вопрос Альма. – Пожалуй, сотенные в среднем. Если наполнить наш ящик ими, – продолжила она, – туда влезет миллион. Если двадцатками, там хватит места максимум для трехсот тысяч.
– Выходит, этот идиот мог иметь полмиллиарда в своей банковской ячейке, – констатировал Бекстрём, все еще находясь под впечатлением от услышанного.
– В это я ни на секунду не поверю, – сказала Надя и покачала головой. – Я думаю, он хранил там самое большее восемь миллионов. Относительно твоего вопроса, Бекстрём, я не считаю также, что он был самым богатым в мире пьяницей. Зато знаю многих очень известных в мире богачей, пьющих вне всякой меры.
– Тогда получается, он мог забрать с собой целых пять миллионов неделю назад, – прикинула Анника Карлссон.
«Домой к себе в квартиру, – подумала она. – В портфеле, который лежал у него в гостиной на телевизоре».
– Если сейчас речь идет об атташе-кейсе, или так называемом дипломате обычной модели того типа, чьи описания я видела, то в нем не поместится такая сумма в тысячных купюрах, – сказала Надя. – Кстати, все мои расчеты сделаны исходя из них. И у меня есть еще следующая гипотеза, если вы сейчас в состоянии слушать.
– Мы само внимание, – произнес Тойвонен с той же довольной миной.
– Во-первых, я предположила, что он приходил туда с целью забрать деньги, – продолжила Надя. – Само собой, речь могла идти и о каких-то записях или чем-то подобном, но я предположила, что он забрал деньги. Во-вторых, я исходила из того, что это были тысячные купюры пачками по сто тысяч, подобные тем, какие мы нашли в ячейке, и, в-третьих, я предположила, что он засунул их в атташе-кейс самой обычной модели.
