Эд Макбейн - Смотри, как они умирают

Тут девушка заметила его акцент. Несколько мгновений она смотрела на Сиксто, потом спросила:

— Эй, ты кто? Ты только что приехал с острова?

— Нет.

— А говоришь так, словно только что приехал. Ты плохо знаешь английский, да?

Папа тем временем обдумывал заявление Сиксто, наконец, решив, что он понял, что тот имел в виду, он поинтересовался:

— А почему это он, по-твоему, плохой человек? Эй, Зип! Сиксто говорит, что Пепе плохой!

Зип отвернулся от Хуаны:

— Что? Ты это сказал?

— Ничего я не сказал, — пробормотал Сиксто.

Теперь Елена, задетая напускным равнодушием Зипа, торопливо встряла:

— Да, он так сказал. И вообще он говорит так, будто только что приехал с острова.

— Я не только что приехал! Я хорошо говорю по-английски!

— Да уж, он прекрасно говорит по-английски, — съехидничал Зип.

— Он сказал, что Пепе плохой человек, — повторила Елена.

— Ты так сказал? — насупился Зип, наступая на Сиксто. — Так ты сказал, да? — не унимался он. — А? — Он подтолкнул приятеля к краю ящика. — Так ты сказал, а, Сиксто? — И сильно толкнул приятеля. Сиксто потерял равновесие и свалился с ящика в грязь. Зип расхохотался. Папа и Елена подхватили его смех. Хуана несколько мгновений, казалось, пребывала в нерешительности, словно хотела было спрыгнуть и помочь Сиксто подняться. Помявшись еще некоторое время, она все же вслед за всеми тоже разразилась хохотом. Зип обнял Елену.

— Что же с тобой случилось, а? — полюбопытствовал он.

— Ничего.

— А почему ты стала такой холодной?

— А что у тебя с Чайной?

— Ах это?

— Да, это.

— Ничего, — пожал он плечами.

— А говорят, у тебя зуб на Альфи.

— Ну, он ведь это заслужил, так?

— Чем же? У него что-то с Чайной?

— А чего ты так беспокоишься о Чайне-то, а?

— Будут неприятности?

— С Альфи-то?

— Да, — кивнула Елена.

— Абсолютно никаких, — отмахнулся Зип. — Да ты не волнуйся.

— Так у тебя все же есть что-то с Чайной?

— У меня? — Зип самодовольно приосанился. — Да ты ревнуешь, что ли? Будь я проклят!

— Да она тебе в матери годится, — сердито заявила Елена. — Ей, должно быть, девятнадцать, а может, и все двадцать.

— Это не делает ее старой, а только более опытной. Да в чем дело, милая, а? — ласково спросил он. — Ты ревнуешь, правда, крошка?

— Нет.

— Ты волнуешься за бедного маленького Альфи?

— Альфи меня совершенно не колышет. Просто ответь на вопрос.

— Конечно. Что за вопрос?

— Ты положил глаз на Чайну или нет?

— Ты же знаешь, куколка, что никто не интересует меня так, как ты, вот только давить на меня не надо. А то получишь прямо по губам, поняла?

Хуана вдруг резко повернулась к ним:

— Разве мужчины бьют девушек, а?

— О, отвали, зомби, — отрезал он, прижимая Елену крепче к себе. — Ну давай же, обними меня.

— Зип, отстань, — запротестовала Елена. — Люди смотрят.

— Ну и пусть, какая разница? — Он замахал рукой и закричал: — Эй! Эй ты! Жирдяй!

Фредерик Блок, пробиравшийся поближе к заграждению, посмотрел на Зипа.

— Ты видишь нас, жирдяй?

Блок с презрением отвернулся. Зип загоготал.

— Видишь, милая? На нас никто не смотрит. — Он притянул Елену к себе. — Ммм, ты самая нежная девушка.

— Не стоило бы мне позволять тебе, — проворчала Елена, — после этой Чайны.

— И некому защитить маленькую Чайну.

Он провел руками по ее телу. Дотронулся до ее груди, и она тут же отпрянула от него, смущенная, но он опять притянул ее к себе, и она перестала вырываться из крепкого кольца его рук. Зип нежно поглаживал ее по спине.

— Ты собираешься сделать что-то Альфи Гомесу? — спросила Хуана.

— Убить собираюсь, — бросил Зип небрежно.

— Крутой парень, — прокомментировала Хуана. — Здесь вообще все крутые. Ты точно опасен для общества.

— Ну надо же, несет такую чушь, словно сама ее придумала, — фыркнул Зип. — Эй, зомби, у меня для тебя новость. Да, я крутой, как ты на это смотришь? «Пурпурные латинос» не боятся никого и ничего!

— И кто же слыхал о «Пурпурных латинос», кроме тебя и твоей мамочки? — осведомилась Хуана. — Да если сейчас на улице появится хоть один из «Королевских гвардейцев», ты тут же в штаны наделаешь от страха.

