Марко Незе - Спрут 3
— Абсолютно невозможно.
— А если сын будет продолжать упорствовать?
— Эти люди не шутят, — с раздражением сказал Алесси. — Ты ведь знаешь правила игры. Мог бы хорошенько вбить их в башку своему сыночку.
— Да, да, конечно. Я с тобой вполне согласен, — поспешил успокоить его старик. — Карло человек неделовой, мы это прекрасно знаем. — Он ходил взад-вперед медленными шагами, заложив руки за спину. Вдруг остановился, приняв решение. — Я дам тебе доверенность, и ты подпишешь все что надо — вместо него. Ему мы ничего не скажем. Потом я сам поговорю с Карло.
Он поглядел на Алесси долгим взглядом, пытаясь прочесть, что у того на уме.
— Ну, этого достаточно?
— Не знаю. Твой сын потерял голову и способен наделать глупостей. Не уверен, что он сумеет держать язык за зубами.
Банкир нахмурился.
— Неужели дело зашло так далеко?
— Да, вот именно. Каково твое решение, ты предоставишь мне все полномочия?
Старик утвердительно кивнул головой. Он достал из ящика стола доверенность и передал ее Алесси.
— Хорошо, — сказал тот, — пожалуй, мы устранили препятствия, все согласовали.
— Кроме одного.
Алесси был на полпути к двери. Он приостановился и вопросительно посмотрел на банкира.
— Ну, я слушаю. Что ты имеешь в виду?
Старик выглядел усталым и взволнованным, в нем почти не осталось прежнего пыла.
— Дино, не забывай, что это мой сын!
С некоторым раздражением в голосе Алесси пробормотал:
— Хорошо, хорошо. — Быстро открыл дверь и ушел.
Не прошло двух-трех дней, как на остров Семио приплыли Джулия и Коррадо.
Они были уверены, что в доме нет ни души, и страшно удивились, увидев распахнутые двери и окна.
Кто мог находиться в доме?
— Эй! — крикнула девушка. — Есть кто-нибудь?
Ее голос прокатился по пустым комнатам, вызвав громкое эхо… Потом воцарилась мертвая тишина.
— Странно…
— Посмотри-ка внутри дома, а я проверю вокруг, — велел ей Каттани.
Джулия вошла в дом. Большая гостиная, застекленная стена которой выходила на море, была пуста.
Она подошла к двери в спальню. Заглянула внутрь и обмерла.
С потолочной балки свисала толстая веревка, на которой болталось тело ее отца. Лицо банкира было раздутое, лилового цвета. Под ногами валялся опрокинутый стул.
Джулию начала бить дрожь. Она обеими руками зажала рот, чтобы удержать готовый вырваться крик ужаса. С побелевшим лицом отступила на несколько шагов назад и как могла громко позвала:
— Коррадо, Коррадо!
Он прибежал, обнял Джулию, спрятал ее лицо у себя на груди. Когда к девушке вернулась способность говорить, она произнесла с истерическими нотками в голосе:
— Как я могла позволить ему уехать! Нельзя было его отпускать.
Каттани увел Джулию подальше от комнаты, где под потолком висел труп ее отца. А сам вернулся выяснить, как Антииари лишил себя жизни.
Действительно ли он покончил с собой? Каттани прикинул на глаз, какова высота балки, к которой привязана веревка. Она находилась на расстоянии, по крайней мере, трех метров от пола. Возникал вопрос, как банкиру удалось привязать веревку так высоко. Даже встав на стул, он бы не дотянулся. Нельзя предполагать и то, что он воспользовался лестницей или чем-нибудь еще — вокруг, кроме стула, ничего не было.
Странно. Странно, потому что в конце концов самоубийство казалось вероятным, раз одна попытка уже была.
Мог ведь вновь случиться приступ депрессии.
— Надо немедленно сообщить дедушке, — сквозь слезы проговорила Джулия.
Дед провел ночь, не сомкнув глаз, и у него ужасно болела голова. На рассвете он вызвал Тано и велел ему срочно пригласить Терразини.
Адвокат был несколько удивлен поспешностью, с которой его пригласили прийти.
— Что случилось? Уж не надумали ли вы продать Семио? — спросил он со своей хитрой улыбочкой.
— Нет, — ответил старик. — Речь идет о другом. — Он прищурил светлые глаза и сделался в высшей степени серьезен. — Мне необходима ваша помощь. Я хотел предложить вам одно дело.
Как раз в эту минуту зазвонил телефон. Подошел Тано и, коротко поговорив, повесил трубку. Потом приблизился к старику и голосом, не выдававшим ни малейшего волнения, объявил:
— Произошло несчастье… На острове Семио…
— Что-нибудь с сыном? — в тревоге воскликнул старик.
