По делу обвиняется... - Вильям Михайлович Вальдман
— Может, в кино? — неуверенно произнес Леня.
— Уже поздно.
— Тогда в кафе?
Они зашли в уютное кафе в центре сквера, сели за столик. Леня понимал, что молчать глупо, неприлично, но ничего не мог с собой поделать, маленькими глотками пил пепси-колу и изредка упрашивал ее попробовать шоколад, к которому Мила так и не притронулась.
— Где же твой звездный дождь? — В ее голосе чувствовался укор. — Представление, как я понимаю, отменяется?
Они шли по городу, который после могучего дневного ритма мирно дремал. Звенящая тишина позднего вечера убаюкивала.
Он ничего не ответил, привлек ее к себе, поцеловал.
— Ты что, извиняешься передо мной? — Она на какую-то долю секунды прижалась к нему. — Как повинность отбываешь...
«Наверно, она права», — мелькнуло у него.
Домой, когда они расстались, идти не хотелось. Слова Милы тяжелым камнем лежали на сердце. Глубоко задумавшись, он медленно брел по быстро пустеющим улицам. Впоследствии он так и не мог объяснить себе, почему вдруг оказался у дома Иры.
«Зайти? — подумал Леня, присаживаясь на скамейку у дома. — Но что сказать? Как все объяснить?»
Минут пятнадцать просидел он на скамейке, борясь с желанием зайти. Тщетно пытался рассмотреть, что там, за плотными портьерами, где горел свет в ее комнате. Когда же, набравшись решимости, он встал и направился к подъезду, свет в комнате погас. «Конечно, уже поздно», — подумал Леня и даже обрадовался этому: он не чувствовал себя готовым к встрече.
Почему он так ухватился за пропавшие облигации?
Опыт подсказывал: между такими разнородными явлениями, как исчезновение облигаций из квартиры Фастовой, и тем, что случилось с ней в парке, скорее всего нет и не может быть ничего общего, связующего. И все же, когда Леня пришел и рассказал о пропаже, у Арслана появилось пока неосознанное и необъяснимое предчувствие наступления важных событий.
Николай, смеясь, говорил: это от отчаяния. В общем, он не так уж далек от истины. За время расследования было от чего прийти в отчаяние. Практически следствие оставалось на тех же позициях, что и полмесяца назад, когда приняли дело. Кто мог бы подумать, что оно окажется таким сложным. Все в нем теперь необычно. И поведение потерпевшей, и обстоятельства самого преступления. Даже версию выдвинуть трудно. Ограбление исключалось: у Фастовой ничего не пропало. Месть ничем не подтверждалась. Да и способ отмщения, если взять на вооружение эту версию, более чем странный. Как-то Соснин обронил предложение о «нулевой» версии, как тогда, в деле Басова-Бурова, но, поразмыслив, они решительно отказались от нее. Характер повреждений исключал несчастный случай, да и Фастова утверждала, что ее сзади ударили по голове.
Но чем объяснить полное отрицание ею очевидных фактов и нежелание помочь следствию? Таинственность была во всем. Вероятно, поэтому Туйчиев интуитивно связал воедино оба события. Именно таинственность объединяла пропажу облигаций и случившееся в парке.
Спустя несколько часов после ухода Лени, к несказанному удивлению Фастова, Туйчиев решил еще раз с ним побеседовать.
— Давайте уточним, — предложил Арслан, — когда в последний раз вы видели облигации на своем месте.
— Около полутора месяцев, — ответил Леня и пояснил: — Тиражи трехпроцентного займа бывают, сами знаете, через полтора месяца. Так вот, в прошлый раз мама сама решила проверить и достала облигации из сундука. Я хотел взять записную книжку, но мама отказалась, сказала, что так надежней.
— Значит, в промежутке между двумя тиражами вы облигаций не видели?
— Я не видел, но уверен: они лежали на месте.
— Откуда такая убежденность? — поинтересовался Туйчиев.
— Просто никто, кроме нас с мамой, не знал ни о существовании этих облигаций, ни, тем более, где они находятся. Да и сундук, как я уже говорил, закрывается на замок, — привел Леня последний и решающий довод.
— Замок-то замок, но ключ же лежал на виду. Вспомните, Леня, может быть, в это время кто-то посещал вас и хоть ненадолго оставался в квартире?
— Нет, не было такого, — ответил Леня и неожиданно замолк. «Алишер!.. Он еще тогда в сундуке белье постельное брал и на бабушкину сумку обратил внимание, — внезапно обожгла его мысль, но он тотчас отогнал ее. — Чушь! Глупость!»
— Вспомнили? — спросил с надеждой Туйчиев, по-своему расценив паузу.
— Нет, — ответил Леня.
Туйчиев продолжал задавать вопросы, пытаясь нащупать хоть какую-нибудь ниточку, ведущую к облигациям, но тщетно. Исчезновение облигаций пока было такой же тайной, как и случившееся в парке. Оставалось надеяться и ждать.
Арслан понимал, что предъявление облигаций, на которые выпал выигрыш, может произойти в любом населенном пункте и вовсе не обязательно в их городе. Недаром это ценные бумаги на предъявителя. Кто их предъявит, тот и получит выигрыш. Если они все же похищены, хоть и неясно как, то вряд ли похититель рискнет получать по ним выигрыш здесь, в городе...
Все должно было решиться в ближайшие дни, если только похититель не воспользуется правом получить выигрыш, когда все успокоится. Но хорошо ли ориентированы работники сберкасс? Проявят ли они необходимую бдительность и выдержку? Все эти вопросы не давали покоя Арслану.
Николай не связывал воедино эти эпизоды и решил, как он заявил, заняться делом. Будучи убежденным в причастности Юдиной к избиению Фастовой, Николай считал необходимым в первую очередь выяснить мотив.
— Надо проследить весь жизненный путь Юдиной и Фастовой, — твердил он.
— Хватит для выяснения двух жизней одной твоей? — спрашивал не без иронии Арслан. — Срок расследования, установленный законом, кстати, гораздо короче.
— Все равно, пока альтернативы нет, — упрямствовал Соснин.
Пожалуй, впервые за многие годы совместной работы так разошлись они во мнении. Каждый из них понимал известную шаткость собственной позиции, но не мог найти убедительные доводы своей правоты. Линия Соснина, правда, представлялась более предпочтительной, ибо предполагала активные действия. Арслан же решил ждать: если что-то и решится, то в самое ближайшее время.
С нарастающим нетерпением ждал Туйчиев звонка из управления сберкасс. И все равно, когда ему, наконец, позвонили и сообщили, что в сберкассе, которая расположена у цирка, предъявлена облигация с выигрышем в пятьсот рублей, он не сразу поверил в удачу. Каково же было его удивление, когда получателем выигрыша оказалась не кто иная, как Нестеренко. Воистину в этом деле все переплелось фантастически!
...Нестеренко сидела на самом