— Я не боюсь никого из «Королевских гвардейцев», — разозлился Зип. — Я не боюсь вообще никого! — Он лихорадочно раздумывал, какой бы аргумент привести в подтверждение своей храбрости, и вдруг выпалил: — Ничего, вот скоро вернется один из моих парней с парой пистолетов!

— Да если один из гвардейцев случайно окажется здесь, ты дернешь отсюда со скоростью зайца!

— Лучше скажи своей подружке, чтобы она заткнулась, Елена, — предупредил Зип.

— Хуана, ну хватит…

— Пистолет — это психологический символ, — не унималась Хуана. — Тебе он необходим, потому что ты боишься.

— Я боюсь, что сейчас закатаю тебе по губам, — прошипел Зип.

— Крутой парень, — повторила Хуана, но все же унялась.

Зип посмотрел поверх толпы.

— Они возвращаются, — сообщил он. — Копы возвращаются.

Глава 11

План у них простой, но лейтенант Бирнс за годы работы в полиции усвоил, что все выполнимые и реальные планы были простыми, именно были.

Хитрость заключалась в том, чтобы использовать эффект неожиданности: человек ждет одно, а сделать надо совершенно другое. План, конечно, был рассчитан на то, что Миранда чего-то ожидает. Казалось вполне резонным предположить: Миранда ожидает, что полиция, чтобы добраться до него, предпримет на его укрытие штурм. Если провести прямую атаку, через улицу, то, несомненно, Миранда это сразу заметит и сконцентрируется на защите входной двери. Значит, нападение надо совершать откуда-то еще. Вот такая была простая и очевидная хитрость. Иначе говоря, план полиции можно было охарактеризовать так: ударь по нему там, где его нет.

— Вам все ясно? — обратился Бирнс к коллегам.

— Я хочу взять на себя пожарный выход, — предложил Паркер.

— Мы подумаем.

— Хочу быть одним из тех, кто возьмет его, — пояснил Паркер. — Хочу разнести ему башку.

— Иногда, Паркер, у меня все кишки переворачиваются из-за тебя.

— Что?

— Ничего.

— Что ты вообще этим хочешь сказать?

— Ладно. Забудь, — отмахнулся Бирнс. — Ты понял план?

— Понял, — мрачно ответил Паркер.

— Фрэнки?

— Понял.

— Стив?

— Может, повторишь еще разок, Пит?

— Ладно. Вкратце. Я собираюсь объявить Миранде, что мы идем. Основная часть наших сил подбежит к крыльцу и откроет стрельбу. Миранда — я надеюсь — подумает, что мы берем квартиру штурмом с фронта. Но один из нас обойдет здание кругом.

— Это я, — вставил Паркер.

— Не важно, кто именно, но он проникнет на первый этаж по пожарной лестнице. Возможно, он сумеет добраться до Миранды из окна. Или же проберется в квартиру и достанет его прямо оттуда. Это рискованно, но я бы поставил на одного человека против дюжины.

— Давайте начинать, — встрепенулся нетерпеливый Паркер.

— Через минуту. Мне нужен доброволец, который пойдет через пожарную лестницу.

— У вас уже есть доброволец, лейтенант, — сказал Паркер.

— Два, — вставил Эрнандес.

— Не влезай, Фрэнки. Этот паренек мой.

— Это почему?

— Потому что я так хочу.

— Я сам решу, кто… — начал было Бирнс.

— Лейтенант, вы будете безумцем, если пошлете на это дело парня, который… — перебил его Паркер.

— Который — что? — спросил Эрнандес.

— Ладно. Хорошо. У которого есть в этом деле личные интересы, устроит?

— Личные? О чем это ты?

— Ты вырос с Мирандой!

— И что это меняет? Мы же хотим достать его из этой квартиры или нет?

— Мы хотим видеть его мертвым, — отрезал Паркер. — Он отморозок. Его надо было прикончить давным-давно. Он самый грязный и вонючий подонок.

— Да что ты, черт возьми, знаешь о вонючих подонках, Паркер? Ты…

— Я видел их полно. Я работал на этом участке…

— Ты рос, дыша постоянной вонью? И днем и ночью? Ты жил с этим каждый день своей жизни?

— И ты рассказываешь мне об этом участке? Да я знаю его, как свою собственную мать. Тебе нечего рассказать мне…

— Нечего! Для тебя этот район — одно крупное нарушение порядка, в котором преступление совершается раз в час. И ты боишься этого места! Боишься до умопомрачения!

— Боюсь? Кто…

— Вот именно, а для меня это люди! И они заслуживают того, чтобы беспредел прекратился! Они хотят, чтобы этого сукиного сына не стало, не меньше, чем ты!

— Да они хотят, чтобы он поимел весь город! — заорал Паркер. — И ты знаешь, что это правда!

— Они страстно хотят, чтобы пуэрториканец победил хоть раз для разнообразия. И прекрасно, если пойду я — пуэрториканец победит.