Алексей Макеев - Медвежий угол
– А с Караимом он часто общался? – не отставал Гуров.
– Да в основном только с ним и общался, – ответил сержант. – Одного поля ягода…
– До гибели Подгайского Смола был в поселке? – спросил Гуров.
Сержант заколебался. Он почувствовал, что за вопросами Гурова стоит что-то серьезное, и не хотел попадать впросак.
– Так… сейчас надо прикинуть… – проговорил он. – Не могу сказать точно, товарищ полковник, но что-то за пару дней до смерти ученого я вроде Смолу в пивной видел… С Караимом они вино пили. Они у нас только на вино налегали. Так-то народ у нас больше водку и пиво уважает, а эти – вино…
– Ну вот что, сержант! – решительно сказал Гуров. – Я до больницы пешком дойду. Проветрюсь заодно. А ты, будь другом, слетай на машине в свою контору и привези мне немедленно все данные по Смоле – ну, паспортные данные, особые приметы, срока заключения – все как полагается… Найдешь меня в больнице у главного врача. Только не вздумай чудить, как тут у вас заведено – плохо это для тебя кончится, учти!
– Да вы что, товарищ полковник! – жалобно сказал Калякин. – Мне же не трудно! Я мигом… А вы зачем у главного будете? – деликатно добавил он. – Вам, наверное, к травматологу надо.
– Это мы потом разберемся, – сказал Гуров. – Ты делай, что сказано. И не задерживайся!
– Слушаюсь! – автоматически произнес Калякин и торопливо пошел к автомобилю, оглядываясь через плечо на Гурова с озабоченным выражением на лице. Видимо, внешний вид приезжего полковника внушал ему опасения.
Едва отъехал «УАЗ», как на улицу, несмотря на дождь, высыпали соседи. Здесь были мужчины и женщины, в основном преклонного возраста. Упрекать их в том, что они не посмели дать отпор разошедшимся молодчикам, было бы слишком несправедливо. Однако Гуров все-таки полюбопытствовал:
– В доме телефона не имеется, граждане?
Жильцы смотрели на Гурова с уважением, смешанным с ужасом. Никто из них не решался заговорить первым. Наконец это сделал мужчина, которого Гуров уже видел. Теперь он был без молотка и держался скованно, точно в избиении Гурова была и его вина.
– Телефон имеется, – сообщил он. – Молочковы – это вот соседи наши с третьего этажа – они сразу в милицию позвонили. Как только эти ломиться к Савиновым стали.
– И что же? – спросил Гуров.
– А ничего, – хмуро сказал жилец. – У нас как? Прибьют кого-нибудь – тогда едут. Сказали, что пришлют машину, а где она?
– Была же машина, – сказал Гуров.
– Была, – вмешался человек в дождевике, с которым недавно беседовал Калякин. – Мимо ехала. Никита Калякин… Я его еще пацаном помню. Он ни сном ни духом! Да и цыгане-то все уже разбежались, когда он тут тормознул. Он, конечно, догонять никого не стал… Сейчас ведь милиция тоже за так ничего делать не будет – пускай тебя хоть раздевают, хоть убивают.
– Ну вы за всю милицию не высказывайтесь, – не выдержал Гуров. – Я, между прочим, тоже из милиции…
Его слова повергли жильцов в полное смущение. Разговор совсем увял. Дождь между тем становился все сильнее, и Гуров, махнув рукой, отправился в больницу.
Холодные потоки воды остудили гудящую голову и как будто умерили боль во всем теле. Однако к тому времени, когда Гуров вошел в больничный корпус, его начал разбирать озноб, и он уже мечтал только об одном – как бы согреться.
Шагин, никак не ожидавший так скоро увидеть Гурова, да еще в таком растерзанном виде, выкатил глаза. Он сидел в кабинете один и что-то сосредоточенно писал. Но тут же, отшвырнув в сторону ручку, выскочил из-за стола навстречу Гурову и едва удержался, чтобы не подхватить его на руки.
– Лев Иванович! Что стряслось? Кто тебя? И весь промок к тому же! – загремел он, кружась вокруг оперативника и осматривая его профессиональным взглядом. – Так-так-так, ну-ка, быстренько приляг вот здесь на диван, а я мигом вызову травматолога… – распорядился он. – Это шутки плохие…
– Не надо пока травматолога, – жестко сказал Гуров и решительно шагнул к столу. – По твоему телефону можно соединиться с Москвой?
– Что? Конечно, можно, – с досадой ответил Шагин. – Если надо, за полчаса соединят. Только какая тебе сейчас Москва…
– Не спорь, – перебил его Гуров. – Срочно звони на переговорный – или что там у вас? Вот тебе номер – заказывай!
