Грехи наших отцов - Оса Ларссон
– Рано или поздно в этом городе должно было случиться нечто подобное. – Он сдвинул на затылок шапку с ушами.
Бенни оказался достаточно опытным взломщиком, чтобы не спрашивать, какое отношение имеет происшествие в летнем доме к работе, которую он только что сделал.
– Надеюсь, вы их поймаете, – напутствовал он прокуроров на прощание.
Потом кивнул и поковылял обратно к своей машине, ни словом не упомянув о надбавке за работу во внеурочное время.
Ребекка и фон Пост ощупали стены и наконец включили свет. Загудели люминесцентные лампы. Типография не имела окон и представляла собой что-то вроде открытого офисного помещения. Одна дверь, похоже, вела в туалет. Другая – в кабинет со стеклянными стенками, достаточно прозрачными, чтобы можно было видеть, что внутри нет ни письменного стола, ни шкафов с папками и бумагами – ничего, что указывало бы на специфику предприятия.
– И никакого типографского оборудования, – заметила Ребекка. – Разве не странно?
– Очень странно, – согласился фон Пост.
Вдоль стен, на поддонах для печати, громоздились тюки с бумагой.
– Я звоню в NFC[80], – сказал фон Пост, – они должны это видеть. Собаку вызываем?
– Да. Но сначала посмотрим сами.
– Что посмотрим? – не понял фон Пост.
Ребекка пожала плечами и достала перочинный ножик. Потом встала на край поддона и вскрыла полиэтиленовый чехол на тюке с бумагой.
– Даже не знаю. – Она взвесила в руке небольшую кипу. – Тебе не кажется, что она должна быть легче?
Фон Пост взял бумагу из рук Ребекки.
– Да, похоже.
Это были не обычные листы формата А4. Ребекка пролистнула кипу большим пальцем.
– Обрати внимание на цвет, – сказала она.
Верхний лист в упаковке был белый. Остальные чуть отсвечивали фиолетовым.
– Вижу.
Фон Пост взял белый и фиолетовый листы, сравнил вес.
– Все-таки белый легче, как мне кажется… Или я очень хочу, чтобы он был таким.
Ребекка осматривала типографские поддоны, мысленно оценивая обороты.
– Сколько здесь бумаги, как думаешь? – спросил фон Пост. – Полтонны есть?
– Тридцать-сорок процентов веса – чистый кокаин. То есть двести килограммов на упаковку. И если один грамм на улице стоит тысячу баксов… Двести кило… Сбыт, конечно, тоже во что-то обходится, но все равно это очень, очень хорошие деньги.
– Сколько конфисковали во Фрихамнене в Гётеборге пару лет тому назад?
– Тонну, – ответила Ребекка. – Но и здесь чертовски много…
В этот момент снаружи загудел мотор. Судя по звуку, большое транспортное средство, вроде фуры, затормозило и остановилось возле здания.
Ребекка и фон Пост переглянулись.
«Это они, – подумала Ребекка. – Приехали сюда забрать груз, а мы…»
Фон Пост, похоже, искал глазами, куда бы улизнуть, но не видел ни окон, ни задней двери. Ворота, через которые в здание можно было въехать на машине, располагались в той же стороне, что и единственная дверь.
Ребекка уже представляла себе, как из грузовика выходят двое мужчин, видят припаркованную машину фон Поста, следы на снегу – и вытаскивают спрятанное под одеждой оружие.
Времени звать на помощь не оставалось. Ноги стали ватными. Ребекка оглянулась на фон Поста. В холодном свете люминесцентных ламп его бледное лицо отсвечивало фиолетовым, почти как подозрительная бумага. Ребекка обратила внимание, как он дышит, – громко, толчками, как раненый лось.
Ручка входной двери опустилась…
* * *Черстин Симма уже в два ночи выехала на работу. Она водила снегоочистительную машину и всегда старалась управиться до семи часов, пока на улицах пусто. Потом возвращалась домой, будила и провожала на работу мужа и пила чай на кухне, пока дети спали. Это были ее любимые часы, особенно по субботам.
Сейчас она сидела в машине и только что прослушала радиопередачу о какой-то секте. Черстин ответственно относилась к работе. На перекрестках должно быть чисто, чтобы пешеходам не пришлось прыгать по снежным гребням. Но, выехав на парковку в промышленной зоне, она выругалась. Машина стояла чуть ли не в сугробе. Как им только удалось так припарковаться?
При этом на крыше снега почти не было, и к зеленому зданию вели свежие следы. Черстин подняла скребок, въехала на парковку и остановилась. Она хотела попросить этого человека, получившего права в подарок на Рождество, переставить машину. И не потому, что боялась ее поцарапать, Черстин умела работать осторожно. Просто очень не хотелось оставлять парковку с неубранным сугробом посредине.
Она подошла к зеленому зданию. Дверь оказалась не заперта.
– Эй! – крикнула Черстин в гулкое помещение и пнула ногой стену, чтобы сбить снег с ботинка. – Есть здесь кто-нибудь? Я хочу почистить парковку, не могли бы вы переставить машину?
Дверь в туалет приоткрылась, и оттуда вышли двое. Женщину Черстин узнала сразу. Прокурор Ребекка Мартинссон, которая в последнее время часто мелькала в газетах и на телевидении. Мужчина одних с ней лет. В длинном пальто, которое стоило не меньше месячной зарплаты Черстин.
Оба уставились на Черстин как на привидение.
– Почистить парковку? – переспросила Ребекка Мартинссон.
– Да.
Черстин Симма стало неловко. Чем они занимались в туалете, в самом деле?
И тут Ребекка Мартинссон истерически захохотала. Ее поддержал мужчина в дорогом пальто. Оба задыхались от смеха. Мужчина, не удержавшись на ногах, сел на пол и продолжал смеяться, а потом разрыдался.
– Почистить парковку… вот черт… – повторял он между всхлипываниями.
Ребекка Мартинссон привалилась к стене, схватившись за живот; из ее глаз текли слезы.
– Разумеется, я переставлю машину. – Она, спотыкаясь, направилась к выходу.
– Можете поставить ее возле дороги за воротами? – крикнула ей вслед Черстин Симма. – Если, конечно, уверены, что готовы сесть за руль.
Ребекка Мартинссон достала из сумочки сигареты. Фон Пост тоже взял одну дрожащими пальцами, после чего оба затянулись, как дорвавшиеся до зелья наркоманы. Они смотрели, как снегоуборочная машина перепахивает парковку, и помахали Черстин вслед, когда та подняла скребок и уехала.
– В жизни не было так страшно, – признался фон Пост. – Мы должны установить здесь
