Александра Маринина - Игра на чужом поле
Опять же интересно заметить, что в игры играют только люди. Жизнь – она от этих глупостей далека и движется по своим собственным законам; к слову заметим, не придуманным, как правила в играх, а совершенно объективным. Это объективное движение жизни, в которую вплетается и преступность, настоятельно требует от людей, чтобы они руководствовались не своими игрушечными правилами, а нормальными законами объективной реальности. И если для раскрытия преступлений нужно заниматься анализом информации, ее сбором и обдумыванием, ее проверкой и систематизацией, то и давайте этим заниматься. И не надо валить в одну кучу аналитическую работу со всеми разновидностями розыскного дела. Каждый должен заниматься тем, что у него лучше всего получается, а не тем, что ему Главное Правило велит. Умеешь хорошо стрелять и быстро бегать – задерживай преступников. Умеешь понять чужую душу и найти к ней ключ – занимайся допросами. Умеешь работать с информацией – работай, не для одного себя, для общего дела, для каждого из своих коллег старайся. И не должно быть никакой разницы, с какой буковки начинается название твоего пола, с «м» или «ж».
Виктор Алексеевич Гордеев несовпадение жизненных законов с правилами игры понял очень давно и, как только обстоятельства позволили, начал свое новое понимание претворять в жизнь. Со временем у него это неплохо получилось. Он собрал в своем отделе людей, каждый из которых умел что-нибудь делать очень хорошо. Володя Ларцев, к примеру, был прекрасным психологом и давал всем рекомендации, как разговаривать с тем или иным человеком, чтобы добиться от него того, чего ты хочешь добиться. Смешливый Коля Селуянов как свои пять пальцев знал Москву со всеми проходными дворами, закоулками и тупиками, и не было ему равных в разработке маршрутов – пеших и автомобильных. Молодой черноглазый Миша Доценко был незаменим в работе с очевидцами, он так терпеливо и кропотливо работал с показаниями, что вытягивал из человека самую малую малость, которую тот видел, слышал или запомнил. А Настя Каменская была аналитиком. И если сначала к ней в отделе Гордеева отнеслись весьма и весьма скептически, ибо все, кроме самого Колобка, долго еще продолжали играть в привычные игры, то теперь Настю не просто любили и ценили, с нее пылинки готовы были сдувать.
А здесь Настя опять оказалась на чужом поле, на котором играли в привычную игру по старым правилам: баба – не человек, и в уголовном розыске ей делать нечего. Женщина никогда, ни при каких условиях не может оказаться умнее мужчины, поэтому умственную часть розыскной работы она никогда лучше мужика-опера не сделает, а уж про физическую и говорить нечего. Человечество, в том числе и отдельные его представители-розыскники, уже поняло всю глупость и неудобность давным-давно придуманных правил, но моральных сил проломить собственной грудью возведенные когда-то барьеры пока не находит.
А что было делать Насте Каменской, когда ее дважды отвергли представители чужой территории, сначала – оперативник Андрей Головин, потом следователь (он назвал себя, но так невнятно, что Настя не расслышала)? Разве могла она сказать кому-нибудь из них: слушай, ты там проверь… ты знаешь что сделай… ты меня послушай, я дело говорю… Нет, такие слова может себе позволить тот, кто уже поиграл с местными милиционерами во все мыслимые и немыслимые игры, включая и не вполне благовидные. А если ты женщина и мало того, что претендуешь на выполнение спокон веку мужской работы, но еще и пытаешься советовать мужчинам, как эту работу делать лучше, то шансов у тебя, голубушка, минус ноль целых восемь десятых. В чем Каменская и не замедлила убедиться. К ней в этом Городе с самого начала отнеслись несерьезно, не скрывая общей установки на то, что женщина в уголовном розыске – это полнейшая чепуха и быть этого не может. А когда произошло убийство и Настя открыто предложила свои услуги, ей вполне определенно дали понять, что женщина должна знать свое место и близко к барьеру не подходить.
Настя очень старалась этого не слышать. Она искренне хотела помочь и для этого готова была наступить на свое самолюбие. Но всему, в конце концов, есть предел. И хладнокровию и рассудительности – тоже. Преодолев первую волну обиды и даже сумев продвинуться на ее гребне далеко вперед, она попала во вторую волну и в ней захлебнулась.
* * *В дверь стучали уже во второй раз. В первый раз, примерно час назад, Настя затаилась, лежа на кровати, и сделала вид, что ее нет. Сейчас она занималась переводом, стук машинки разносился далеко и не открыть не было никакой возможности.
