Эд Макбейн - Смотри, как они умирают

— Привет, Чайна.

Она моргнула и повернулась на голос, прикрыв глаза от солнца ладошкой.

— А-а, привет, Куч, — ответила она, улыбнулась и хотела было обойти его, но он загородил ей дорогу.

— Я только что думал о тебе, — сообщил Куч.

— Да? — Чайна взглянула на часы. — Куч, у меня сейчас совсем нет времени на разговоры. Я должна…

— И о том, что мы собираемся сегодня сделать.

— Что? Я не пони…

— Альфи? — улыбнувшись, спросил Куч.

— Альфи? — изумленно переспросила она. — Альфредо, ты имеешь в виду? Альфредо Гомес?

— Ага, — закивал Куч.

— И что с ним?

Она снова бросила взгляд на минутную стрелку. Ей надо поторапливаться. Улица перекрыта полицией, так что ей придется идти в обход через авеню, а времени в обрез.

— Мы достанем его, — продолжал Куч, — за то, что он сделал с тобой.

— Что? — еще больше изумилась она.

— Альфи, — повторил он.

— Да, но что… что Альфи? — Она пристально смотрела ему в лицо, недоумевая, правильно ли она расслышала и поняла то, что он сказал.

— За то, что он сделал с тобой, — сказал Куч.

— О чем ты?

— Ты знаешь.

— Нет, не знаю.

Он шагнул к ней, и она, недоумевая, отступила. Он загородил ей выход.

— Ты знаешь, что он сделал, Чайна, — наступал на нее Куч.

Она смотрела ему в лицо. Оно показалось каким-то странным. Парнишка совсем юный, над верхней губой у него едва пробивались нелепые усики, и она всегда думала… но сейчас он… сейчас от него исходило угроза.

— У меня есть пистолет, — вдруг проговорил он.

— Да?

— Пистолет, Чайна.

— Что… что…

Она все отступала назад и теперь уже переступила за порог. Его силуэт четко вырисовывался в дверном проеме. Он вскинул руку. Сначала она не поняла, что он задумал, а потом разглядела тусклый блеск металла.

— Это «люгер», — пояснил Куч.

— И… и что ты собираешься делать с ним, Куч?

— Убить Альфи.

— Убить? Но… почему? За что?

— За то, что он сделал с тобой.

— Но он ничего со мной не делал!

— Ты знаешь, что он сделал, Чайна. — Он поднес пистолет прямо к ее лицу. — Ты знаешь, да, знаешь…

Теперь она по-настоящему испугалась. Ей совсем не хотелось отступать дальше, в темноту, но он подходил все ближе и ближе, и ей ничего не оставалось, как пятиться от него. В какой-то безумный момент она уже было хотела развернуться и броситься бежать в свою квартиру. Но было слишком поздно. Теперь он был между ней и лестницей и продолжал подходить все ближе, а она отступала, не зная, на что решиться.

— Куч… я… я должна идти, — пролепетала она. — Я не знаю, о чем ты толкуешь. Альфи и близко ко мне не подходил. Если ты сердит на него, потому что думаешь…

— Вот это он сделал с тобой, Чайна, — выкрикнул Куч и потянулся к ней.

Она почувствовала, как он сжал ее грудь, закричала и рванулась от него. Но пальцы его намертво вцепились в нее. У нее мелькнула мысль, что он порвет ее блузку. Ничего не видя перед собой от страха, она рывком подняла сумку, вывернулась, снова закричала и побежала к выходу, к свету, к людям.

Человек, торгующий мороженым, появился в противоположном конце улицы.

— Мороженое! — выкрикивал он. — Мороженое! Подходите — покупайте!

Зип, стоя на ящике, обернулся и взглянул на человека, проталкивавшегося сквозь толпу со своей тележкой.

— Эй, хочешь мороженого? — спросил он Елену.

— А у тебя есть деньги?

— Конечно, — ответил Зип. — Тебе с чем?

— С лимоном, — попросила Елена.

— И мне с лимоном, — присоединилась к подруге Хуана.

— Ах вот как, теперь она знается со мной, — хмыкнул Зип, спрыгивая с ящика. — Когда настало время покупок, она решила со мной разговаривать. Ладно. Я последний горячий транжира. Мороженое получат все!

Папа, стоявший на ящике, спросил:

— И я, Зип?

— И ты тоже, Папа. Все! Сегодня мороженое получат все! Эй, Мак, притормози-ка! Ты же не хочешь упустить клиента?

Подойдя к тележке, он сделал заказ. Он казался чертовски счастливым. Он не обратил ни малейшего внимания на детективов, стоявших в шести футах от него.

— Где твои люди, Энди? — спросил Бирнс.

— На подходе, сэр.

Бирнс повернулся к Эрнандесу, который не сводил глаз с первого этажа здания.

— Боишься, Фрэнки?

— Немного, — ответил Эрнандес.