— Да, — продолжал Тано, — он покончил с собой.
На похороны прибыл из Милана Алесси. Вместе с ним приехала Анна. Совершенно без сил, с опухшими глазами и дрожащими руками. Она привезла с собой партитуру одной из опер Моцарта и потребовала, чтобы ее опустили в могилу вместе с гробом мужа.
— Это было его любимое произведение, — сказала вдова.
Местный врач, задыхаясь от своей полноты, осмотрел тело Карло. Потом спокойно сел, нацепил очки, взял чистый лист бумаги и мелким, аккуратным почерком написал, что смерть наступила «вследствие самоубийства».
Свидетельство о смерти взял Алесси. Пряча его с угрюмым видом в карман, он встретился взглядом с Каттани. Какое-то мгновение они смотрели друг на друга с нескрываемой ненавистью. Коррадо был так напряжен, что комиссар показался Алесси слишком опасным.
Немногочисленный кортеж двинулся к крошечному семейному кладбищу.
Погода никак не соответствовала печальной церемонии. Солнце ярко сверкало, заливая ослепительным светом пыльную узкую аллею. Негромкий шум шагов сливался с рокотом бьющихся о скалы волн. Внезапно яркое небо прорезала стая ворон, наполняя воздух оглушительным карканьем.
Джулия опиралась на руку Коррадо, то и дело склоняла голову к его плечу, едва сдерживая рыдания. Во главе кортежа шел дедушка. Его седая голова была высоко поднята, лицо хранило непроницаемое выражение.
Дино Алесси выглядел уверенным в себе, полным решимости, взгляд был холоден, как лед. Он будто возвышался над всеми. Среди побежденных, поверженных он представлял собой единственного истинного победителя.
По окончании церемонии Дино не пожелал терять ни минуты. Отведя в сторону старика Антинари, он грубо сказал:
— Теперь давай поговорим.
— Спешишь поскорее закончить дело, — заметил банкир, тяжело опускаясь на стул.
— Без меня ты не в состоянии ничего сделать, — сказал Алесси. — Для тебя будет лучше принять мои условия.
— Ну, давай выкладывай. Разумеется, ты хочешь стать членом административного совета. С какой квотой? Три, четыре процента акций?
Алесси поглядел ему прямо в глаза и прошипел:
— Я требую одиннадцать процентов.
Старик с трудом проглотил слюну. Он тяжело дышал.
— Моей семье принадлежат сорок процентов, — проговорил он. — Если ты возьмешь одиннадцать, то твой голос станет решающим, так как ты сможешь создавать большинство, блокируясь с другими акционерами.
— Я и так играю решающую роль. Без меня и тебе, и всей твоей семье конец. Я в этом не виноват: в такое положение ты попал из-за своего сына. Он был слишком слабохарактерным для банкира.
— Да, это верно. Банкиру надо иметь камень вместо сердца, как у тебя.
— Или как у тебя, — не остался в долгу Алесси.
Старик склонил голову.
— Ладно. Ты получишь свои одиннадцать процентов.
Алесси после стычки со стариком полностью преобразился. Глаза у него сверкали, он источал наглое самодовольство. Взял Анну под руку, желая подчеркнуть, что теперь ему официально принадлежит и вдова банкира.
— Поехали, — сказал он.
Анна не хотела ехать с ним одна, у нее было дурное предчувствие.
— Поедем со мной, — попросила она Джулию. — Не оставайся в этом ужасном месте. — Она нежно положила руку на плечо Каттани и сквозь слезы добавила: — Прошу вас, не отнимайте ее у меня именно сейчас…
Девушка погладила мать по щеке. Потом обняла за плечи и ласково прошептала ей на ухо:
— Позволь мне остаться здесь. У тебя есть Грета, ты должна подумать о ней.
— Ну раз ты этого хочешь… — ответила мать. Она смахнула слезы, обернулась и растерянно посмотрела вокруг. Потом пошла за Алесси к причалу. Старый Николо глядел им вслед, пока они не сели в катер и катер не превратился в еле различимую точку на горизонте.
Старик кипел от ненависти. Не отрывая взгляда от моря, он обратился к Тано:
— Ну, что скажешь? Сумеем мы прижать к ногтю этого мерзавца Алесси?
— Я в этом ничуть по сомневаюсь, — ответил молодой человек.
Банкир распрямился и полной грудью вдохнул морской воздух. Его мощная фигура, четко вырисовывавшаяся на фоне голубой глади, напоминала старого грозного льва. Словно предвкушая сладость реванша, он сказал Тано:
— Как только вернемся в гостиницу, сразу же позвони Терразини, мы с ним должны продолжить прерванный разговор.
Драгоценность
