Серж Лафоре - Соль в ране
— Парус рвется! — крикнул Ольер.
— Черт возьми! — заорал Деланней. — Спускайте его скорее!
Они делали все, что могли, ломая ногти, которые зажимала раздувавшаяся ткань паруса.
— Выбирайте штерты!
Матросы уже обвязали парус веревками, стягивая гафель и гик. На носу два малых кливера хлопали, как пулеметная очередь.
— Лечь на курс! — приказал Эдвардс.
Оба кливера надулись, и «Марютея» повернулась кормой к ветру. Маневр был сделан вовремя: новый порыв ветра завыл в оснастке, и море вздыбилось, обдав всех водяной пылью. Волны ринулись на штурм корабля, перехлестывая через палубу и переваливаясь через борт — шпигаты были залиты водой. Корабль погрузился в воду от форштевня до полубака, мачты скрипели и скрежетали от постоянных раскачиваний.
Измученные матросы задыхались от соленой воды, которую волны бросали им в лицо.
— Здорово сделано, месье! — воскликнул Аллисон.
Эдвардс лишь улыбнулся в ответ. Ватфорд уже плакал от усталости.
— Деланней! — позвал Эдвардс.
— В чем дело?
— Пошлите Форшема к штурвалу!
— Нет, не надо! — запротестовал Ватфорд. — Я еще смогу продержаться.
— Отставить! — и Эдвардс похлопал по плечу рулевого.
Со стороны шлюпки по правому борту с силой хлынула волна до самого стрингера, добралась до груди матросов, вцепившихся в штормовые поручни, затопила стойку главной мачты, с огромной силой ударила в большой люк и, уже теряя силу, нахлынула на кубрик. Она еще могла многое смести на своем пути, крутясь у основания мачты, как вокруг плотины, и вот она осталась на палубе огромной массой, весом в десятки тонн.
Стоя по грудь в воде, матросы ждали. «Марютея» сильно кренилась на правый борт.
— Если хлынет еще одна такая волна… — проронил сквозь зубы Келлер.
Другой волны не было, и корабль медленно выпрямился. Он тяжело освободился от воды, и вот показался стрингер, люк, похожий на черный пляж, ручная лебедка. Вода, отступив, ударила по ногам, и, когда она совсем спала, все наконец смогли перевести дух и начать двигаться.
— Он выдержал, сукин сын! — крикнул Ван.
На корме Ватфорд медленно приходил в себя, но его лицо все еще покрывала мертвенная бледность. Кровь стучала в висках, а спина, на уровне поясницы, болела так, словно в нее всадили нож.
— Все в порядке, малыш? — спросил Аллисон.
— Все в порядке.
Аллисон, старый морской волк, казалось, был сделан из стали. Его грубое лицо научилось противостоять ветрам, морю и дождю, а сильные руки с потрескавшейся кожей ловко справлялись с ударами волн по перу руля.
— Ты еще и не такое увидишь, — сказал он. — Ну а на сегодня, мне кажется, все.
— Все? — недоверчиво переспросил Ватфорд и с трудом поднялся.
Действительно, небо было охвачено каким-то странным светом с красноватыми проблесками, кое-где сливавшимися вместе и становившимися гуще и кровавее. Дождь внезапно прекратился, и море показалось более приветливым.
«Марютея» тоже вошла в зону света, который залил весь корабль, окрасил кливера, и свет и тени в своей фантастической игре побежали по мачтам.
Ольер находился впереди, у лестницы полубака, когда почувствовал, что ветер слабеет. Его лицо расплылось от удовольствия, и он крикнул:
— Ветер слабеет!
На полуюте Эдвардс упорно молчал.
— Ветер слабеет, — словно эхо, повторил Ватфорд.
— Не надолго, — прошептал Эдвардс, ощупывая свою трубку в кармане плаща.
Внезапно наступила ночь.
Эдвардс потянулся и подвинулся к переднему ограждению полуюта. И вдруг последняя волна подбросила «Марютею» с кормы. Эдвардс качнулся, но успел ухватиться за ограждение, а вся палуба снова оказалась залита водой, хотя это и продолжалось совсем не долго.
— Деланней, оставьте всех наверху!
— Хорошо.
Митчел поднялся на полуют и остановился перед Эдвардсом, шарившим в кармане в поисках табака.
— Можно ли раздать экипажу кофе, месье?
— Трентон должен находиться со всеми на палубе, — ответил Эдвардс. — Мне нужен весь экипаж.
— Я понимаю, что это только затишье, но людям надо бы раздать что-нибудь горячее. Слишком тяжелая работа выпала на их долю.
Боцман был прав, и Эдвардс понимал это. Если силы экипажа не поддержать перед другим раундом… страшно даже подумать, что еще ожидает их после внезапного затишья. А этот свет и странные кровавые проблески перед наступлением ночи несомненно были дурным предзнаменованием. По движению корабля Эдвардс чувствовал, что море лишь переводит дыхание, как борец во время паузы.
