Жорж Сименон - Мегрэ в «Пикреттс»
— Жди меня на улице, а когда подойдут остальные, предупреди Лапуэнта и Жанвье, что я здесь. Пусть продолжают наблюдение за Филиппом.
В доме стояла тишина, не чувствовалось никаких признаков жизни. Комиссар достал револьвер. Было жарко и пахло деревней: видимо, Бонвуазен топил дровами. Дом казался сырым. Мегрэ долго не решался зажечь свет, но потом, пожав плечами, все-таки повернул выключатель, который обнаружил справа от себя.
Вопреки ожиданиям, было чисто, ничего тягостного или сомнительного, свойственного жилищу холостяков. В коридоре горел цветной фонарь. Открыв дверь с правой стороны, Мегрэ оказался в гостиной, обставленной мебелью, которая предлагается в магазинах на бульваре Барбес: дурного вкуса, но дорогая, из массивного дерева. Следующая комната — столовая в провинциальном стиле, из тех же магазинов, с пластмассовыми фруктами на серебряном подносе.
Нигде ни пылинки. Войдя на кухню, комиссар отметил, что и она в идеальном порядке. В плите еще теплился огонь, вода в чайнике не остыла. Он заглянул в шкафчики, нашел хлеб, мясо, яйца, в кладовке за кухней — морковь, репу, цветную капусту. В доме, вероятно, не было подвала, поскольку здесь же стоял и бочонок вина с перевернутым на затычке стаканом, словно пользовались им постоянно.
Была и еще одна комната на первом этаже, на другой стороне коридора, напротив гостиной. Просторная спальня с кроватью, покрытой атласным покрывалом. Лампы под шелковым абажуром давали свет, характерный для спальни женщины. Множество зеркал, напоминавших чем-то дома терпимости. Почти столько же зеркал и в смежной ванной.
Кроме продуктов на кухне, вина в бочонке, огня в плите — никаких следов обитания. Нигде ничего не валялось, как бывает и в более ухоженных домах. Ни пепла в пепельницах, ни грязного белья, ни скомканной одежды в шкафах.
Он понял почему, когда поднялся на второй этаж и, не без доли опасения, открыл обе двери — столь впечатляющей была тишина, в которой гулко раздавался стук дождя по крыше.
В доме никого не было.
Комната слева действительно оказалась комнатой Оскара Бонвуазена, где протекала его холостяцкая жизнь. Железная, с толстыми красными одеялами кровать не убрана, простыни несвежие; на ночном столике фрукты — одно яблоко надкушено, мякоть потемнела.
На полу грязные башмаки, несколько пачек из-под сигарет; везде окурки.
Если внизу была настоящая ванная, то здесь, в углу комнаты, лишь раковина с краном да грязные полотенца. На крючке висели брюки.
Напрасно Мегрэ искал документы. В ящиках хранилось все, что угодно, даже патроны к пистолету, но ни писем, ни личных бумаг.
И только спустившись на первый этаж, комиссар нашел в комоде спальни ворох фотографий, пленки, фотоаппарат, лампу-вспышку.
На фотографиях была не одна Арлетта, а по крайней мере еще десятка два женщин, все молодые, стройные, которых Бонвуазен заставлял принимать одни и те же эротические позы. Кое-какие снимки увеличены. Мегрэ снова поднялся наверх и обнаружил темную каморку с красной электрической лампочкой над бачками, множество пузырьков, порошки.
Спускаясь, комиссар услышал на улице шаги. Он прижался к стене, направил на дверь револьвер.
— Это я, шеф.
Жанвье, мокрый насквозь, в помятой от дождя шляпе.
— Что-нибудь нашли?
— Где Филипп?
— Ходит по кругу. Не пойму, как он еще держится на ногах. Напротив «Мулен-Руж» повздорил с цветочницей, у которой клянчил наркотики. Это она мне рассказала. Цветочница знает его в лицо. Он все допытывался, где бы их достать. Потом из телефонной кабины позвонил доктору Блоку. Сказал, что уже на пределе, чем-то угрожал. Если так будет продолжаться, ломка начнется у него прямо на улице
Жанвье осмотрел пустой дом — везде горел свет.
— Вам не кажется, что птичка улетела?
От него пахло спиртным, на лице — ухмылка, которую Мегрэ хорошо знал.
— Может, сообщить на вокзалы?
— Судя по плите, из дома он ушел три-четыре часа назад. Иначе говоря, если он собирается удрать, то уже давно в поезде — выбор у него богатый.
— Еще не поздно предупредить пограничников.
Мегрэ, как ни странно, вовсе не хотел запускать тяжелую полицейскую машину. Ему казалось — конечно, это была лишь интуиция, — что дальше Монмартра, где до сих пор разворачивались события, дело не пойдет.
— Полагаете, он караулит Филиппа?
