Энн Перри - Бомба в Эшворд-холле
Эмили издала протяжный стон.
А ее сестре вдруг захотелось рассмеяться. Вся эта сцена была абсурдна. Но если бы она позволила себе смех, ее бы сочли рехнувшейся. Хотя, может быть, оно было бы не так уж плохо. Все лучше, чем эта невменяемая злоба.
– Хотите еще булочку? – спросила Шарлотта у Кезии. – Они просто чудесны. А разговор – ужасен. Все мы вели себя непозволительно грубо и попали в неловкое положение, из которого нельзя выйти, сохраняя достоинство.
Все опять воззрились на нее, словно она говорила на незнакомом языке.
Шарлотта сделала глубокий вдох.
– И единственное, что нам остается, – это сделать вид, будто ничего не произошло, и не начинать спор сначала. Скажите, мисс Мойнихэн, если бы у вас была достаточная сумма денег и время, чтобы тратить его на удовольствия, куда вы больше всего захотели отправиться в путешествие?
Она услышала, как ее младшая сестра охнула.
Кезия заколебалась.
Огонь в камине рассыпался снопом искр. Через минуту-две Эмили позвонит лакею и попросит снова раздуть угли.
– В Египет, – наконец ответила мисс Мойнихэн. – Мне бы хотелось проплыть по Нилу, посетить Великие Пирамиды и храмы Луксора и Карнака. А вы бы куда поехали, миссис Питт?
– В Венецию, – не подумав, сразу ответила Шарлотта, – или, – она собиралась сказать «в Рим» – но прикусила язык, – или во Флоренцию. – В душе у нее поднималось какое-то истерическое веселье. – Да, съездить во Флоренцию было бы чудесно.
Миссис Рэдли облегченно вздохнула и дернула шнур колокольчика.
Грейси была очень занята всю вторую половину дня. Гвен во всем старалась ей помогать, но маленькую служанку кое-чему научила Долл Эванс, горничная Юдоры Гревилл. Она показала Грейси, как придавать шелковым чулкам телесный цвет, подбавляя в воду при стирке лосьон из лепестков розы и жидкое мыло, а затем вытирая их почти досуха чистой фланелевой тряпочкой. Результат был великолепен.
– Спасибо огромное! – пылко сказала Грейси.
Долл улыбнулась:
– Да, есть кое-какие штуки, которые стоит знать. У тебя найдется, наверное, синяя оберточная бумага? Синяя ткань тоже подойдет.
– Нет, а для чего это?
– Всегда заворачивай белую одежду в синюю бумагу или клади в ящик комода, обитый синей тканью, – и белые вещи никогда не пожелтеют. А ведь нет ничего хуже пожелтевшего белого цвета! И, кстати говоря, ты знаешь, как ухаживать за жемчугом?
По лицу Грейси ее новая приятельница поняла, что это ей невдомек.
– Это нетрудно, если все знаешь как следует, но если сделаешь что-то не так, жемчуг можно погубить, потерять его навсегда. Как, например, если опустить его в уксус! – Она слегка насмешливо улыбнулась и продолжила: – Вскипяти в воде шелуху от пшеницы, затем процеди, добавь немного соуса «тартар» и поташ – и следи, чтобы вода была очень горячая, как только можешь терпеть. Потом опусти жемчуг и три его руками, пока тот не побелеет. Затем сполосни жемчуг в прохладной воде, разложи его на белой бумаге и спрячь в ящик комода, чтобы он там, в темноте, обсох. Будет как новенький.
Этот совет произвел на Грейси большое впечатление. За несколько дней, проведенных в Эшворд-холле, она сильно поднатореет в искусстве быть настоящей горничной, если ко всему отнесется внимательно. А ведь она уже научилась читать и писать!
– Спасибо, – сказал Грейси, немного вздернув подбородок, – с вашей стороны очень любезно меня поучить.
Долл снова усмехнулась. Она уже не держалась так настороженно, как раньше.
Грейси болтала бы с ней и дальше, и еще чему-нибудь научилась бы, но, выказывая свою неопытность, она могла вызвать у новой знакомой сомнение: а почему это у Шарлотты такая неопытная и ничего не знающая служанка?
– Да, я попомню ваш совет, – сказала Грейси с апломбом, – если наши жемчуга потускнеют или выцветут.
Она извинилась и ушла. Однако вскоре ей стало скучно, и так как заняться было нечем, девушка решила исследовать остальную часть помещения для слуг. В прачечной она увидела хихикающих горничных – они отдыхали после тяжкого утреннего труда с горячими влажными простынями и полотенцами. Одна из них гладила. Другие, как узнала мисс Фиппс, относили уголь для каминов в туалетных комнатах, чтобы разжечь огонь и дамам было бы не холодно переодеваться к обеду.