— Я тебя не виню. — Он помолчал. — Это самый поганый случай, да? Что-то похожее, помнится мне, было в 1931 году, когда тот парень — Нельсон О'Брайен — засел в квартире на Норд-Сайд. Я тогда протирал ботинки простым патрульным. Он продержался два часа против ста пятидесяти полицейских. Нам пришлось пробить дыры в крыше и пустить внутрь слезоточивый газ, но негодяй не сдавался. Его трижды ранили, вроде он все еще был на ногах, когда мы прорвались в квартиру. Он стоял и ругался, вроде без оружия. Оба пистолета он, как выяснилось, спрятал в носках, надеясь воспользоваться ими, чтобы прорваться. Да, он был еще тот подарочек. — Бирнс помолчал, пристально глядя на Эрнандеса. — В тот день я был не слишком возбужден охотой, Фрэнки.

— Почему?

— Парня звали Нельсон О'Брайен. — Он вздохнул. — Я ирландец.

— Да, сэр, — кивнул Эрнандес. — Понимаю.

— Но вот что я тебе скажу, Фрэнки. Парни вроде того Нельсона О'Брайена не останавливают меня, когда я иду на парад в честь Дня святого Патрика. Ты меня понимаешь?

— Конечно.

— Хорошо. — Бирнс помедлил. — Будь поаккуратнее на этой чертовой пожарной лестнице. Мне бы не хотелось потерять хорошего полицейского.

— Да, сэр, — кивнул Эрнандес.

Бирнс протянул ему руку:

— Удачи, Фрэнки.

— Постараюсь.

Бирнс развернулся и пошел к патрульной машине.

— Пит? — позвал Эрнандес.

Бирнс обернулся.

— Спасибо.

Марджи и Мари, две проститутки, вкрадчиво приближались к объекту охоты. Фредерик Блок достал из заднего кармана брюк носовой платок, собираясь вытереть потное лицо, когда что-то очень мягкое коснулось его локтя. Он обернулся. Что-то очень мягкое было обтянуто ярко-красным шелком.

— Привет, — проворковала Мари.

— Э-э, привет, — отозвался Блок. — Хорошенькое шоу, да?

— Если только кому-то нравится подобная чепуха.

— Это довольно возбуждающе, — сказал Блок, изучая низкий вырез платья Мари. — Черт побери, если ты не…

— Есть куча разных других, куда более возбуждающих вещей, чем смотреть, как мужики пуляют друг в друга из пистолетов, — заметила Мари.

— Например? — полюбопытствовал Блок, начиная соображать, что на девчонке нет даже бюстгальтера.

— А разве ты сам не можешь придумать?

— Ну… почему не могу?

— Что бы ты ни придумал, — прищурилась Мари, — мы все можем воплотить в жизнь.

Блок окинул быстрым взглядом девушек. Вытер лицо. Затем со знанием дела, понизив голос, осведомился:

— Сколько?

— За одну из нас или за обеих? — уточнила Мари.

— За обеих? Ну, я не…

— Подумай.

— Думаю.

— Думай быстрее, — поторопила Марджи.

— Нам нравится работать вдвоем, — пояснила Мари. — Мы знаем штучки, которых не умеют делать даже в Париже.

— Мы знаем штучки, которые еще даже не придумали, — добавила Марджи.

— Сколько? — снова спросил Блок.

— Пятьдесят днем, включая носилки.

— Что?

— Носилки, на которых тебя будут выносить.

Блок заржал:

— Так сколько?

— Двадцать пять за меня одну. Меня зовут Мари. Хорошая сделка, поверь мне.

— Я подумаю, — ответил Блок.

— Ну давай же, давай, — поторопила Мари.

— Не можешь минутку подождать?

— Любовь не терпит отлагательств, сэр, — елейным голоском проговорила Мари.

— Даже в июле, — добавила Марджи.

— Двадцать пять слишком дорого, — покачал головой Блок.

— Двадцать, парень. Что скажешь?

— Плачу тебе.

— Или наоборот, — сухо сказала Мари и повернулась к подруге: — Что ж, со мной все ясно, а вот что ты собираешься делать с переполняющей тебя любовью, а, Марджи?

Джефф Талбот посмотрел на часы на стене и вышел из кафе.

Было 12:15.

Она не пришла. Глупо было думать, что она придет. Он вышел на улицу, радуясь, что оделся сегодня в белое. Да уж, денек выдался жаркий, почему же она не пришла? Ну почему, черт возьми, она его обманула? Ему хотелось ударить кого-нибудь. Такую девушку встречаешь, может быть, раз в жизни… А, черт с ним. Он сердито вернулся обратно в кафе.

— Меня отшили, Луис, — сообщил он.

— Что? — переспросил тот.

— Она не пришла. Я отчаливаю.

— Хорошо, — кивнул Луис. — Тебе и впрямь лучше уйти отсюда. Есть ведь и другие девушки, моряк.

— Да, этот точно, — согласился Джефф.

Он снова вышел из кафе. Так досадно, думал он, потому что… ну… ведь все почти случилось. Почти… Но ему, конечно, следовало бы знать. Ничто не дается так легко. А ведь… все казалось таким правильным… да, правильным… просто встретиться взглядами и все… без прикосновения… без лишних слов…