Алексей Макеев - Медвежий угол

– Нечего закусывать-то, – возразил Гуров. – Ты, Александр Николаевич, с перепугу всю водку переколол. Делай лучше, что я сказал…

Заварзин задумчиво посмотрел на него, потер щеку и опустил руку в боковой карман пиджака. Гуров мотнул дулом пистолета и предупредил:

– Только не торопись! Нервы у меня уже не те, что раньше. Вдруг что покажется?..

Заварзин ничего не ответил и медленно-медленно вытащил из кармана свой пистолет. Держа его за ствол двумя пальцами и не сводя глаз с Гурова, полковник присел и положил оружие на пол. Гуров отступил в сторону. Заварзин поднялся и, наклонив голову, шагнул к выходу.

– Доволен? Твоя взяла, да, Гуров? – спросил он сквозь зубы, когда они вышли под холодный дождь.

– А я что – даром пашу огород третий десяток лет? – усмехнулся Гуров. – Можно иногда и урожай собирать.

Эпилог

Чинный коридор министерства неожиданно наполнился совершенно неприличным шумом, эхо от которого понеслось вдоль высоких стен и стыдливо замерло в отдалении. Полковник Гуров и генерал Орлов, оба свежевыбритые, в парадных мундирах, спешившие на прием к министру, невольно умерили шаг и отыскали глазами источник странного шума.

Дверь в приемную заместителя министра Свирского была распахнута, и там на пороге разыгрывалась странная сцена. Какой-то невысокого роста гражданин в прекрасно сшитом костюме доказывал что-то самому Свирскому, да так эмоционально, что чуть ли не срывался при этом на крик. Он был предельно возбужден и плохо владел собой.

Свирский смотрел поверх его головы смущенно и терпеливо, точно разговаривал с душевнобольным и не знал, как от него отделаться. Однако сам держался весьма деликатно и совсем не повышал голоса. Секретарь Свирского, моложавый широкоплечий подполковник, стоял рядом, не вмешиваясь, но и не сводя глаз со странного посетителя ни на секунду.

А тот, видимо, был настолько обманут в своих лучших ожиданиях, что горячился все больше и переходил все рамки приличий и осторожности.

– Нет, я не понимаю, почему это министр вдруг не может меня принять! – натянутым как струна голосом, наверное, в сотый раз произносил он, пытаясь ухватить Свирского за пиджак. – Этого не может быть! Между прочим, мы лично знакомы…

– При чем тут это? Ну как вы не понимаете, Анатолий Федорович, – вздымая брови, втолковывал Свирский. – Это даже еще хуже, при сложившихся обстоятельствах… Поверьте, по-человечески я вам даже сочувствую, но в какое положение вы меня ставите? Ведь на вас заведено уголовное дело! Вы под следствием, понимаете? Вашей деятельностью занимается ФСБ! И в такой ситуации вы настаиваете на личной встрече с министром! Подумайте, как это будет выглядеть со стороны. Нет, это положительно невозможно! Да и, откровенно говоря, Анатолий Федорович, та позиция, которую вы заняли, мне совсем не близка. Совсем не близка! – замминистра поджал губы. – Сейчас, когда правительство придает особенное значение именно экологическим проблемам, вы делаете вид, что ничего особенного не произошло и те отходы, которыми вы отравили половину своей области, не более чем невинная шалость… А кроме того, не забывайте, на вас по-прежнему падает тень от трагической гибели Подгайского…

– Да пошли вы со своим Подгайским! – окончательно взорвался Воронков.

Разумеется, это был он, собственной персоной, подрастерявший несколько прежнюю вальяжность и самоуверенность, но от этого не казавшийся менее опасным. «Впрочем, нервишки у него начинают уже сдавать, – подумал Гуров, с любопытством рассматривая нахохлившегося „химического короля“. – Наверное, здорово его прищучили. Все можно спрятать, но куда денешь кладбище химических отходов? Особенно когда твоих людей взяли там с поличным. Да, господину Воронкову сейчас не позавидуешь, хотя обвинение в убийстве ему так и не удалось предъявить».

– Когда Воронков был нужен, то ему все двери открыты были! – продолжал бушевать «король». – Между прочим, и здесь тоже! А когда Воронков в беду попал, его и знать не хотят? «По-человечески сочувствую»! – передразнил он. – Еще бы не сочувствовал! Забыл, как я тебя в Светлозорске принимал?

Свирский отпрянул и побледнел.

– Вы забываетесь, уважаемый! Это уже переходит все границы! – совсем другим, ледяным тоном произнес он, заложив руки за спину. – Немедленно покиньте министерство, или я приму меры!

Воронков будто опомнился. Он вдруг умолк и опустил плечи. Еще секунду он сверлил Свирского неприязненным взглядом, а потом резко развернулся и быстро пошел прочь, едва не налетев при этом на Гурова. Ноздри его раздувались от еле сдерживаемого гнева.

– Зря охотились, Анатолий Федорович? – добродушно спросил Гуров.

Воронков словно наткнулся на стену. Он поднял глаза и непонимающим взглядом уставился на Гурова. Потом узнал и с отвращением сказал:

– А, это вы! Что вам надо? О какой охоте идет речь?

– Ну как же, – напомнил Гуров. – Вы еще говорили, что охотились вместе с нашим министром и вам только стоит его попросить, как меня сразу лишат должности и отправят в богадельню. Выходит, зря порох тратили?

Воронков снова вперился в смеющиеся глаза Гурова и после долгой паузы сказал:

– Рано смеешься! Воронков еще себя покажет! Я тебя в бараний рог скручу!

Он шагнул мимо и быстро пошел по устланному бесшумным ковром коридору – маленький, взъерошенный и донельзя взбешенный. Гуров с любопытством смотрел ему вслед, когда генерал Орлов дотронулся до его плеча и невозмутимо заметил:

– Что-то сдаешь ты, полковник! Ведь он тебе угрожал – при исполнении, между прочим, при погонах и прочей амуниции… А ты что же?

Лицо его было абсолютно серьезным, и лишь в глубине зрачков прыгали веселые искорки. Гуров почесал в затылке и покаянно сказал:

– А ведь получается, что и вправду угрожал! Вот времена настали – даже в министерстве не чувствуешь себя уверенно. Что делать-то, Петр?

– «Олд Спайс» купи, – посоветовал Орлов. – Только с ним будешь чувствовать себя по-настоящему уверенно.

И они оба рассмеялись, опять нарушив чинную тишину министерства. Свирский посмотрел на них с неудовольствием.

– В театр сатиры пришли, весельчаки? – спросил он и напомнил: – Поторапливайтесь, министр вас давно ждет!