Убийство на Оксфордском канале - Фейт Мартин
Хиллари поблагодарила менеджера и вернулась тем же путем, затем по узкой бетонной дорожке дошла до моста, пересекла канал и спустилась, преодолев очень крутой уклон. Ей повезло почти сразу же. На палубе баржи, свежевыкрашенной в красный и зеленый цвета, сидела в кресле женщина с книгой; при приближении Хиллари та подняла глаза. Услышав о том, что на канале погиб такой же, как она, турист, женщина, разумеется, ужаснулась и заахала. Когда же Хиллари спросила, не заметила ли она чего-либо необычного прошедшей ночью, та энергично закивала:
— Заметила-заметила! Приплыла одна лодка, часов это было, наверное, в девять. Уже почти совсем стемнело. Знаков точно не было видно.
И она указала на знак Британского управления водных путей, предписывавший судам снижать скорость вблизи пришвартованных лодок.
— А, гнали быстрей положенного? — с самым искренним сочувствием спросила Хиллари. За последние несколько месяцев она успела потерять счет случаям, когда ее собственная лодка вдруг принималась плясать на волнах, поднятых каким-нибудь лихим обладателем речного катера. Почему-то чаще всего это происходило в тот самый миг, когда она наливала себе суп или кофе.
Дом, который вдруг начинает ходить ходуном, — к этому она тоже едва ли когда-нибудь привыкнет.
Женщина поморщилась:
— Гораздо быстрей. Просто удивительно, что они вообще видели, куда плывут. Там, впереди, есть сужение. Я была уверена, что они во что-нибудь врежутся, но нет.
Хиллари кивнула, стараясь не показать охватившего ее азарта. Первоначально она полагала, что жертва упала за борт незамеченной, а остальные как ни в чем не бывало поплыли дальше, однако из слов женщины выходило, что некто очень торопился убраться с места происшествия.
Если, конечно, слово «торопился» применимо к человеку, плывущему на лодке по каналу.
Этот человек как минимум знал о случившемся. А может быть, сам был в нем повинен.
— Вы, случайно, не заметили название лодки? Или кто ею управлял? — с надеждой спросила она, но свидетельница только покачала головой:
— Было очень темно. Вообще мне почему-то показалось, что лодку вел какой-то старик. У него волосы были такие, как бы белесые, вот я и подумала. Хотя, конечно, это не обязательно седина — мог быть и молодой, просто волосы светлые.
Хиллари кивнула и вздохнула.
— Сегодня днем сюда придет констебль. Не могли бы вы дождаться его и дать показания?
— О, конечно. Мы пробудем здесь еще неделю-другую, а уж потом в Стратфорд.
Хиллари улыбнулась и пошла дальше, но несколько секунд спустя остановилась и застывшим взглядом уставилась на человека со спаниелем на поводке.
Ну конечно! Кто сказал, что жертва упала за борт? Человек ведь мог просто идти по берегу.
Хиллари снова пошла к менеджеру. Тот описал постоянно гуляющих в окрестностях, от высокого и худого седоволосого мужчины с красавцем-далматином до женщины со славным шелти, а также нескольких владельцев разнообразных лабрадоров и колли.
Увы, никто из описанных даже отдаленно не походил на покойника из шлюза.
* * *
Дверь каюты была открыта, и Томми осторожно заглянул внутрь:
— Эй! Есть кто-нибудь?
Ему очень хотелось крикнуть «эй, на судне!», но он героически преодолел себя. После пива он пришел в хорошее расположение духа, однако негоже скромному констеблю забывать свое место в жизни. А также место тех, кому штатские могли нажаловаться — и жаловались — на поведение мелкой полицейской сошки.
И он тут же похвалил себя за сдержанность. Из чрева ладной узкой лодки появилась нервного вида женщина средних лет и настороженно посмотрела на констебля.
Томми Линч был рослый чернокожий парень. Он не любил, когда на него так смотрели — особенно женщины.
Под этим взглядом он чувствовал себя очень маленьким.
Он широко улыбнулся и поскорей достал из кармана удостоверение.
— Добрый день, мэм. Констебль Линч, криминальный отдел.
Страх исчез из ее глаз — вот и славно, — сменившись любопытством — еще лучше.
— Я расследую несчастный случай со смертельным исходом, который произошел на шлюзе выше по течению приблизительно вчера вечером. — Он сделал паузу, чтобы женщина могла поахать и поужасаться, а когда она закончила, продолжил: — Я опрашиваю всех владельцев лодок в округе, не видели ли они чего-нибудь необычного вчера вечером. Джентльмен с «Бабблин-Брук» сказал, что ваша лодка стоит здесь дольше всех, и посоветовал обратиться к вам.
Неуклюжий прием сработал, и женщина расслабилась.
— Вы здесь давно пришвартовались, мэм?
— Несколько недель, да, примерно. Но вам лучше поговорить с хозяином «Флайера». Он художник. Он все подмечает.
Томми отбарабанил все положенные вопросы, но женщина оказалась из тех, кто почти ничего вокруг себя не видит, а увиденного не замечает.
Короче говоря, ей было плевать.
Он поблагодарил ее и с некоторым облегчением и даже волнением (он никогда не видел живого художника) направился к «Флайеру» — маленькой лодочке подозрительного вида. Подозрительность ее заключалась в том, что каждый дюйм судна был расписан изображениями слонов.
Только слонов — и больше ничего.
Томми сразу заметил, что окна на лодке были закрыты, а дверь — заперта на висячий замок, и потому наказал себе не забыть и зайти позже. Погода стояла хорошая — стоило ли удивляться тому, что художник схватил кисти-краски и ушел писать какой-нибудь сельский пейзаж.
Хотя, как догадывался Томми, слоны ему там вряд ли попадутся.
Глава 4
По широким бетонным ступеням Джанин поднялась в офисную часть здания, перехватив по дороге взгляды двух констеблей в форме. Вид у них был совершенно младенческий, и на последней ступеньке Джанин специально вильнула попкой, чтобы поддразнить их. На ней был ее стандартный офисный костюм: темно-синяя юбка, белая блузка и черный вязаный кардиган — подарок матушки, который, разумеется, Джанин обязана была носить.
Вот она и носила — на работу.
По правде говоря, когда она надевала этот кардиган, светлые ее волосы приобретали идеальный оттенок, а запястья и плечи начинали казаться обманчиво хрупкими. Все просто: сержант Тайлер принадлежала к числу тех женщин, которые прекрасно выглядят в любом наряде, и оттого неизменно возбуждают зависть в товарках.
Десяток краж со взломом, таран, неудавшийся грабеж плюс ассортимент хулиганских выходок в нетрезвом виде — все как обычно, потому что вечерняя смена уже кончилась, а дневная только заступала.
Больше всего Джанин не любила дежурить по ночам. Ночью никогда ничего не происходило. Ну, разве что к самому концу смены.
— Сэр, — сказала она, поняв, что он ее увидел, и улыбнулась ровно настолько, насколько это было
