Алексей Макеев - Ледяной свидетель (сборник)
– Меня интересует Вячеслав Неделин, – с ходу начал Крячко, опускаясь в стилизованное под старину кресло. – Вам знаком такой человек?
– Конечно, это мой бывший студент, ныне аспирант, – кивнул Захарчук.
– Что вы можете о нем сказать?
Захарчук скользнул взглядом по лицу Крячко, пытаясь понять, с чем связаны эти вопросы, и уклончиво ответил:
– Вполне нормальный молодой человек, талантливый юрист.
– Талантливый? – живо ухватился Крячко за это слово. – А в чем это выражается? Чем занимается гражданин? Какие процессы выигрывал?
– Молодой человек, – слегка улыбнувшись, церемонно произнес судья. – Если вы мне скажете, чем вызваны ваши вопросы, думаю, мне гораздо легче будет дать вам связный ответ по интересующей вас теме. Иначе, ей-богу, это будут просто общие фразы.
– Да ничем особенным, – небрежно произнес Крячко. – Убили его, вот и интересуемся – кто бы это мог быть? Вы случайно не знаете?
Лицо судьи застыло. Несколько секунд он сидел неподвижно, потом резко спросил:
– Где это произошло?
– В Москве, почти три месяца назад. Вы, кстати, когда с ним последний раз виделись?
Судья откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза, будто что-то подсчитывая.
– Да примерно тогда и виделся. В середине ноября. Как раз закончился процесс по делу Долгунова… Впрочем, это неважно.
– Расскажите поподробнее. Где вы с ним виделись, кто назначил встречу?
– Да никто не назначал. Вячеслав сам подошел ко мне после завершения процесса, когда я направлялся домой. Заговорил о своей диссертации, он хотел закончить ее и летом защититься. Я давно ему настоятельно рекомендовал сделать это как можно скорее, а он, знаете, влюбился, ну, и повело его в обратную от учебы сторону. – Судья с пониманием улыбнулся, словно вспоминая собственные молодые годы.
– Николай Арсеньевич, у нас есть основания полагать, что эта самая диссертация могла стать причиной его смерти. Поэтому очень вас прошу рассказать о ней поподробнее.
– Не может быть! Как? – воскликнул Захарчук и даже стал подниматься с кресла. – Ведь Долгунов арестован!
Крячко внимательно посмотрел на него и спросил:
– Кто такой Долгунов? Вы, помнится, упоминали эту фамилию в связи с каким-то процессом?
– Да, да, но… Нет, это невозможно! Этого не может быть, здесь что-то другое! Ну конечно, он же не одно только это дело изучал! И потом, возможно…
Захарчук окончательно разволновался. Сидеть спокойно ему уже было невмоготу, и он заходил по комнате, опираясь на свою трость и оглушая пространство громкими тяжелыми ударами, которые с трудом смягчал на полу красный ковер с толстым ворсом.
Крячко, молча следивший за ним взглядом, напомнил о себе, окликнув Захарчука:
– Николай Арсеньевич! – Судья замер посередине комнаты и обернулся. – Что ж вы в одиночку-то маетесь? Поделитесь своими мыслями, глядишь, вместе чего-нибудь да смикитим!
– Да-да. – Захарчук вернулся в кресло и оперся руками на свою трость, положив на них подбородок. – Вы вот интересовались диссертацией. Так вот, Вячеслав просил меня рекомендовать ему какие-нибудь дела для разбора. И я, чтобы не ходить далеко, посоветовал изучить процесс, который только что был закончен.
– По делу Долгунова? – уточнил Крячко.
– Да, именно. Он как раз подходил по теме! Вячеслав поблагодарил меня и сказал, что непременно ознакомится с ним. А потом… Потом предложил меня подвезти, но я отказался, потому что люблю пройтись пешком. В моей жизни и так мало движения, вот я и стараюсь хотя бы создать его иллюзию. На этом мы с ним и расстались, и с тех пор я не видел Вячеслава. Но я не понимаю, для чего он поехал в Москву, все фигуранты дела Долгунова живут здесь! Да ему и встречаться с ними не надо было, в протоколе дела все отражено.
– А что за тема его диссертации? Что он исследовал?
– Если вкратце, то тема была посвящена лжесвидетельству и тому, как оно может повлиять на исход процесса. Тема длинная, в три строчки, там еще кое-какие аспекты затрагивались, но в основном по лжесвидетельству.
– И дело Долгунова, значит, под нее попадало?
– Идеально! Там как раз исход решило именно лжесвидетельство! Несмотря на хорошее начало, вся работа адвоката пошла прахом, и я лично дал Долгунову восемь лет!
– А вы считаете, это было справедливо? То есть Долгунов действительно был виновен в своем преступлении?
– Вначале я был готов оправдать его за недостаточностью улик. Именно этого и добивался адвокат. И, скорее всего, так бы и поступил, если бы не одно обстоятельство, дискредитировавшее в глазах суда и самого обвиняемого, и свидетеля.
– Вот как? И кто же подложил ему такую бяку? – спросил Крячко.
– Родная жена, – со вздохом ответил судья. – Причем и ему, и себе.
