Эд Макбейн - Ружье
– Лучше четверть шестого. Я поеду прямо с работы.
– И не забудьте захватить пистолет, – сказала Анна и повесила трубку.
– Кто это? – спросил Карелла. – Синди?
– Нет, – ответил Клинг и, победив в себе желание солгать, признался: – Девица Гилрой.
– Что ей нужно?
– Оказывается, это она говорила в пятницу по телефону с Розой Лейден!
– Есть какая-то информация?
– Не знаю. Она еще не сказала, о чем был разговор.
– Почему?
– Не могла говорить.
– Зачем тогда звонила?
– Чтобы дать мне знать.
– О чем? Она же ничего не сказала!
– Мы увидимся позже. Она готова дать информацию.
– Не сомневаюсь, – усмехнулся Карелла. – И не только информацию. – Он выдвинул ящик стола, взял кобуру с револьвером калибра 0,38, лежавшую рядом с коробкой патронов, и прикрепил ее к поясу. – Если тебя интересует, – сказал он, – я только что связывался с отделом регистрации личного оружия. Человек по имени Уолтер Дамаск не регистрировал пистолет «Айвер Джонсон» калибра ноль двадцать два.
– Интересно! – воскликнул Клинг.
– Пошли, – сказал Карелла. – Навестим кое-кого из соседей Лейдена.
Клинг застегнул кобуру на плече. Вспоминая последние слова Анны и то, что сказала ему Синди насчет психологов и символов, он вдруг слегка испугался и занервничал, но потом немного воодушевился. С опаской взглянув на Кареллу, словно тот мог прочитать его мысли, Клинг последовал за ним.
* * *Миссис Кармен Лейбовиц, вдове импозантного вида и с приятными манерами, было лет пятьдесят пять. Она жила напротив Лейденов, и ее, конечно, шокировало случившееся.
По ее словам, жильцы направили петицию с требованием обеспечить их безопасность. «Кошмар, что творится в районе, – жаловалась миссис Лейбовиц, – людей грабят и убивают не только в лифтах, но и в собственных постелях. Тихий ужас!» Она живет в этом доме уже тридцать четыре года, приехала сюда юной девушкой, воспитала детей и не уехала даже после смерти мужа три года назад. Но такого на ее памяти еще не бывало. Эти животные буквально подстерегают людей, чтобы отправить их на тот свет, просто страшно выйти за порог.
– Я одинокая женщина, – сказала она. – Это очень трудно. Я имею в виду, трудно жить одной!
Она говорила громким, визгливым голосом. Потертый пуфик в стиле Людовика XVI, на котором она расположилась, стоял у обшитой деревом стены, увешанной картинами. На миссис Лейбовиц был костюм фирмы «Шанель» и туфли фирмы «Анри Бандель», волосы тщательно уложены, лицо носило все следы безупречного ухода. Она сообщила сыщикам, что они застали ее случайно: она собиралась ехать в центр по магазинам. Карелла пообещал не задерживать ее долго и отказался от кофе и пирога с изюмом. Из кухни доносились грохот посуды и звяканье серебра.
– Кто там? – спросил Карелла, показав на кухню.
– Моя девушка, – пристально посмотрев на него, ответила миссис Лейбовиц.
– Дочь?
– Служанка, – сказала она, не отводя изучающего взгляда.
– Приходящая? – спросил Клинг.
– Да, – ответила миссис Лейбовиц. Подвергнув и его лицо столь же тщательному исследованию, она не отрывала от него взгляда, словно надеясь услышать что-то еще. Когда стало ясно, что Клинг не собирается больше ничего говорить, миссис Лейбовиц повернулась к Карелле, сохраняя на лице все то же сосредоточенно-вопрошающее выражение.
– Во сколько она приходит? – спросил Карелла.
– В девять. Кроме четвергов и суббот.
– А когда уходит?
– После обеда. Вымоет посуду и уходит.
Карелла повернулся к Клингу и сказал:
– Значит, в день убийства ее не было. А впрочем, она все равно приходит гораздо позже.
Он снова посмотрел на миссис Лейбовиц. Та по-прежнему не отрывала от него внимательного взгляда. Было что-то удивительно знакомое в ее манере разглядывать собеседника. Карелла обеспокоенно размышлял, откуда это неуловимо-туманное ощущение уже виденного когда-то, уверенность, что эта самая женщина прежде смотрела на него именно так и не один раз. И в то же время он был уверен, что до сегодняшнего дня никогда не встречал ее. Нахмурившись, он спросил:
– В день, когда случились убийства, вы были дома?
– Да, дома.
– Вы ничего не слышали в квартире напротив?
– Я сплю очень крепко.
– Там стреляли из ружья, – сказал Клинг, и она повернулась с улыбкой в его сторону. – Четыре раза. Это очень громко.
