Александра Маринина - Бой тигров в долине. Том 1
Неужели все так просто? Да нет, не может быть, наверняка эта тетка что-то переиначила и добавила отсебятины, трудно поверить, что два с половиной тысячелетия назад китайский мудрец мог проповедовать подобные истины. Да и насчет человеколюбия не все сходится…
– Ну, с ходу мне поспорить будет трудновато, – признался он, – но я вам навскидку сразу отвечу, что, имея постоянно дело с преступниками, сохранить человеколюбие как-то проблематично, прямо скажем.
Женщина снова улыбнулась. Вообще она все время улыбалась в отличие от ее серьезного и сосредоточенного спутника, и это почему-то очень нравилось Виталию Киргану. Нравилось помимо его воли.
– Трудно, говорите? – повторила она следом за адвокатом. – Испытать трудности, а затем добиться успеха – в этом состоит человеколюбие.
Вот тут уж Кирган точно ничего не понял. Слишком сложной оказалась мысль для него сегодняшнего. И он даже не стал притворяться, что понял.
– А вы сами подумайте, – предложила ему Маргарита Михайловна.
– Может быть, наше время все-таки не соответствует мыслям вашего любимого Конфуция? – недоверчиво спросил Виталий. – Два с половиной тысячелетия с чаши весов не скинешь, ушло времечко-то, а?
– У-у, вот тут вы ошибаетесь кардинально. – Маргарита Михайловна уже не улыбалась, а открыто смеялась. – Конфуций намного более современен, чем вы даже можете себе представить. А уж вы-то, юрист, должны себе это представлять в полном объеме.
– А при чем тут моя профессия? – удивился Кирган.
– А при том. Даже право не давать показания против своих близких – это тоже из конфуцианства.
– Да быть не может! – вырвалось у него.
– А вы послушайте. Ученик в разговоре с Конфуцием сказал: «В нашей деревне был один прямолинейный парень; отец его угнал чужого барана, а сын явился в качестве доказчика, то есть обвинителя». Конфуций ответил: «В нашей деревне прямолинейные люди отличаются от этого: у нас отец прикрывает сына, сын прикрывает отца. В этом и есть прямота». Понимаете? У каждого человека есть право прямо и честно заявить: я не буду давать показания против близкого. Ну, и чем не современное правосудие?
На это возразить было нечего. И все-таки, все-таки… Нет, все-таки не хотелось адвокату Киргану ни во что ввязываться, не в том он был настроении и состоянии духа. Но, положа руку на сердце, его собственное «не хочу» являлось единственным аргументом. Других он, как ни силился, найти не мог. Эти старики, как ни удивительно, нашли к нему правильный подход. Если бы они добровольно отказались от его услуг, увидев явные следы затяжного пьянства и непреходящего похмелья, – тогда другое дело. Он был бы только рад. А отказываться самому в такой ситуации просто неудобно. И потом, парень с нерусским именем Ленар, конечно, никуда не годится, а вот старики отчего-то вызывают у него симпатию и даже какое-то теплое чувство. Нечасто встретишь людей, которые вот так, ни с того ни с сего, кидаются на помощь незнакомому человеку.
– Ну что, мы вас убедили? – осторожно спросил Райнер.
Парень, молодой и горячий, по-прежнему хранил молчание и неподвижно стоял в углу комнаты, излучая вполне ощутимые волны возмущения и нетерпения, но Кирган то и дело перехватывал предостерегающие взгляды, которые старик бросал на юношу. Молодец, Борис Леонидович, держит руку на пульсе, старается контролировать ситуацию, прекрасно понимает, что выпад Ленара, с которого начался их визит, адвокату страшно не понравился.
– Убедили, – вздохнул адвокат. – Но я вас честно предупреждаю: я не в форме. Так что никаких гарантий не даю. И еще одно: сейчас праздники, в тюрьму никого не пускают, так что даже если я возьмусь за ваше дело, то встретиться с подзащитной смогу не раньше десятого января. Готовы ждать?
– Как?! – возмущенно закричал молодой и горячий. – Почему так долго? Неужели ничего нельзя сделать?
Старик с яркими глазами быстро схватил парня за руку и несильно дернул.
– Конечно, конечно, – быстро проговорила Маргарита Михайловна. – Мы готовы ко всему.
Виталию в этот момент отчего-то стало неловко и захотелось сказать им хоть что-то приятное или хотя бы обнадеживающее:
– Я узнаю, когда дежурит следователь, ведущий дело, и попробую заранее получить у него разрешение на встречу с подзащитной, чтобы в понедельник, десятого числа, не терять времени и прямо с утра ехать в изолятор.
