Донна Леон - Высокая вода
— Вам весь набор, комиссар?
Брунетти повернулся на звук голоса и двинулся к Павезе, стараясь держаться как можно дальше от тела, пока оно не сфотографировано и пол вокруг не проверен на волокна и волоски и, возможно, следы ботинок. Он задумался, есть ли смысл в этих предосторожностях: к телу Семенцато приближалось слишком много народу, и место происшествия уже было загрязнено.
— Да, и как только закончите с этим, посмотрите, как там насчет волокон и волосков, а потом мы тоже посмотрим.
Павезе без раздражения воспринял то, что начальник велит ему делать очевидные вещи, и спросил:
— Вам нужны отдельно снимки головы?
— Да.
Фотограф занялся своей аппаратурой. Фосколо, его напарник, уже собрал тяжелую треногу и закреплял на ней камеру. Павезе, нагнувшись, рылся в своей сумке с оборудованием, разгребая рулоны пленки и тонкие коробочки с фильтрами, и наконец вытянул переносную вспышку, за которой тащился тяжелый электрический провод. Он вручил вспышку Фосколо и поднял треногу. Ему достаточно было быстрого профессионального взгляда на тело.
— Лука, я щелкну пару общих видов отсюда, потом с другой стороны. Там под окном розетка. Когда отсниму комнату, встанем между окном и головой. Я хочу несколько раз снять все тело, потом переключимся на «Никон» и сделаем голову. Думаю, из левого угла будет лучше. — Он замолчал, прикидывая. — Фильтры не понадобятся. Достаточно вспышки.
Брунетти и Вьянелло ждали в коридоре, куда через дверь то и дело вырывалось сверкание вспышки.
— Думаете, они воспользовались тем кирпичом? — наконец спросил Вьянелло.
Брунетти кивнул:
— Ты же видел его голову.
— Они хотели наверняка, правда?
Брунетти вспомнил лицо Бретт и предположил:
— А может, им просто это нравится.
— Об этом я не подумал, — сказал Вьянелло. — Полагаю, это может быть.
Через несколько минут Павезе высунул голову:
— Мы закончили снимать, Dottore.
— Когда будет готово? — спросил Брунетти.
— Днем, около четырех.
Брунетти хотел поблагодарить его, но его отвлекло появление Этторе Риццарди, медицинского эксперта, который должен был официально засвидетельствовать очевидное, — что этот человек мертв, а потом установить вероятную причину смерти, которую в данном случае нетрудно было определить.
Как и Вьянелло, он был в резиновых сапогах, но консервативного черного цвета и доходивших лишь до подола его пальто.
— Добрый вечер, Гвидо, — сказал он, войдя. — Человек внизу сказал, что это Семенцато. — Когда Брунетти кивнул, врач спросил: — Что случилось?
Вместо ответа Брунетти отступил в сторону, позволяя Риццарди увидеть неестественную позу тела и яркие кляксы крови. Криминалисты работали, и полоски ярко-желтой ленты уже очертили два прямоугольника размером с телефонную книгу, в которых были видны едва заметные следы.
— Можно его трогать? — спросил Брунетти у Фосколо, который был занят тем, что посыпал черной пудрой поверхность стола Семенцато.
Тот быстро переглянулся с напарником, который обводил лентой синий кирпич. Павезе кивнул.
Риццарди первым приблизился к телу. Он поставил на сиденье стула свою сумку, открыл ее и извлек пару тонких резиновых перчаток. Он натянул их, присел около трупа и протянул руку к шее мертвеца, но, увидев кровь, покрывавшую голову Семенцато, он передумал и вместо этого взял откинутое запястье. Плоть, которой он коснулся, была холодной, кровь внутри нее навеки застыла. Риццарди автоматически отвернул свою накрахмаленную манжету и посмотрел на часы.
Причину смерти не пришлось долго искать: две глубокие вмятины виднелись на голове сбоку, и, похоже, была еще третья на лбу, скрытая под свесившимися волосами. Пригнувшись ближе, Риццарди разглядел в одной из дырок, за ухом, зазубренные кусочки кости. Риццарди для удобства опустился на оба колена и перевернул тело на спину. Теперь открылось третье углубление, кожа вокруг него была синей. Риццарди поднял сначала одну мертвую руку, потом вторую.
— Гвидо, посмотри сюда, — сказал он, показывая тыльную сторону правой руки Семенцато.
Брунетти присел рядом с ним и посмотрел на нее. Кожа на костяшках была содрана до мяса, один из пальцев распух и был загнут, как сломанный.
— Он пытался защищаться, — сказал Риццарди, потом окинул взглядом тело, лежащее перед ним. — Какого роста, говоришь, он был, Гвидо?
