Фридрих Незнанский - Цена жизни – смерть
Если человек так спешит, что даже по сторонам посмотреть некогда, то, естественно, и ехать он должен быстро. Но водитель «девятки» спешил только до ближайшего светофора, на котором тормознул Турецкий, а потом спешить перестал и вовсе, отпустив «важняка» на недлинный поводок в две-три машины, пристроился следом. С этого момента Турецкий больше смотрел в зеркало заднего вида, чем на дорогу, и даже расстроился, когда «девятка» на Тверской оставила его.
Кстати, насчет его машины постарался, возможно, Промыслов-старший — утром, столкнувшись в коридоре с Меркуловым, Турецкий услышал от него новость:
— В связи с увеличением автомобильного парка Генпрокуратуры тебе решено выделить постоянную служебную машину. Правда, без личного водителя.
— Кем решено? — удивился тогда Турецкий.
Но Костя только многозначительно хмыкнул.
Пока начальство не передумало, Турецкий сбегал в гараж и оторвал себе черную тридцать первую «Волгу», не новую, но вполне приличную. А в послеобеденный зной он выбрался из прохладного кабинета после звонка Говорова. Тот, ничего не объясняя, предложил встретиться в два на… Новодевичьем кладбище у могилы Хрущева.
Вот придурок все-таки!
Конспирация, конечно, великая вещь, но надо же и совесть иметь. Он бы еще в Мавзолей пригласил. Хотя эта мания Говорова могла в принципе объяснить слежку. Возможно, он боялся, что Турецкий приедет не один или устроит на него облаву, однако хвост из двух машин — это для журналиста, пожалуй, крутовато. Одного маньяка-единомышленника он еще мог привлечь, но двух и на машинах!..
На Комсомольском за Турецким шел «фольксваген». Шел спокойно, хотя позволил себе приблизиться вплотную, а «важняк» событий не форсировал, ехал настолько быстро, насколько позволяло движение, умело изображая лопуха, который ничего не видит, ничего не знает, только перестроился в правый ряд.
«Фольксваген» тоже перестроился.
Встали на светофоре, Турецкий оказался вторым, мог бы и рвануть на желтый, но не рванул. А когда загорелся зеленый, не включая правого поворота, резко вывернул на Трубецкую и покатил к парку Мандельштама. «Фольксваген» пошел дальше по Комсомольскому.
Кажется, оторвался. Турецкий притормозил у уличного кафе и заказал чашку кофе. Если это были люди Говорова, они больше не появятся. Место встречи им известно, а в честных намерениях Турецкого они убедились — он ехал один, и на кладбище засады не будет. «Важняк» на всякий случай записал номера девятки и «фольксвагена», пусть Слава потом на досуге проверит.
Кофе Турецкий допил быстро, и неудивительно: порция, даже двойная, была граммов на сорок. Подумал и решил заказать еще пива, когда вишневая «девятка» медленно продефилировала мимо кафе. Из-за приспущенного тонированного стекла покрикивал Майкл Джексон — а вот это уже никак не похоже на сподвижников Говорова, им бы должно нравиться что-то посерьезнее и потяжелее. «Девятка» проехала еще полквартала и приткнулась к тротуару, водитель остался внутри.
Так-так. Побудительные мотивы преследователей нуждаются в пересмотре.
Турецкий перебрал в уме насущных врагов и оппонентов. Начнем с того, что все это может тянуться еще от Кондратьевска и колонии, та история не закончилась, и кто за ней стоит, неизвестно. Разумно допустить, что убийцы Сахнова. Возможно, они уже не первый день следом ездят.
Еще можно предположить, что в розысках Промыслова, сами того не сознавая, мы нарвались на что-то интересное или слишком близко к кому-то подобрались. Или это Промыслов-старший ненавязчиво интересуется, как идет процесс. Или это Ирка, уезжая в отпуск, наняла частных детективов для слежки за любимым мужем?!
Ирину Генриховну, к счастью, можно исключить, таких денег ей за год не заработать. Но вот всех остальных исключать пока рано. Вопрос лишь в том, стоит ли тащить их с собой к Говорову? И вообще, откуда такая уверенность, что звонил именно Говоров?
Раньше с ним по телефону Турецкий не разговаривал, голос был и похож и не похож — приглушенный на грани шепота. Сказал он десяток слов, не больше, и бросил трубку, тогда-то Турецкий решил — чтобы не засекли, откуда звонит, — а теперь можно это истолковать и иначе: боялся сказать что-то не то. То есть проблема, оказывается, даже не в том, тащить ли за собой хвост на Новодевичье, а в том, стоит ли вообще ехать туда самому?