– Может быть, вы пока сможете почитать дело? – спросил Райнер.
– Не получится, – покачал головой Кирган. – Для этого я должен буду предъявить ордер, а ордер можно оформить только после подписания соглашения с клиентом. Дело же мне покажут только после получения заявления от подзащитной о том, что она отказывается от услуг назначенного ей адвоката и согласна с тем, что ее защиту буду осуществлять я, Виталий Николаевич Кирган. Соответственно мне нужно попасть в изолятор, познакомиться с вашей девушкой, добиться от нее согласия на то, чтобы я представлял ее интересы, получить ее заявление, потом отвезти его следователю, подать ходатайство, и только после этого я смогу получить дело для ознакомления. И все это возможно не раньше, чем закончатся каникулы. Кстати, кто будет доверителем? Вы? – Он остановил взгляд на Райнере, который казался ему наиболее деловым и энергичным.
– Я, – выступил вперед юноша. – Я буду доверителем.
– И деньги тоже ваши? Вы будете платить?
– Да, – твердо ответил тот.
– Учтите, моя работа стоит недешево, – предупредил Кирган. – Вы к этому готовы?
– Я найду деньги, я заплачу, сколько надо.
– Хорошо, приезжайте в контору, вот моя визитка, там есть адрес, все оформим.
– Когда?
Виталий задумался. Конечно, праздники, причем длинные, и никто не работает… Но в конторе все равно кто-то есть, потому что в выходные и праздничные дни и задержания производятся, и людей в ИВС закрывают, и задержанные нуждаются в адвокатах, невзирая на календарь. Жаль, что девочку перевели в СИЗО, если бы она оставалась в изоляторе временного содержания, с ней можно было бы встретиться сразу, а вот следственный изолятор – совсем другая песня, туда в выходной не прорвешься ни под каким видом. Ну да ладно, будем надеяться, хоть со следователем повезет. Интересно, какое объявили усиление в этом году на каникулы? Двадцать пять процентов, тридцать или пятьдесят? Хорошо бы пятьдесят, тогда следователь будет выходить на службу через день и есть хорошие шансы застать его и договориться о получении разрешения на посещение этой Наташи в изоляторе. Хотя если рабочим у него будет только каждый третий день, тоже ничего. Значит, не будем затягивать, пусть мальчик приезжает в контору в понедельник, 3 января, чтобы до 10 января адвокат Кирган успел договориться со следователем и был готов к встрече с подзащитной.
– Вы уверены, что ваша девушка согласится написать заявление? – спросил он. – Она не начнет упрямиться и говорить, что ее все устраивает, что назначенному адвокату она доверяет, а мне – нет?
– Не должна… – В голосе Ленара впервые послышалась неуверенность. Видно, ему и в голову не приходило, что у его арестованной подружки могут иметься какие-то собственные мысли, мнения и представления, он сам за нее все решил.
– Она просила вас найти ей хорошего защитника? Вы же были с ней при задержании, она могла с вами разговаривать. Просила? – настаивал Кирган.
– Нет, она ничего такого не говорила. Но она растерялась и вообще плохо понимала, что происходит.
– А с вами, простите, у нее отношения доверительные? – задал Виталий вопрос в лоб.
Ленар растерялся еще больше, очевидно, он не совсем понимал суть вопроса.
– Я… не знаю… она моя девушка… – пробормотал парень.
– Если она получит от вас записку, она вам поверит?
– Поверит, конечно, поверит, – горячо заверил его Ленар.
– Тогда вы мне потом черкните пару слов для нее, чтобы мне было чем подкрепить свое появление. Ну что вы на меня так смотрите? Знаете, сколько раз бывало, что меня нанимали родственники задержанного, я приходил к нему, а он морду воротил и бубнил, что это подстава, что меня наняли его враги, чтобы наверняка засадить, и разговаривать со мной он не станет. Так что записочка от вас мне понадобится.
Райнер взглянул на Виталия с любопытством и одновременно с недоверием.
– А разве это можно? Я где-то слышал, что в тюрьму нельзя проносить письма, и телефоны тоже нельзя, с этим строго.
Кирган только усмехнулся в ответ и ничего не сказал. Конечно, нельзя, кто же спорит? Но только без таких записочек частенько и в самом деле не обойтись. Телефон он, конечно, сдает при входе, равно как и лекарства, и режущие и колющие предметы, и любую технику, но вот бумаги адвоката никто не имеет права проверять, так что невинную и вполне безобидную записку пронести всегда можно.