Гуров уселся на диван, закинув ногу на ногу, и выжидательно посмотрел на хозяина кабинета. Тот, ворча, накрутил диск телефона и, бросая на Гурова грозные взгляды, заказал переговоры с Москвой. Но следом он тут же позвонил куда-то в отделение и потребовал к себе травматолога. Теперь на очередные попытки Гурова протестовать Шагин отвечал лишь сердитым сопением. Он почти силой заставил Гурова снять промокшую одежду и нарядил его в больничную пижаму. Вопрос с личным оружием был решен очень просто – главный врач запер гуровские документы и кобуру с пистолетом в сейф, а ключ положил во внутренний карман пиджака.
– Швейцарский банк! – обнадежил он Гурова и вдруг с улыбкой сказал: – Между прочим, ты мне удачу приносишь, Лев Иванович! Стоило тебе здесь появиться, как мою комиссию точно корова языком слизнула. Уехали! Не скажу что довольные, но утомленные – это точно!
Появился травматолог – озабоченный суровый человек с закатанными до локтей рукавами. Увидев Гурова, он слегка присвистнул и сразу полез ощупывать его кости. Потом он пробурчал что-то насчет рентгена и категорически потребовал переместить пациента в отделение.
– Вот это не выйдет! – заявил Гуров. – В пижаму я переоделся и даже дал осмотреть синяки, но по отделениям у меня совершенно нет времени мотаться. Мне в Москву звонить, меня Крячко в гостинице ждет, ко мне из милиции должны подъехать…
– Крячко твой никуда не денется, – вкрадчиво сказал Шагин. – Из милиции тем более. А когда Москву дадут, тебя уже обработают. Ты лучше сам время не тяни – оно лучше будет. Посмотри на себя в зеркало – куда ты в таком виде пойдешь?
Гуров подумал и махнул рукой. Шагин, в сущности, был прав – в таком виде идти было некуда. Потом Гурова довольно долго осматривали в отделении, накладывали швы, перевязывали и делали рентген. Наконец повеселевший травматолог объявил Гурову, что он родился в рубашке и счастливо отделался – оказалось, что он таки обнаружил на теле Гурова ножевое ранение. В горячке драки Гуров и не заметил, когда и кто успел его пырнуть. Лезвие распороло кожу на левом боку и воткнулось в ребро, проделав в нем трещину, но это было все.
– Вот сантиметром выше, – жизнерадостно объявил травматолог, – и вы бы уже не спорили, идти вам в отделение или нет. Вас бы туда отвезли. Или сразу в морг. В церковь сходите – в таких случаях свечку ставить положено.
– Я атеист, – сказал Гуров.
Поскольку ничего слишком серьезного врачи у него не обнаружили, Гуров решительно настоял на том, чтобы ему немедленно была предоставлена свобода, и поспешил назад – в кабинет Шагина. Он был весь в бинтах и наклейках и чувствовал себя полным идиотом.
Оказалось, что в кабинете его уже полчаса терпеливо дожидается сержант Калякин. Он смущенно сидел на краешке дивана и рассматривал свои ботинки – похоже, громадного и самоуверенного Шагина он слегка побаивался. При появлении Гурова он с облегчением поднялся и протянул ему листок бумаги.
– Вот, товарищ полковник, – все, как вы просили, – сказал он. – Тут биография этого уркагана и его родственные связи. Его же в розыск не один раз подавали… Я могу идти? Или, может, еще что нужно?
– Спасибо, сержант, – сказал Гуров. – Можешь быть свободен. Кстати, а что твое начальство поделывает? Или Заварзин еще не появился?
– Только что подъехал, – равнодушно ответил Калякин. – Чего-то сразу заперся с Анисимовичем в кабинете. Не знаю, сейчас, может, освободился… А он вам нужен?
– Да нет, пожалуй, – покачал головой Гуров. – Пока без него обойдусь. А что, сержант – у вас в Накате не принято на вызова ездить? Цыгане чуть вашего сотрудника в собственном доме не грохнули, а у вас никто даже пальцем не пошевелил. Как это понимать?
– А бог его знает, – вздохнул Калякин. – Честно, не знаю, чего они сегодня… Могли бы хотя бы мне по рации сообщить. Хорошо, я как раз мимо проезжал. Конечно, один в поле не воин, но все-таки в чувство их маленько привел… Милицию они все-таки чуть-чуть опасаются, цыгане… А вы вот в гражданке были – это для них как красный цвет для быка. Да, нехорошо получилось! Обычно у нас такого не бывает – правда…
«Ну, положим!..» – хотел сказать Гуров, который имел совершенно противоположное мнение о том, что бывает и чего не бывает в Накате, но в этот момент затрещал телефон, и с телефонной станции сообщили, что на проводе Москва. Гуров поспешно схватил трубку, а сержант Калякин на цыпочках вышел из кабинета – в обществе главного врача и столичного полковника он чувствовал себя неловко, хотя, в принципе, ни в чем не был перед ними виноват.
