Эд Макбейн - Ружье
– Что вы сделали? – спросил Карелла.
– Снова лег спать, – ответил человек. Женщина с девятого этажа тоже слышала выстрелы, но испугалась и не вставала с постели минут пять и только потом подошла к окну. Она видела, как от дома отъехала машина.
– Какая машина?
– Не знаю, я в марках не разбираюсь.
– А цвет?
– Темный.
– Не желтый?
– Нет, только не желтый.
– Номер не заметили?
– К сожалению, нет.
Остальные трое опрошенных заявили, что они сразу распознали выстрелы, но решили, что стреляют на улице. Никто из них не подумал ни подойти к окну, ни позвонить в полицию. На нет и суда нет.
Карелла поблагодарил их и стал спускаться вниз вместе с Клингом.
– Что ты на это скажешь? – спросил он напарника.
– Машина могла принадлежать кому угодно. Влюбленной парочке, кому-то, кто поехал на работу. Мало ли кому.
– Уолтеру Дамаску, например.
– Его подруга ездит на желтом «бьюике».
– А на чем ездит он сам?
– Скорее всего, ни на чем. Иначе зачем ей его возить?
– Этого же не может быть, верно?
– Чего не может быть? – сказал Клинг.
– Чтобы человек вот так взял и исчез. Как сквозь землю провалился. Мы знаем, как его зовут, где он живет, у нас есть его отпечатки пальцев, есть словесный портрет. Нет только его самого.
– Может, он отыщется? – предположил Клинг.
– Когда? – спросил Карелла.
* * *Бар «Раундли» находится на Джефферсон-авеню, в трех кварталах от нового музея. В пять пятнадцать, когда Клинг прибыл туда на свидание с Анной Гилрой, бар был заполнен уверенными в себе бизнесменами, юными секретаршами и манекенщицами. Посетители вели себя так, словно оказались на званом приеме с коктейлями. Все они находились в постоянном движении – выпивали, болтали друг с другом, курсировали между стойкой бара и столиками, разбросанными по слабо освещенному залу.
В дальнем углу за столиком сидела Анна Гилрой. Она была в открытом платье очень крупной вязки, надетом на нейлоновый чехол телесного цвета. Клинг, по крайней мере, надеялся, что не на голое тело. В столь шикарном месте он чувствовал себя не в своей тарелке. Ему казалось, что его синий костюм нелеп, галстук неправильно завязан и сбился на сторону, а кобура на плече заставляет пиджак неестественно топорщиться. Короче, он чувствовал себя деревенщиной, случайно затесавшимся в приличное общество. А еще его мучило чувство вины.
Увидев его, Анна помахала рукой. Он пробрался к ней через весело гудящую толпу, сел и быстро оглянулся, словно боясь, что где-то за колонной прячется Синди с топором в руке.
– Вы пришли точно, – сказала Анна. – Люблю пунктуальных мужчин.
– Вы уже что-то заказали? – осведомился он.
– Нет, я ждала вас.
– Что будете пить?
– От мартини я делаюсь раскованной, – сказала она. – Выпью-ка я мартини.
Клинг подозвал официанта и заказал мартини для Анны, а себе виски с содовой.
– Вам нравится мое платье? – спросила Анна. – Вы, наверно, подумали, что я без всего.
– В каком смысле?
– Ну, под платьем.
– У меня были подозрения.
– Они безосновательны.
– Приму к сведению.
– Что-то не так? – спросила она. – Вы все время оглядываетесь.
– Привычка. Смотрю по сторонам. Вдруг кого-то запримечу. Разыскиваемых преступников, я имею в виду. Профессиональная привычка.
– Господи, вы так нервничаете. Надеюсь, не из-за моего платья?
– Нет, платье очень красивое.
– Жаль, у меня не хватило духу надеть его на голое тело, – сказала Анна и засмеялась.
– Тогда вас бы арестовали, – сказал Клинг. – Статья тысяча сто сороковая.
– Это что еще такое?
– Лицо, которое сознательно и непристойно обнажает свое тело или его интимные части в общественных местах или в местах, где присутствуют другие лица, или заставляет другое лицо выставляться напоказ подобным образом, совершает противоправные действия, – процитировал Клинг.
– О Господи! – воскликнула Анна.
– Вот так, – сказал Клинг и страшно смутился.
– Интимные части – это прелесть!
– Так мы говорим. Так принято у полицейских.
– Мне это нравится.
– А вот наша выпивка, – обрадованно сменил тему Клинг.
– Смешать вам, сэр? – осведомился официант.
– Да, добавьте немного содовой. – Клинг улыбнулся Анне и чуть было не опрокинул ее бокал с мартини. Официант подлил в виски содовой и удалился.
– Ваше здоровье, – сказал Клинг.