Комиссар пожал плечами. Он не знал. Мегрэ вышел из дома, разыскал прятавшегося от дождя Лоньона.
— Потуши свет и продолжай наблюдение.
— Думаете, он вернется?
Ничего он не думал.
— Скажи-ка, Лоньон, по каким адресам ходил Филипп прошлой ночью?
Инспектор достал записную книжку. С тех пор, как его отпустили, парень побывал всюду, но безуспешно.
— Ты уверен, что ничего не забыл?
Лоньон обиделся.
— Я вам все сказал. Остался лишь один адрес, его собственный — бульвар Рошешуар.
Мегрэ промолчал, с довольным видом разжег трубку.
— Хорошо. Останься на всякий случай здесь. А ты, Жанвье, пойдешь со мной.
— Вы что-то придумали?
— Кажется, я знаю, где его искать.
Сунув руки в карманы и подняв воротники пальто, они отправились пешком — в такси не было необходимости.
На площади Бланш, еще издали, они увидели Филиппа, выходившего из одной уже известной им пивнушки, и на расстоянии от него — Лапуэнта в кепи, который едва заметно подал знак.
Поблизости, все время окружая парня, находились и остальные.
— Ты тоже пойдешь с нами.
Им надо было пройти по безлюдному бульвару около пятисот метров. Ночные заведения со светящимися под дождем вывесками вряд ли могли рассчитывать в такую погоду на солидную выручку, и разряженные швейцары, готовые в любой момент развернуть свои большие красные зонты, прятались в укрытии.
— Куда мы?
— К Филиппу.
Разве не у себя дома были убиты графиня и Арлетта, которую убийца поджидал в ее квартире на Нотр-Дам-де-Лоретт.
Они подошли к старому зданию. Над опущенными жалюзи — вывеска рамочного мастера, справа от двери — вход в книжный магазин. Позвонили. В плохо освещенном подъезде Мегрэ знаком приказал не шуметь. Проходя мимо привратницкой, он неразборчиво буркнул какое-то имя, и все трое стали подниматься по лестнице.
Из-под двери на втором этаже пробивался свет, лежал мокрый коврик. Потом, до седьмого, сплошная темнота.
— Можно я войду первым, шеф? — прошептал Лапуэнт, пытаясь проскользнуть между стеной и комиссаром.
Мегрэ решительно отстранил его. Он знал от Лоньона, что комната служанки, которую занимал Филипп, — третья слева на последнем этаже. Он зажег карманный фонарь — узкий коридор с пожелтевшими стенами был пуст. Мегрэ включил свет. Затем, с каждой стороны от третьей двери, поставил человека. Держа в одной руке револьвер, другой он взялся за ручку и повернул ее. Дверь подалась.
Он толкнул ее ногой, замер, прислушиваясь. Как и в доме, который он покинул совсем недавно, Мегрэ слышал только дробь дождя по крыше да шум стекающей по трубам воды. И ему показалось, что он слышит стук сердец спутников, а может быть, и стук своего сердца.
Протянув руку, он нащупал возле двери выключатель.
В комнате никого не было. Не было и шкафа, где можно спрятаться. Комната Бонвуазена представлялась дворцом по сравнению с этой. Кровать без простыней. Ночной горшок с испражнениями. Грязное белье на полу.
Напрасно Лапуэнт заглядывал под кровать — ни одной живой души. В комнате сильно воняло.
Внезапно Мегрэ почувствовал за спиной какое-то движение. К удивлению обоих инспекторов, он отскочил назад и, развернувшись, навалился плечом на дверь напротив.
Она распахнулась — не была заперта. За дверью, наблюдая за ними, кто-то стоял. И вот это еле уловимое движение открывающейся двери распознал Мегрэ.
По инерции он пролетел вперед в комнату, чуть не упал и едва не столкнулся с мужчиной почти такой же, как и он, комплекции.
В комнате было темно. К счастью, Жанвье догадался включить свет.
— Осторожно, шеф.
Однако Мегрэ уже получил удар головой в грудь. Он покачнулся, но устоял, уцепился за что-то рухнувшее на пол — ночной столик с фаянсовой безделушкой, которая разбилась.
Держа револьвер за ствол, комиссар пытался ударить рукояткой. Он никогда не видел пресловутого Оскара, но сразу узнал — таким его обрисовали, таким он его себе и представлял. Бонвуазен снова пригнулся и бросился на инспекторов, преграждавших ему путь.
Лапуэнт машинально схватил его за куртку, а Жанвье применил прием.
Вряд ли они видели друг друга. На кровати лежал человек, но на это никто не обращал внимания.
Жанвье был отброшен. Лапуэнт остался с курткой в руках, а нападавший устремился в коридор, когда раздался выстрел. Сразу и не поняли, кто стрелял. Оказалось, Лапуэнт, который теперь, не решаясь взглянуть на мужчину, в оцепенении уставился на свой револьвер.