Крячко поудобнее расположился в кресле и попросил:
– Николай Арсеньевич, давайте-ка вы мне расскажете все про это дело. А еще я попрошу вас организовать копии документов по нему. Но это после, а сначала хотелось бы послушать.
Крячко, не слишком любивший бумажные дела, рассчитывал узнать у Захарчука суть дела, ознакомиться с ним, так сказать, «вживую», а материалы процесса подсунуть Гурову, который вечером в тишине гостиничного номера сможет спокойно и сосредоточенно с ними ознакомиться. Такое разделение Станислав практиковал очень часто в процессе работы с Гуровым и считал его наиболее справедливым и благоразумным.
Судья чуть поморщился – видимо, дело Долгунова было для него не самым приятным – и начал рассказывать. Рассказ его длился около часа, так как Станислав Крячко в процессе вставлял уточняющие вопросы, а также подробно расспрашивал о каждом участнике этого дела и его роли в нем.
История была, в общем-то, банальная. Жил-был человек по имени Алексей Долгунов, имел жену Наталью и малолетнюю дочь. Работал в строительной компании, более того, был заместителем директора по финансам. Долгунову в этом, можно сказать, крупно повезло: фирму открыл его приятель, он же и взял Алексея к себе в заместители, поскольку тот окончил экономический институт и вообще в финансовых операциях разбирался очень неплохо. Фирма росла и процветала, и вскоре Долгунов сумел достичь вполне хорошего материального положения. Купил квартиру, дорогую машину, пару раз за год выбирался с семьей на отдых за границу. То есть для Орехова деньги зарабатывал вполне приличные. Казалось бы, живи и радуйся.
Однако так уж устроен человек, что к хорошему он привыкает быстро и очень скоро достигнутого ему начинает не хватать. Не избежал подобного искушения и Алексей, который всегда казался человеком сдержанным и честным. Но и на старуху бывает проруха.
Директор фирмы Вадим Глотов, находясь в командировке в Санкт-Петербурге, задумал выгодную сделку. Для начала он заключил договор с одной фирмой на покупку крупной партии компьютеров по очень привлекательной для себя цене. Это была новая продукция, пробная, пришедшая с финского рынка напрямую, потому и продавалась столь дешево. Глотов тут же решил купить всю партию, надеясь вскоре ее реализовать. Одновременно с этим ему улыбнулась еще одна удача: Глотов нашел покупателя на эту партию – бизнесмена из Еревана, пожилого армянина, который вышел на Глотова благодаря рекламе его фирмы. Нужно было делать все быстро: оформлять покупку и одновременно продажу. Армянин находился в Орехове, точнее, в Москве, и ждал свои компьютеры. Глотов оформил сделку с питерцами по безналу, обещая перевести наличку в течение трех дней, отправил компьютеры грузом в Орехов, позвонил Долгунову, который занимался финансами, и поручил тому немедленно продать компьютеры армянину и получить от него деньги наличкой. Деньги следовало положить в сейф до приезда Глотова. Долгунову Глотов, видимо, доверял, но тот, обычно всегда ведший себя безупречно, на этот раз подкачал.
Как и было велено, Алексей провел сделку. Армянский бизнесмен получил свои компьютеры, а Долгунов – деньги. По его словам, он положил их в сейф, где они должны были пролежать только одну ночь. На следующий день возвращался Глотов. Однако, вернувшись, денег он не обнаружил. Сейф при этом не был взломан, пароль знали только Долгунов и Глотов. На все вопросы Глотова Долгунов утверждал, что положил деньги в сейф, запер его и уехал домой. Все сотрудники к тому времени уже разошлись.
– А охрана? – спросил Крячко.
– Офис фирмы на сигнализации, но она была отключена, – пояснил Захарчук.
– А камера? Там что, не было камеры слежения?
– Была. Но и она оказалась кем-то отключена. Одним словом, деньги исчезли. И, по идее, присвоить их мог только один человек – Алексей Долгунов. Во всяком случае, именно так решило следствие. После недолгих разбирательств дело было передано в суд. Защищать Алексея взялся Володя Троепольский, тоже мой бывший ученик, – неторопливо говорил судья. – Он только год назад окончил академию, и громких дел в его карьере еще не было. Володя сильно волновался, но очень серьезно готовился к процессу. Прямых улик против Долгунова не было, только косвенные. Главной уликой против него должны были послужить найденные деньги, но их так и не нашли! Вот в чем главная фишка! Более того, на месте отключенной камеры его следов не обнаружили, и в ту ночь возле офиса фирмы его никто не видел! Понимаете? Прямых улик нет! Нет главного – денег! Словом, у Володи были все шансы выиграть процесс. Начал он, во всяком случае, очень хорошо – уверенно так, бойко. Прямо как опытный адвокат. – Судья помолчал, пожевал задумчиво губами, вспоминая об этих событиях, и продолжил: – Скажу вам откровенно, я был склонен принять сторону защиты. Володя очень грамотно и убедительно привел контраргументы в пользу своего подзащитного. Перевес явно был на его стороне, это ощущалось даже по настроению присутствующей на суде аудитории. – Он вдруг умолк и тяжело вздохнул.
