Охота на тень - Камилла Гребе

быть? Он поэтому два раза за день напился до бесчувствия? Бритт-Мари стала обдумывать, как припереть Бьёрна к стенке, но быстро оставила эту идею — бесполезно было ждать от него осмысленных слов сейчас. Так что она довела Бьёрна до кровати, где с облегчением отпустила. Потом ушла в гостиную, опустилась на диван и стала слушать, как дождь барабанит по подоконнику.

Голова раскалывалась, в глазах щипало, желудок скрутило. У Бритт-Мари с самого утра не было во рту ни крошки, но единственное, что оставалось сейчас, — парализующая усталость. Каждая мышца, каждая клеточка в её теле ныли, и Бритт-Мари ощущала всепоглощающее бессилие. Но за маской вселенской усталости пряталось другое чувство — более сильное, и гораздо более пугающее.

Бритт-Мари обвела комнату взглядом. По полу были разбросаны игрушки, с диванного подлокотника свисала кофточка Эрика.

Ей вспомнились мамины слова.

Счастье так хрупко.

Когда Бритт-Мари была маленькой и они ещё жили в Эншеде, в доме по соседству с ними жила одна семья. Это был белый деревянный дом с зелёными наличниками и тёмно-голубым фундаментом. Как была их фамилия? Лундин? Кажется, да.

У Лундинов было двое детей — Фредрик, ровесник Бритт-Мари, который в детстве переболел полиомиелитом и мог передвигаться только в инвалидной коляске, и ещё Франс, младшенький, который страдал от тяжёлых приступов астмы, и к тому же был немного не от мира сего, как говорил папа.

Папа ещё говорил, что ему жаль Лундинов — такое несчастье, когда сразу двое детей больны.

Но вот однажды ранним мартовским утром в начале пятидесятых всех разбудила пожарная сирена. Сцена, которая предстала их глазам, заставила всех изменить свои взгляды на истинное горе.

Дом Лундинов горел ярким пламенем, и к рассвету от него остались лишь несколько обугленных брёвен да голубой фундамент.

В пожаре погибла вся семья.

«Да, счастье и вправду хрупко», — согласилась Бритт-Мари, и в ней вновь поднялась волна злобы. За несчастья и болезни человек не в ответе, но как можно допиться до того, чтобы потерять работу и рисковать семьёй?

«Нам нужно всё прояснить, — подумала она. — Нужно поговорить друг с другом, откровенно поговорить. Нужно быть честными и ответственными, ради Эрика. Я поговорю с ним завтра, попытаюсь до него достучаться. И ещё нужно спросить его, куда пропали деньги из портмоне, даже если он разозлится».

Но утром Бритт-Мари обнаружила у Бьёрна букмекерские купоны, и поняла, что время задавать вопросы упущено.

Купоны лежали в кармане джинсов Бьёрна. Они обнаружились, когда Бритт-Мари подняла джинсы с пола ванной, где они валялись, сброшенные подобно змеиной шкуре. Бритт-Мари догадалась, что Бьёрн не смог натянуть джинсы обратно, после того как посетил туалет, поэтому просто оставил их лежать на полу. Когда Бритт-Мари подняла их, она услышала, как в кармане что-то шелестит, и инстинктивно запустила туда руку — Бьёрн частенько засовывал банкноты в карман, а Бритт-Мари по незнанию стирала их вместе с джинсами — и вытащила несколько маленьких квитанций.

Ей понадобилось некоторое время, чтобы разобраться, что именно она держала в руках. Конечно же, она слышала о новом тотализаторе — V65, — но Бьёрн ведь обещал никогда больше не играть на скачках! После того случая, когда он проиграл всю свою месячную зарплату. Если бы тогда она не носила под сердцем Эрика, Бритт-Мари, наверное, ушла бы от него.

Смяв купоны в кулаке, Бритт-Мари ворвалась в комнату, где ещё спали Бьёрн с Эриком. Она влепила спящему Бьёрну пощечину такой силы, что его голова мотнулась на подушке в другую сторону.

Он вскочил с кровати.

— Какого чёрта? Ты совсем рехнулась?

— Что это такое?

Не дожидаясь ответа, Бритт-Мари швырнула смятые бумажки Бьёрну в лицо.

Он поглядел на жену непонимающим взглядом, а потом потянулся за одной из скомканных бумажек и развернул её.

— Ты же обещал! — закричала она. — Я знаю, откуда ты взял деньги! Это были деньги на оплату счетов!

Она на мгновение замялась, но потом всё же добавила:

— И на отпуск на Мадейре!

Бритт-Мари подумала об открытке с Мадейры, которая украшала их холодильник. Эту открытку ей подарили в турбюро. Они с Бьёрном обещали друг другу, что обязательно туда поедут, как только смогут себе позволить.

— А теперь тебя ещё и уволили! — не умолкала Бритт-Мари. — Как же мы будем жить?

В следующий миг проснулся Эрик. Он заскулил, плач становился всё громче, и через короткое время он издавал уже настоящий вой.

— Ну вот, ты его разбудила, — констатировал Бьёрн, словно Бритт-Мари сама не заметила.

— Это твоя вина! — набросилась она на мужа. — Всё это — твоя вина.

Бритт-Мари подошла к кроватке и подняла на руки плачущего сынишку. Прижала тёплое тельце к груди и стала его тихонько укачивать.

— Я всё возмещу, — выдохнул Бьёрн со всхлипом. — И не моя вина, что меня выгнали с работы. Это сокращение. Я был согласен даже потерять в зарплате, только бы меня оставили, но они ответили, что это ничего не изменит.

И в этот миг, когда вся семья плакала и кричала, из прихожей донеслось покашливание.

Бритт-Мари обернулась и увидела Май, одетую в летнее платье и кофту. Глаза Май сверкали бесстыдным любопытством из-под седых кудрей. Аромат фиалковых пастилок донесся до спальни.

— Очевидно, я пришла в подходящее время, — сказала она, кивая головой, словно её догадки только что подтвердились.

9

На следующее утро Бритт-Мари в компании Рюбэка отправилась навестить Ивонн Биллинг в Каролинской больнице.

Бритт-Мари не нравились больницы. Больные здесь были ни при чём — ей доставляла дискомфорт мысль о миллиардах бактерий, которые множились и распространялись по длинным коридорам и неуютным палатам.

Кто знает, что там можно подхватить?

Сестра, которая проводила их в палату к Ивонн, положила руку на плечо Бритт-Мари и доверительно сообщила:

— Ей ввели