Обманщики - Эван Хантер
На его столе также лежали две фотографии в рамке. На одной была изображена молодая женщина с лошадиным лицом, на другой - столь же лошадиная женщина постарше. Детективам потребовалось мгновение, чтобы понять, что это не мать и дочь, а одна и та же непривлекательная женщина на разных этапах своей жизни.
«Кристина», - сказал Ши. «Та, что слева, была сделана, когда она ещё училась в колледже. Другая - только прошлым летом. Но на каждой фотографии - одна и та же яркая любовь к жизни.»
«Есть идеи, кто мог желать ей зла?» - спросил Браун. Стоя перед ним, большой, чёрный и хмурый, он говорил и выглядел так, словно обвинял в преступлении самого Ши; на самом деле он просто хотел узнать, нет ли у Кристины Лэнгстон врагов, о которых знал бы Ши.
«В любом университете есть межфакультетская ревность, соперничество. Но я искренне сомневаюсь, что кто-то из коллег Кристины мог сделать что-то подобное.»
«А как насчёт вас?» - поинтересовался Клинг.
Ши был мужчиной лет семидесяти, всё ещё крепким и ясноглазым. Управляющий его домом сказал им, что эта женщина - то есть Кристина - переехала к нему на Рождество. Управляющий сказал, что они выглядят милой парой.
«Как долго вы её знали?» - спросил Клинг.
«Я познакомился с ней четыре года назад. Мы издавали её книгу. Я редактировал её.»
«Что за книга?»
«Оценка Байрона.» Ши сделал паузу. «Вы знаете, кого я имею в виду?»
«Да», - сказал Клинг.
«Вы удивитесь, если узнаете, сколько людей не знают, кем был Байрон (английский поэт-романтик – примечание переводчика). Или Шекспир (классик мировой литературы, английский поэт и драматург – примечание переводчика), если уж на то пошло. На одном из занятий на прошлой неделе Кристина спросила своих студентов, знакомы ли им слова «Быть или не быть» (название известного монолога, точнее солилоквия, акта III сцены I пьесы «Гамлет» Уильяма Шекспира, написанной примерно в 1600 году – примечание переводчика). Кристина попросила их назвать источник и, если можно, дополнить цитату. В классе было восемь учеников. Как вы думаете, какими были их ответы?»
Детективы ждали.
«Четверо из восьми не смогли определить источник. Трое сказали, что источником был «Гамлет» («Трагическая история о Гамлете, принце датском», трагедия Уильяма Шекспира в пяти актах, одна из самых известных пьес в мировой драматургии – примечание переводчика). Восьмой сказал «Ромео и Джульетта» (трагедия Уильяма Шекспира, рассказывающая о любви юноши и девушки из двух враждующих родов – примечание переводчика). Шесть человек вообще не смогли дополнить цитату. Двое смогли добавить только: «Вот в чём вопрос». Один из студентов сказал ей после урока, что было бы гораздо проще, если бы Кристина дала им цитату из фильма «Быть или не быть» (антивоенная, антинацистская кинокомедия, экранизированная в США в 1942 и 1983 годах – примечание переводчика), представляете? Ведь это величайший солилоквий (с латыни: речь, обращённая к самому себе – примечание переводчика), когда-либо написанный для англоязычной сцены!» - Ши в отчаянии покачал головой. «Иногда она приходила домой в слезах.»
«Когда вы начали жить вместе?» - спросил Клинг.
«Ну, почти сразу. То есть у нас были свои квартиры, но де-факто мы жили вместе. Она не сдавала свою квартиру и не переезжала ко мне до прошлого Рождества.»
«Когда вы в последний раз видели её живой, мистер Ши?» - спросил Браун.
«Вчера утром. Когда она ушла на работу. Мы позавтракали вместе, а потом... она ушла.»
«Что вы делали вчера вечером около восьми часов?» - спросил Клинг.
Ши на мгновение замолчал. Затем он сказал: «Это та сцена, где меня спрашивают, не являюсь ли я подозреваемым?»
«Это не сцена, сэр», - сказал Клинг.
«Я был здесь, в офисе. Работал над этой самой рукописью», - сказал Ши и слегка постучал по страницам на своём столе. Ужасная, надо сказать.
«Кто-нибудь был с вами?»
«Любое количество людей. Мы работаем в издательстве допоздна.»
«Вы говорите о любом количестве...»
«Видел ли кто-нибудь меня здесь? Кажется, Фредди Андерс заходил сюда в какой-то момент. Вы можете попросить его подтвердить. Его кабинет в конце коридора.»
«В какое время это было? Когда он зашёл?»
«Думаю, это было около шести тридцати, семи.»
«Кто-нибудь видел вас здесь сегодня, мистер Ши?»
«О, Боже. Теперь у нас есть сцена, где я спрашиваю, нужен ли мне адвокат, не так ли?»
«Вам не нужен никакой адвокат», - сказал Браун. «Мы обязаны задавать эти вопросы.»
«Я уверен в этом», - сказал Ши. «Но если говорить начистоту, я уехал отсюда только в десять вечера. Когда я добрался до квартиры, полиция уже была там и сообщила мне, что Кристину застрелили. К вашему сведению, я очень любил её. Более того, мы планировали пожениться осенью. У меня не было причин убивать её, и я её не убивал. А теперь, если вы не возражаете, я бы хотел, чтобы вы ушли.»
«Спасибо, что уделили время», - сказал Клинг.
Ши снова обратился к рукописи на своем столе.
* * *
«Все всегда невиновны», - сказал Браун. «Никто никогда ничего не делал. Поймаешь их с окровавленным топором в руках, а они говорят: «Это не мой топор, это топор моего дяди.» Удивительно, что вообще кто-то сидит в тюрьме, вокруг столько невиновных людей.»
«Ты думаешь, он лгал?» - спросил Клинг.
«Вообще-то, я думаю, он говорил правду. Но у него не было причин так раздражаться. Надо отвечать на проклятые вопросы.»
Кондиционер в машине не работал, а окна, передние и задние, были широко открыты. Полуденный шум транспорта был оглушительным и не располагал к разговорам. Они ехали в тишине, в удушающей жаре.
«Арти», - наконец сказал Клинг, - «у меня проблема.»
Браун повернулся от руля, чтобы посмотреть на него. Клинг продолжал смотреть прямо перед собой через лобовое стекло.
«Я думаю, что мы с Шэрин расстаёмся», - сказал он.
Его последние слова почти затерялись в суматохе городского движения. Браун всегда выглядел так, будто хмурится, но в этот раз он действительно хмурился. Он снова повернулся к Клингу, нахмурившись то ли