– Анастасия, что происходит? Дайте-ка вашу санаторную книжку, – строго потребовал лечащий врач Михаил Петрович. – Так я и думал. Вы два дня подряд пропускаете процедуры и не занимаетесь в бассейне. Вы плохо себя чувствуете? Почему вы не ходите в столовую?
– Я… Мне нездоровится, – неуверенно промямлила Настя.
– Тогда почему вы не приходите ко мне? Здесь санаторий, а не палаточный городок, прошу это учесть. В случае малейших неполадок со здоровьем – немедленно к врачу. Усвоили?
– Усвоила. У меня уже все прошло. Завтра я начну ходить в столовую и на процедуры. Честное слово, Михаил Петрович.
– Допустим. Я хочу знать, в чем заключается ваше нездоровье. Почему пропал аппетит? Может быть, я неправильно назначил лечение?
– Это скорее нервное. Легкая депрессия, – улыбнулась Настя.
– На вас сильно подействовал этот прискорбный случай?
– И он тоже. Не обращайте внимания, Михаил Петрович. Обычная дурь. Сегодня я, с вашего позволения, еще немного погрущу, а завтра с утра все будет в порядке.
Врач ушел недовольный, но с Настиным упрямством поделать ничего не смог. От ужина она отказалась категорически.
А Дамир все не приходил…
Около десяти часов вечера снова раздался стук. У дверей стояла Регина Аркадьевна.
– Вам телеграмма, Настюша. Я проходила мимо дежурной, она просила вам передать.
Соседка протянула ей распечатанный бланк телеграммы. И кто же это такой любопытный, пронеслось в голове у Насти, кто не утерпел и заглянул в телеграмму? «Пожалуйста срочно позвони домой целую папа». Ей стало не по себе. Если дома случилось что-то серьезное, то не было бы в телеграмме успокаивающего слова «пожалуйста». Когда говорят «пожалуйста» – это уже просьба, а не приказ, а просьбу можно ведь и не выполнять. С другой стороны – «срочно». Что за срочность такая? Ведь она только вчера звонила ему, получив перевод.
– Что же делать? – растерянно сказала Настя. – Отец просит срочно позвонить домой, но в Город идти уже поздно, переговорный пункт работает до двадцати одного.
Регина Аркадьевна решительно взяла Настю за руку.
– Пойдемте. Для таких крайних случаев есть запасной вариант. Может, нам с вами повезет и удастся позвонить из кабинета директора.
Настя плелась за соседкой, чувствуя себя как овца, которую ведут на заклание. Отчим, судя по всему, хочет передать ей какое-то сообщение от Гордеева. Тот факт, что начальник не пытается связаться с ней через местный горотдел, говорил Насте о многом. Например, о том, что он прощупывает почву, нельзя ли использовать ее в работе. Он, наверное, собирается кого-то прислать и примеривается, как лучше действовать, в зависимости от того, кем для санаторных обитателей является Настя Каменская: переводчицей или работником уголовного розыска.
Перед директорским кабинетом должна быть приемная, размышляла Настя, и в ней может оказаться параллельный телефон. В такой ситуации звонить домой от директора – глупость непростительная. Разговор могут подслушать. Отказаться? Но под каким предлогом? Ты получила телеграмму из дому с просьбой срочно позвонить, тебя тут же ведут к телефону, а ты? Ногу по дороге ломаешь? Выхода нет, надо звонить с того телефона, который предлагают. «В конце концов, может быть, ничего и не произойдет, – успокаивала себя Настя. – Кому нужно подслушивать мои разговоры? Обыкновенная переводчица звонит домой любимому папочке. Что особенного? Все обойдется, все обойдется», – твердила себе Настя.
Тем временем они с Региной Аркадьевной дошли до комнаты дежурной медсестры.
– Олюшка, – ласково обратилась к ней Регина, – ты не откроешь нам кабинет Георгия Васильевича? Моя соседка получила телеграмму из дому, ей срочно нужно позвонить по межгороду.
Оля молча кивнула и достала из ящика стола связку ключей. Войдя в приемную, Настя сразу кинула взгляд на стол секретаря: так и есть, несколько телефонных аппаратов, один из них наверняка параллельный с директорским городским. Может, позвонить отсюда? Тогда можно быть уверенной, что в кабинете директора никто трубку не снимет. Но здесь обе они, и Ольга и Регина, будут стоять над душой…
Медсестра тем временем отперла кабинет директора, зажгла в нем свет и сделала приглашающий жест рукой. Пропустив Настю, деликатно закрыла дверь между кабинетом и приемной, хотя Настя едва удержалась, чтобы не крикнуть: «Не закрывайте, чтобы я могла видеть стол секретаря и телефоны».