– Ваше здоровье, – отозвалась Анна. – У вас есть подруга?
Клинг, прихлебывавший виски, едва не поперхнулся.
– Кто, кто? – переспросил он громко.
– Подруга.
– Да, есть, – мрачно кивнул он.
– Поэтому вы и волнуетесь?
– Я не волнуюсь.
– И не надо. У нас же деловая встреча.
– Вот именно. Я совершенно спокоен, – сказал Клинг.
– А как выглядит ваша подруга? – спросила Анна.
– Лучше давайте поговорим о вашем звонке Розе Лейден.
– Вы помолвлены?
– Официально – нет.
– Что это значит?
– То, что мы в принципе собираемся пожениться, но пока...
– В принципе?
– Нет, это дело решенное, просто мы не говорили о конкретной дате, вот и все. Синди еще учится.
– Ее зовут Синди?
– Да, а полностью Синтия.
– Значит, она еще учится. Сколько же ей лет?
– Двадцать три. В июне она должна получить степень магистра.
– А-а...
– А осенью собирается начать докторскую диссертацию.
– Она, наверно, очень умная.
– Что правда, то правда.
– А я еле-еле кончила среднюю школу, – призналась Анна. – И все-таки – она хорошенькая?
– Да, – сказал Клинг и сделал глоток. – Вообще-то детективом работаю я, но расследование почему-то проводите вы.
– Я очень любопытна, – объяснила Анна, улыбаясь. – Теперь вы спрашивайте меня.
– Когда вы позвонили миссис Лейден в пятницу?
– А я-то думала, что вас интересую я.
– Вы не понимаете, что мое дело...
– Мне двадцать три, – сказала Анна. – Я родилась и выросла в этом городе. Мой отец работает в Управлении городского транспорта, мать – домохозяйка. Мы ирландцы. – Она отпила немного мартини. – Сразу после школы я поступила работать в АТМ и работаю там по сей день. Я за то, чтобы люди занимались любовью, а не войной. И еще, по-моему, вы самый красивый человек, которого я когда-либо встречала.
– Спасибо, – пробормотал Клинг и поспешно поднес к губам стакан.
– Вас это смущает?
– Нет.
– Радует?
– Не знаю.
– Я за откровенность и честность, – сообщила Анна.
– Вижу.
– Вы бы хотели со мной переспать?
Клинг ответил не сразу. Первое, что пришло ему в голову, было: «Да!» – а потом в мозгу у него замельтешили фразы вроде: «Ну конечно, черт возьми, я хочу с вами переспать», а также «Где?», «У меня или у вас?» и так далее. Поэтому он подождал, пока улягутся страсти, и сказал:
– Надо подумать. А пока давайте поговорим о Розе Лейден.
– Запросто, – согласилась Анна. – Что вас интересует?
– Когда вы ей звонили?
– В пятницу, в самом конце дня.
– А точнее?
– Примерно без десяти пять.
– Вы хорошо помните разговор?
– Да, я сказала: «Могу ли я поговорить с миссис Лейден?» Она ответила: «Миссис Лейден слушает». Я передала ей все, что было в телеграмме, – насчет книжки. Она сказала, что уже знает, но все равно спасибо.
– О чем она уже знала?
– О чековой книжке.
– Откуда ей стало известно?
– Она сказала, что муж звонил из Калифорнии еще утром, сообщил, что проведет выходные в Сан-Франциско, что в понедельник отправится в Портленд, и попросил ее переслать новую чековую книжку в отель «Логан» в Портленде.
– Во сколько он ей звонил?
– Она не сказала.
– Но, если он уже звонил ей, зачем ему было посылать телеграмму в фирму?
– Не знаю. Наверно, для страховки.
– Интересно, звонил он ей потом, говорил, что изменил планы и летит домой?
– Она не говорила о втором звонке.
– Вы звонили ей около пяти?
– Да, в самом конце дня.
– Он всегда был такой дотошный?
– В каком смысле?
– Всегда ли он звонил, а потом посылал телеграмму с той же просьбой?
– Он мог сначала послать телеграмму, а потом позвонить.
– Все равно.
– А почему бы не позвонить и не послать телеграмму? Все равно компания оплатит. Вы об этом не подумали?
– Нет.
– Подумайте. Очень вас прошу.
– Почему?
– Потому что вы неотразимы.
– Будет вам!
– Вы уж мне поверьте. Меня удивить непросто, но кажется, я в вас влюбилась!
– Это невозможно!
– Вы так думаете?
– Конечно. Разве можно влюбиться в человека, толком его не зная? Так бывает в кино.
– Я знаю про вас все, что надо, – отрезала Анна. – Давайте выпьем еще по одной.
– Хорошо, – сказал Клинг и сделал знак официанту. – Еще по одной, – распорядился он, когда тот подошел к их столику.