Он посмотрел на часы: до предполагаемой встречи еще полчаса. Турецкий неспешно допил пиво и поехал дальше по Трубецкой, свернул на Малую Пироговскую, но не в сторону Новодевичьего, а в обратную, объехал сквер Девичьего поля, по Большой Пироговской в Новодевичий проезд, подрулил к «Пиросмани». Если эти козлы не в курсе, куда он направляется, пусть думают, что вышел пообедать и поближе к Генпрокуратуре ни одного подходящего ресторанчика не нашел. «Девятка» все время висела на хвосте, но была не настолько близко, чтобы заметить, что Турецкий только припарковался у ресторана, а заходить внутрь даже не собирался. Дворами он выскочил на Погодинскую, живо схватил такси и покатил к кладбищу.
Где расположена могила Хрущева, Турецкий, разумеется, не знал (не имел обыкновения захаживать сюда с цветами), но с помощью смотрителя-экскурсовода под разглагольствования того о монументальном и авангардном в творчестве Андреева, Коненкова и Неизвестного быстро отыскал памятник.
До встречи оставалось еще семь минут, Говорова не было. Кстати, его рыдвана у центрального входа тоже.
Турецкий побродил между памятников, народу было немного. Прошла экскурсия иностранцев. Никакие подозрительные личности не прятались в кустах и не подпирали березки, из склепов не выглядывали дула автоматов, и если на колокольнях соседнего монастыря и засели снайперы, то им было до «важняка» не дострелить.
Однако Говоров так и не появился.
Турецкий прождал до четверти третьего, еще раз обошел памятник Никите Сергеевичу, поискал тайные послания от великого конспиратора, но ничего не нашел.
Размышляя о том, кто и зачем его сюда вытащил, Турецкий пешком вернулся к «Пиросмани». Его «Волга» была на месте, «девятка» стояла в соседнем квартале. Пока «важняк» гулял по кладбищу, погода стала еще хуже, поднялся жуткий ветер, гнавший по улицам тучи пыли, запахло дождем. С запада шла гроза, где-то над Крылатским уже сверкали молнии.
Первые тяжелые капли упали на раскаленный асфальт, когда он был метрах в ста от машины. Добежал Турецкий уже мокрым. Буквально ласточкой он влетел внутрь «Волги» и тут подумал, что в его отсутствие под капот вполне могли засунуть противотанковую гранату. Слава как-то рассказывал забавную историю на эту тему: один товарищ неделю проездил с лимонкой под днищем машины. Кто-то устроил проволочный каркас с магнитными присосками, а внутрь этой проволочной корзиночки уложил лимонку. Когда саперы ее достали, граната была уже вся облеплена грязью, а чека торчала себе на месте. Как и когда должно было сработать это взрывное устройство, так и не выяснилось, хотя рвануть могло просто от езды по колдобинам — зацепился днищем за веточку-палочку, и привет.
Ливень полоскал редких прохожих и не собирался заканчиваться, а Турецкий сидел курил и думал, выйти заглянуть под капот или ну его на фиг. Под днище все равно ведь не полезешь. И все-таки решил проверить, хоть наполовину уменьшить вероятность досрочной и героической гибели на боевом посту. Все равно ведь уже намок.
Под капотом бомбы не оказалось. Мысленно перекрестившись, Турецкий повернул ключ в замке зажигания, ничего не произошло, мотор послушно заурчал, и только. Все еще опасаясь бомбы с дистанционным управлением, «важняк» покатил в центр. «Девятка» следовала за ним. То ли они вконец обнаглели, то ли поняли, что Турецкий слежку просчитал, но в этот раз машина была одна. И не отстала, даже когда «важняк» недвусмысленно свернул на Петровку.
— Не боись, — успокоил товарища Грязнов, выслушав краткое содержание приключений Турецкого и комментарии к ним. — Машину твою сейчас загоним в гараж, там спецы проверят — и насчет взрывчатки, и насчет маячков. И с номерами тоже определимся. А пока тебя надо сушить и лечить, а то схватишь еще воспаление легких среди лета. Твоя жена меня с ботинками съест. У нее же всегда я во всем виноват.
Не переставая трепаться, Слава зарядил кофеварку, достал из сейфа неизменную треть коньяка — у Турецкого в сейфе хранились две трети, а у Грязнова — одна треть (феномен совершенно непостижимый обычному уму, независимо от того, сколько, где и когда выпивалось, сейфовые заначки оставались неизменными) — и запер дверь кабинета, чтобы никто не нарушил приватность беседы.
Одна треть уменьшилась ненамного, почти незаметно — налили только в кофе по двадцать граммов, у Грязнова намечалось совещание в главке. Из гаража позвонили и доложили, что машина Турецкого чистая, никаких лишних деталей не обнаружено.