— Митчел, что вы думаете о затишье?
— То же, что и вы, месье. Будет ураган, так что мы пережили только цветочки, если можно так выразиться.
— Ясно. Отдыхаем часа два или три, и все получат кофе. Я и сам с удовольствием выпью чашку.
Он набил трубку и добавил:
— Можете объявить экипажу о раздаче двойной порции рома. Это придаст людям силы.
Митчел с удовольствием потер руки:
— Я пойду предупрежу Трентона.
— Нет, подождите минуту.
Эдвардс вошел в рулевую рубку. Накинув на плечи одеяло, там уже часов пять дремала Даун. Но, несмотря на отдых, девушка казалась очень бледной. Эдвардс легко тронул ее за плечо, и она сразу открыла глаза.
— Извините, мисс Фарлен. Вы ведь умеете варить кофе?
— Разумеется.
— Я бы хотел вас попросить на время заменить Трентона. Он мне нужен на палубе, и не мешало бы напоить людей. Пустые желудки действуют на моральное состояние, а нам еще неизвестно что придется выдержать.
Она встала и отбросила одеяло на кресло:
— Я уже иду.
Эдвардс улыбнулся ей, полез в карман брюк и вытащил ключ с латунной биркой:
— Вот ключ от кладовой. Берите ром и все, что посчитаете нужным. Люди устали, а нам еще предстоит пережить много неприятностей.
Она с беспокойством посмотрела на него и возразила:
— Но ведь погода улучшилась, и ветер стих.
— Неважно, мисс Фарлен. В этих широтах всегда так.
— Мы далеко от земли?
— Точно не знаю. Может быть, в шестидесяти милях от Фиджи. Со времени моих измерений прошел не один час. Возможно, мы отклонились от островов, но ночью я не могу определиться.
Она положила ключ в карман, затянула пояс плаща и вышла из рубки. Эдвардс направился за ней. Митчел ждал их снаружи.
— Мисс Фарлен сварит кофе, — сказал ему Эдвардс. — Помогите ей без осложнений добраться до камбуза.
— Есть. Пойдемте, мисс. Думаю, что вы сварите кофе во много раз вкуснее, чем та грязная вода, которую нам подает Трентон.
— Еще минуту, Митчел, — продолжал Эдвардс. — Неплохо бы получать кофе и ром по двое, чтобы не было толкотни. Стоящих по правому борту напоите первыми, потому что они меньше спали и неизвестно когда еще смогут отдохнуть.
— Отлично, месье.
Митчел взял Даун за руку и помог ей спуститься по скользкой от морской воды лестнице. С полуюта раздался голос Эдвардса:
— Деланней, поставьте фок на три рифа!
— Ясно, — ответил Шон.
Корабль сильно качнуло, и Даун чуть не упала у лестницы полуюта.
— Надо проскочить между двумя волнами, — предупредил боцман. — А то вы вымокнете.
— Высохну у плиты.
Митчел засмеялся и сказал:
— Вы как-то быстро привыкли к морю.
— Я уже плавала, — ответила Даун.
На палубе в темноте ночи двигались люди, и властный голос Деланнея подстегивал их:
— Форестер, Келлер — к валам! Травите!
Волна перехлестнула через стрингер, рассыпалась у ног Даун, и Митчел едва успел приподнять ее на своих руках.
— Не успеем проскочить, — проговорил он смеясь.
— Побыстрее, ребята! — командовал Деланней.
Трудная корабельная жизнь продолжалась в этих сумерках. Кайма белой пены с шумом возникла у правого борта, и Даун вздрогнула.
— Вот теперь пора, — предупредил Митчел.
Корма «Марютеи» опустилась, Митчел подождал, пока волна дойдет до отвеса фок-мачты, и когда почувствовал, как полубак начал подниматься, то бегом потянул Даун за собой, и через тридцать секунд они были в камбузе.
— Ну вот мы и на месте, мисс Фарлен, и, я думаю, совсем не вымокли.
— Только ноги чуть-чуть, — сказала она, подходя к печи. — А где находится кладовая?
— Надо спуститься в большой коридор. Дверь в кладовую как раз за лестницей трапа полуюта.
Печь еще горела. Митчел любезно подбросил туда дров и угля, и тяга сразу же возобновилась.
— До скорого, мисс.
Митчел открыл дверь и выбежал. Даун наполнила пресной водой самый большой чайник, который смогла найти, и поставила его на плиту, прислонив к железному ограждению, которое удерживало посуду от скольжения во время готовки. Она стала искать кофе, но оказалось, что коробка упала в ведро с золой. Весь кофе, смолотый Трентоном, больше никуда не годился. Даун взяла электрический фонарик, висевший на гвозде, зажгла его и вышла.