– Говорите, были выстрелы? – переспросила она.
– Были, – подтвердил Клинг и нахмурился. – Выстрелы из ружья.
– Я спала, – сказала миссис Лейбовиц. – В газетах писали, что это случилось в середине ночи. Я спала.
– Выстрелы вполне могли разбудить вас, – предположил Карелла.
Она обернулась к нему, но промолчала.
– А вы их проспали, – сказал он.
– А я проспала, – согласилась она, продолжая изучать его лицо.
– По нашим расчетам, убийства произошли между половиной четвертого и половиной пятого, – сказал Карелла. – Вы ничего не припоминаете?
– Я спала, – повторила миссис Лейбовиц, не отрывая от него глаз.
– И ничего не слышали?
– Я сплю очень крепко.
Она снова застыла в ожидании, не спуская глаз с Кареллы. И только тогда он понял, чего она ждет и почему ее лицо кажется ему таким знакомым. Он быстро встал, повернулся к ней спиной и, отойдя от пуфика, спросил негромко: «У вас плохо со слухом, миссис Лейбовиц, да?» И резко повернулся к ней. Она по-прежнему улыбалась в ожидании, когда он заговорит.
Его жена Тедди была глухонемой.
Они были женаты уже давно, и он прекрасно знал этот взгляд, эту сосредоточенность в глазах, когда она «слушала» его, читая по губам или по жестам. То же самое выражение было у миссис Лейбовиц. Все внимание она сосредоточила на губах Кареллы.
– Миссис Лейбовиц, – сказал он мягко, – кто еще живет на этом этаже?
– Здесь всего три квартиры.
– Кто живет в третьей? – спросил Клинг.
Она быстро обернулась на его голос, но не ответила. Клинг взглянул на Кареллу.
– В третьей квартире, миссис Лейбовиц, – мягко повторил Карелла. – Кто там живет?
– Семейство Пимм. Миссис и мистер Джордж Пимм. Их сейчас нет дома.
– Где они?
– В Пуэрто-Рико.
– В отпуске?
– Да, в отпуске.
Она действительно держится молодцом, подумал Карелла. Читает по губам как ас. Даже Тедди время от времени пропускает слово-другое. А Кармен Лейбовиц пронзает тебя голубыми глазами, впивается взглядом в губы и отводит его, только когда поймет смысл сказанного. Но стоит ей отвернуться, и она перестает улавливать смысл, слышит только невнятный шум, заставляющий ее поворачивать голову к говорящему. Она выработала очаровательную улыбку, ее лицо всегда выражает сочувствие и внимание, и она отменно вводит всех в заблуждение. Ей следовало бы носить слуховой аппарат, но он выглядел бы нелепым на такой элегантной, холеной женщине. Вот бы ей познакомиться с моей Тедди, пообщаться с моей замечательной женой, которая не только глуха, но и нема.
– Когда они уехали? – спросил он, стараясь глядеть прямо в лицо собеседнице и отчетливо выговаривая каждый звук.
– В прошлое воскресенье.
– Значит, до того, как случились убийства?
– Да.
– Вы случайно не знаете, когда они собирались вернуться?
– Кажется, Джордж говорил, что недели через две. Но точно не знаю.
– Если через две недели, то это значит... – начал Карелла, по забывчивости обернувшись к Клингу. Однако вовремя спохватился и вновь повернулся к миссис Лейбовиц, которая сидела все с той же напряженной улыбкой на лице.
– Значит, в следующее воскресенье? – спросил он ее.
– Да, – ответила она. Судя по всему, она уже поняла, что он разгадал ее секрет, но продолжала вести себя точно так же. Надежда, что собеседник позволит ей продолжить игру, взяла верх.
– Значит, Пиммы в отъезде, – подытожил Карелла, – а вы были единственной соседкой Лейденов, но крепко спали, так?
– Именно так.
– В таком случае у меня больше нет вопросов, – сказал Карелла. – Большое вам спасибо.
– Вам спасибо, – отозвалась хозяйка и пошла проводить гостей до двери.
В этот день Клинг и Карелла переговорили со всеми, кто был в ту ночь дома, пытаясь найти хотя бы одного человека, который, проснувшись от выстрелов, подошел бы к окну, выглянул на улицу, увидел машину – например желтый «бьюик», – взглянул на номер и запомнил его.
Семь человек признались, что слышали выстрелы. Двое сказали, что приняли их за громкие выхлопы, которыми горожане, похоже, готовы объяснить любой внезапный громкий звук. Человек с четвертого этажа сказал, что, услышав первые выстрелы, встал с постели.
– Два выстрела? – спросил Карелла.
– Да, два, и очень громкие. Я вылез из постели и услышал, как кто-то кричит...
– Мужчина или женщина?
– Трудно сказать, просто громкий крик, а потом еще два выстрела.
