Час пробил - Виктор Львович Черняк
Она прошла на кухню, забилась в угол мягкого дивана с потертой обшивкой и замерла. Ее взгляд блуждал по кухонной утвари, по облупившимся кусочкам краски на стенах, по маленьким трещинкам пластиковой облицовки. Она вертела в руках конверт, тонкая бумага шуршала. «Чье это письмо? Кто-то из родственников? В семье не принято писать письма друг другу. Джерри? Зачем?.. Штемпель Роктауна! Дэвид? Слишком осторожен, чтобы писать письма. Чушь какая-то!»
Она бросила письмо на стол, промахнулась, легкий конверт опустился па пол у плиты. Элеонора распаковала вещи, вымылась, переоделась, приготовила ужин.
В дверь позвонили, она открыла. Перед ней стоял Дэвид Лоу. Это был он и не он: вместо лица — мертвенная маска.
— Нэнси?! — вскинулась Элеонора.
— С пей все в порядке. Ехал просто так, — глухо сказал Лоу, — не надеялся тебя застать… — Он чего-то недоговорил.
Ее не держали ноги, тело покрылось испариной. «Как у Харта…» Захотелось на что-то опереться. Но Дэвид отстранился, прошел в комнату и сел, безвольно свесив руки.
— Все! Я кончился! Ничего никогда больше не буду делать. Не буду никому переводить деньги. Только матери — пусть гуляет сколько влезет. Мои деньги не решат, быть или не быть войне. А жить хочется. Хватит.
Он умолк.
— В чем дело? — Элеонора вяло подошла, погл'адила его небритую щеку.,
— Вчера вечером разбился Харт. Его машина сорвалась с обрыва у Длинного лога и сгорела. Сгорела дотла.
— Случайность? — апатия отступала, кольнуло сердце. — Там же, у дороги, убит Джоунс. Выстрелами в упор. У Элеоноры шевельнулось ощущение, что она должна что-то вспомнить или сделать после слов Дэвида, что-то не сделанное раньше. Но что? Ах, конечно же! Она бросилась на кухню, подняла письмо, разорвала тонкую бумагу. Письмо было напечатано на машинке:
«Миссис Уайтлоу, вот и я!
— Кажется, впервые у меня есть возможность говорить с Вами и не испытывать смущения. Зачем же смущаться? Меня уже нет. Я просил свою негритянку опустить письмо в ящик, только если со мной что-то случится. Как видите, случилось. Я давно ждал, что будет так. Согласитесь, как удивительна возможность разговаривать с человеком, которого уже нет. Я прожил сумбурную жизнь и рисковал умереть, так и не узнав, что такое любовь: теперь я знаю, что это такое. Я безмерно благодарен. Вам? Случаю? Судьбе?
Можно подумать: неужели так пишет полицейский? Ио и полицейский прежде всего человек. Каждый из нас прежде всего человек и лишь потом полицейский, мясник, премьер-министр или сутенер. Я любил Вас, и сейчас мне кажется, Вы должны сказать^ я знала».
Элеонора оторвалась от письма и прошептала: «Я знала».
«Теперь ответьте на вопрос, верите ли Вы в бога? Я всегда считал, что бог — преувеличение восторженных людей, и вот сейчас сверху смотрю, как Вы читаете письмо, и не вижу Ваших глаз, а лишь волосы, разметавшиеся по плечам. Поднимите голову. Я хочу на мгновение увидеть Ваши глаза».
Элеонора подняла глаза, сухие, без единой слезинки, и долго смотрела в квадрат потолка.
«Я жду Вас. Можете не торопиться. Вы обязательно попадете ко мне, и мы будем любить друг друга вечно. Какая разница, где любить? У вас на земле или там, где оказался я. Любовь выше, чем обстоятельства, забрасывающие нас куда-либо, будь то преисподняя или райские чертоги.
Я бывал груб с Вами только потому, что не получил — увы — хорошего воспитания и хотел отвратить Вас от дела, которое погубило стольких людей.
Как это случилось? Дэвид Лоу — фантастически богат. Он жертвовал деньги на цели, не устраивающие могущественных людей. Я не говорю, кто они, я заклинаю Вас никогда не перебегать им дорогу, я и мои друзья заплатили максимальную цену за все. Каждый из убитых в Роктауне должен был уничтожить Лоу, и никто не смог или не захотел этого сделать. Тогда его решили уничтожить те, кому он мешал. Как? Уничтожить богатого человека непросто — это вызов таким же богатым, как и он. Лоу всего лишь заблудшая овца, но он богат, и этим все сказано. Таких, как он, допустимо уничтожать, не оставляя никаких следов. Но следов не оставляют только бесплотные ангелы! Или? Или люди с неограниченными возможностями, которые поднимают руку даже на президентов.
Доктор Барнс доложил о плачевном состоянии нервной системы Лоу, и тогда было решено добиться его уничтожения весьма хитроумным способом. Лоу стрелял по какому-то безобразному пауку и по убийце в маске? Стрелял и не попал. Никого не нашли и его доги, с утра до ночи рыскающие по участку. Лоу не мог ни в кого попасть! Доги не могли никого схватить! Никого не было: в его спальне были лишь фантомы, образы, и более ничего. В спальне Лоу
разгуливали голограммы, такие же реальные, как сама реальность. Недаром Джоунс заметил, что в городе были какие-то автомобили. В ту ночь сильно упало напряжение в электросети где-то около трех часов ночи, ио откуда Вам было знать такие тонкости. Даже если бы устроители этого омерзительного спектакля убили Лоу и их задержали, было бы очень трудно предъявить им обвинение. За что? Ведь к Лоу никто не притрагивался и жилище его оставалось неприкосновенным.
А помните табличку «Дэвид Лоу — ты мертвец!»? Вот уж Вы удивитесь, узнав, кто ее писал. Попробуйте догадаться! Не получается! Еще бы. Табличку сделала и повесила на ручку ворот сыновнего особняка Розалин Лоу: Джоунс припер-таки ее к стенке, пока Вы «загорали» в Италии. Она все рассказала, она рассчитывала, что появление таблички послужит вызовом Вам и полиции, — мы удесятерим паши усилия в расследовании, а убийцы Лоу, 'обеспокоенные — скорым разоблачением, поспешат окончательно расправиться с ним, чтобы не оставалось никаких концов. Вот так рассуждала миссис Лоу, она подталкивала убийц. Откуда такая ненависть к сыну? Да ее и не было, ненависти: Розалин не хватало денег, не хватало всю жизнь, а сын оказался препятствием, а у нас приучены препятствия преодолевать. Джоунс выпотрошил размалеванную каргу, от страха перед оглаской Розалин выложила все. Джоунс вообще проницательный человек и прекрасный парень, в случае чего всегда полагайтесь на него.
Простите, может, я чего-то не так написал в спешке. Разве слова имеют значение в жизни? Можно было вообще не читать письмо, я хотел только, чтобы Вы знали — я понял, что такое любовь. Я совершенно серьезно жду Вас, у меня тут куча пустых банок, и когда Вы прибудете ко мне, чтобы остаться навсегда, мы постреляем с Вами вволю. А пока будьте