— Метр девяносто, несомненно, выше любого из нас.
— И тяжелее тоже, — добавил Риццарди. — Их должно было быть двое.
Брунетти проворчал что-то в знак согласия.
— По-моему, удары нанесены спереди, так что он не был захвачен врасплох, если только его действительно убили этим, — сказал Риццарди, указывая на ярко-синий кирпич, который лежал в желтом прямоугольнике менее чем в метре от тела. — А как насчет шума? — спросил он.
— Там внизу в комнате охраны телевизор, — ответил Брунетти. — Когда я пришел, он не был выключен.
— Уж я думаю, — сказал Риццарди, вставая на ноги. Он содрал с рук перчатки и беззаботно засунул их в карман пальто. — Что смог сейчас, то сделал. Если твои мальчики могут доставить его в Сан-Мишель, я завтра утром посмотрю внимательней. Но мне кажется, все довольно ясно. Три сильных удара по голове углом кирпича. Больше не требовалось.
Вьянелло, который все время молчал, вдруг спросил:
— Это произошло быстро, доктор?
Прежде чем ответить, Риццарди взглянул на мертвеца.
— Зависит от того, куда его ударили сначала. И насколько сильно. Возможно, что он сопротивлялся, но не долго. Я посмотрю потом, что у него под ногтями. Я полагаю, все сделалось быстро, но погляжу, что еще обнаружится.
Вьянелло кивнул, а Брунетти сказал:
— Спасибо, Этторе. Я попрошу их его сегодня же забрать.
— Только не в больницу, напоминаю. В Сан-Мишель.
— Непременно, — ответил Брунетти, подумав, уж не является ли настойчивость доктора некой новой главой в его постоянной битве с руководством Оспедале Цивиле.
— Тогда я откланиваюсь, Гвидо. К середине завтрашнего дня надеюсь дать тебе исчерпывающую информацию, но только я не думаю, что тут будут какие-то неожиданности.
Брунетти согласился. Физические причины насильственной смерти почти всегда ясны: если где и есть тайны, то в мотивах преступления.
Риццардо обменялся кивком с Вьянелло и развернулся, чтобы уйти. Внезапно он повернулся обратно и глянул Брунетти на ноги.
— А ты не в сапогах? — спросил он с видимым участием.
— Я их оставил внизу.
— Хорошо, что ты их взял. Когда я шел сюда, на Кале-делла-Мандола вода была уже выше щиколоток. Эти ленивые ублюдки до сих пор не поставили мостки, а там сейчас небось уже по колено. Боюсь, придется возвращаться домой через Риальто.
— А почему бы тебе не сесть на первый и не доехать до Сант-Анжело? — предложил Брунетти. Как он знал, Риццарди жил около «Синема Россини» и мог быстро дойти туда от этой остановки, минуя Кале-делла-Мандола, одну из самых затопляемых улиц.
Риццарди посмотрел на часы и что-то быстро прикинул.
— Нет. Следующий отходит через три минуты. Я на него ни за что не успею. А потом придется ждать минут двадцать, в такое-то время. С тем же успехом можно идти пешком. Кроме того, кто их знает, удосужились ли они поставить мостки на Пьяцце? — Он двинулся к двери, но злость на эту очередную венецианскую проблему заставила его вернуться. — Другой раз надо будет избрать мэра-немца. Тогда все будет как надо.
Брунетти улыбнулся, пожелал ему спокойной ночи и слушал, как сапоги доктора шлепают по плитам коридора, пока звук не стих.
— Я поговорю с охранниками и осмотрюсь внизу, синьор, — сказал Вьянелло и покинул кабинет.
Брунетти прошел к столу Семенцато.
— Вы здесь закончили? — спросил он Павезе.
Его напарник в другом конце комнаты занимался телефоном, который скончался, когда его шмякнули о стену с такой силой, что он отбил кусок штукатурки, прежде чем рассыпаться на кусочки.
Павезе кивнул, и Брунетти вытянул первый ящик. Карандаши, ручки, рулончик скотча и пакетик мятных леденцов.
Во втором содержалась коробка с канцелярскими принадлежностями, на которой были выгравированы имя и должность Семенцато и название музея. Брунетти отметил про себя, что название музея было выполнено шрифтом помельче.
В нижнем ящике лежали несколько толстых картонных папок, их Брунетти вытащил. На столе он открыл верхнюю и стал листать бумаги.
Пятнадцать минут спустя, когда криминалисты сообщили, что закончили, Брунетти немногим больше знал о Семенцато, чем когда пришел, но зато знал, что музей планировал организовать через два года крупную выставку картин эпохи Возрождения и уже договорился о предоставлении множества экспонатов из музеев Канады, Германии и США.