Грейси увидела, как Телман, насупившись, идет через двор. Ей стало его жалко. Он был не в своей тарелке и явно не знал, как ему управляться со всеми своими новыми обязанностями. И, конечно, другие, натасканные в своем деле камердинеры просто обязательно все это заметят! Да, она должна немножко ему помочь. Сейчас полицейский был похож на избалованного ребенка, который вот-вот закатит скандал. Ухаживая за детьми Шарлотты, уже миновавшими трехлетний трудный возраст, девушка помнила, что они всегда капризничали, когда считали, что на них не обращают внимание или они не нужны.
– Начинаете осваиваться, мистер Телман? – жизнерадостно спросила Грейси, подойдя к поддельному камердинеру. – А я в первый раз в таком большом доме нахожусь, и мне даже выскочить некогда.
– Ну а мне приходится, – огрызнулся инспектор с кислым выражением лица. – Если у нас что-нибудь стрясется, они не поблагодарят меня за то, что я чистил сапоги и носил уголь!
– Но вам не надо растапливать камин, – поспешно сказала девушка. – Вы слуга с верхней половины, а не с нижней. Вы же в первой десятке, так что не позволяйте никому над вами верховодить!
Телману стало так противно, что даже лицо у него перекосилось.
– Первая десятка! Не смеши меня. Если приходится исполнять приказы других, значит, ты – слуга, и дело с концом.
– Как бы не так! – негодующе возразила Грейси. – Это все равно что констебль говорит, будто суперинтендант, который умный и дело свое знает; все равно что простой смотритель с фонарем – ходит и понимать ничего не понимает, священника от грабителя не отличит, разве только кто закричит: «Держи вора!»
– Но ведь и ты, как позовут, так и бежишь.
– А вы разве нет?
Инспектор стал было возражать, но, встретив искренний, честный взгляд служанки, решил не продолжать эту тему.
– А если вы не знаете, что и как вам надо делать, так я вам покажу, – пообещала девушка великодушно. – У вас не должно быть такого вида, будто вы своего дела не знаете. Я вам покажу, как надо чистить сюртук для джентльмена и как выводить пятна. Вы знаете, как сводить жирные пятна? Надо взять горячий утюг и толстую оберточную бумагу, но утюг не должен палить. Сначала попробуйте его на листке белой бумаги, и если она не потемнеет, значит, все в порядке. Если пятно сойдет не все, на чистую тряпочку налейте винного спирта и потрите. Ну а если и это не поможет, приходите и у меня спросите. Пусть только другие слуги не видят, что вы вроде как не знаете. Я для вас все устрою.
По лицу мужчины Грейси видела, что все это ему совершенно не нравится, но что он все-таки оценил по достоинству уместность ее замечаний.
– Спасибо, – процедил инспектор сквозь зубы, после чего повернулся и ушел в дом, не оглядываясь.
Грейси покачала головой и продолжила обследование дома. Она шла из кладовой, когда опять встретилась с Финном Хеннесси, безошибочно узнав его по темноволосой голове и худощавой фигуре. Он держался с изяществом, которого она не замечала у других слуг.
– Здравствуйте, Грейси Фиппс. Кого-нибудь ищете? – поинтересовался молодой человек.
– Да нет, просто осматриваю дом, чтобы знать, где что есть, если потребуется, – ответила горничная радостно – от того, что встретилась с ним, и вместе с тем не зная, что бы сказать такое умное.
– Очень мудро, – согласился Финн, – и я занят тем же самым. Чудно́, правда, как мы изо всех сил стараемся, чтобы подготовиться к такой вот поездке, а приехали – и, по крайней мере сегодня, нам почти нечем заняться до самого обеда.
– Ну, дома-то мне надо еще и за детьми присматривать, – ответила Грейси и внезапно поняла, что этими словами рекомендует себя как «служанку на все руки», а не дамскую горничную, и пожалела, что сболтнула лишнее.
– И вам нравится такая работа? – поинтересовался ее новый знакомый.
– Ага. Дети очень послушные и всегда такие умненькие и сообразительные.
– И здоровые?
– Ага, – удивленно повторила Фиппс, заметив, что лицо у Хеннесси омрачилось. – А разве там, откуда вы приехали, дети больные?
– Откуда я приехал? – повторил Финн. – Деревня, где жила моя мать, а до нее – моя бабушка, теперь разорена. Раньше там жили почти сто человек мужчин, женщин и детей. А теперь она похожа на кладбище – все, словно какой-то древний народ, покинули эту землю.
Грейси была потрясена.
– Но это ведь ужас какой-то. Так ваша мамка переехала? А братьев-сестер у нее в деревне не осталось?
– У нее было три брата. Двоих согнали с наделов, когда землю продали новым хозяевам, а они пустили ее под пастбище. А третьего брата – младшего – повесили англичане, потому что приняли его за фения.
