Рик Рид - Епитимья
Казалось, он старается пробуравить в нем дыру. Эвери переминался с ноги на ногу.
— Я прав?
— Ты восприимчивый мальчик. — Моррис оглядывал его с головы до ног. — Очень восприимчивый. Может быть, тетя Адель была права.
— Кто?
— Неважно. — Моррис сложил носовой платок и положил его в карман. — Знаешь, сынок, за этим кроется больше, чем ты сказал. То, что я делаю... это как бы епитимья, искупление. Ты понимаешь мою мысль?
Дуайт покачал головой и рассмеялся.
— Тебе пора возвращаться в ящик. Мне надо покормить остальных. — У Морриса округлились глаза. — Если бы с остальными было так же легко, как с тобой.
— Обещаю, мистер Моррис, никогда не причинять вам неприятностей.
Моррис улыбнулся.
— Зови меня Дуайтом, сынок, ладно?
— Конечно. Спасибо. — Эвери последовал за ним к своему ящику.
Он решил, что не будет просить Дуайта не сажать его в ящик, зная, что такая просьба была бы преждевременной — для этого еще не настал момент, это только настроит Дуайта против него и помешает выполнить задуманное. Вместо этого он, опережая приказание Дуайта, поспешил залезть в свой ящик и улечься в нем.
Дуайт присел на корточки возле ящика и смотрел на него. Он улыбался.
— Ты особенный. Ты уверен, что это действительно так?
— Не знаю, что вы имеете в виду.
— Неважно. Думаю, я знаю, что ты за птица.
Он достал кусок веревки.
— Запястья, — сказал он, и Эвери свел свои запястья вместе и добровольно поднял руки, чтобы Дуайт мог их связать.
Дуайт все скручивал и скручивал их веревкой, потом завязал узел.
— Щиколотки, — сказал он, и Эвери молча поднял свои щиколотки, ожидая, когда Дуайт повторит всю процедуру. — Ты знаешь что-нибудь о том, где я могу найти Джимми Фелза? -
Вопрос застал Эвери врасплох. Не зная, как разыграть эту карту, он мысленно прикидывал, что ему делать: рассказать ли о Джимми все, что он о нем знал, и таким образом добиться полного доверия... Но возможно, тем самым он подвергнет еще одного члена своей компании опасности... Впрочем, Эвери не хотелось больше думать об их судьбе.
Он не мог одновременно заботиться о них и продолжать то, что за- -думал. Он мог бы солгать и сказать, что не знает, где искать Джимми. Но тогда он тут же утратит доверие Дуайта, потому что тот понял бы, что Эвери солгал.
— Сынок? Ты меня слышал?
— Конечно, Дуайт. Я пытался сообразить, где его можно найти.
Эвери знал, что Дуайт разыщет Джимми с его помощью или без нее, но он мог попытаться увеличить свои преимущества, продолжая добиваться его расположения и доверия.
— Знаете, есть несколько мест, где он может быть. Мог вернуться обратно в «Чикен Армз». Собственно, знаете, это и есть его дом. Или он мог бы околачиваться возле галереи «Сьюпер-Пауэрс». Он проводит там довольно много времени, постоянно ошивается вокруг. Да, еще его мать... — Тут Эвери помолчал. — Я не знаю точно, на какой улице она живет. Но я узнал бы здание, если бы увидел. Может быть, это Уинтроп. — Эвери с сомнением покачал головой. — Нет, я не уверен.
— Огромное спасибо, сынок. Ты мне очень помог. — Дуайт улыбнулся ему, и Эвери ответил улыбкой.
Он продолжал улыбаться до тех пор, пока Дуайт не поставил крышку ящика на место. И именно тогда он понял, что обречен и что худшее впереди.
У него появилось желание пососать большой палец.
Дуайт сидел на деревянных ступеньках лестницы, ведущей в подвал, и размышлял. Теперь, после того, как все его «зверьки» были накормлены и напоены, он раздумывал, как ему раздобыть последнего.
Он теперь жалел, что написал Джимми то письмо! Какая глупость! Ему даже не требовалась нотация тетки, чтобы корить себя. Он был уверен, что если мальчишка прочел письмо, то теперь он начеку — либо скроется, либо, что еще хуже, обратится к кому-нибудь за помощью.
Дуайт знал, что ему пора кончать эту историю побыстрее. Слишком часто он видел в своем воображении мигалки полицейских машин, их свет на стене его гостиной, когда они окружают его дом.
«Мальчик, ты идиот, мальчик».
Дуайт поднял голову и увидел тетю Адель, стоящую на верхней ступеньке лестницы. Она. смотрела на него сверху вниз. «Ответ ясен: он такой же уродливый и толстый, каким был ты». Тетка нетерпеливо выдохнула в раздражении: «Неужели я все должна тебе подсказывать?»
Дуайт уставился на свои руки. Он хотел спросить тетку, откуда такая уверенность, но, когда обернулся, — вопрос уже висел на кончике его языка, — она исчезла.
Дуайт почувствовал острую пульсирующую боль в висках и начал яростно тереть лоб, но это не помогло. Тогда он стал бить себя по голове, чтобы усмирить боль. Хватит, решил он и встал.
Эвери впал в дремоту. Он видел во сне огонь, но проснулся, и — снова темнота.
Шаги, он услышал сначала шаги, а затем шорох — кто-то открывает ящик! И тут же свет затопил его тесное убежище. Эвери скосил глаза на Дуайта и попытался улыбнуться.
— Ты стал бы моим помощником? Это может спасти твою жизнь. Мне надо найти Джимми. Быстро найти, и я думаю, ты сможешь мне помочь в этом.
— Могу, — сказал Эвери. — Я могу.
— Хорошо. Нам надо действовать и — немедленно.
Дуайт встал на колени у ящика и начал развязывать Эвери. Минуту помедлил.
— Только помни, сынок, я не глуп.
Он вытащил револьвер и показал его Эвери.
— Это тоже мой помощник. Не забывай о нем.
Эвери улыбнулся:
— Я обещаю, мистер Моррис, он вам не понадобится.
Глава 26
Теперь, оказавшись здесь в одиночестве, Ричард разглядел, какой заброшенной выглядит комнатка в «Чикен Армз». Все, что он мог заметить, когда был тут с Джимми, это самого Джимми. Его обаяние скрашивало убожество и запущенность комнаты, которые сейчас бросались в глаза.
Одно окно загорожено доской, другое покрыто сетью трещин, и от сильного порыва ветра может вот-вот развалиться. Окно скупо пропускало зимний серый свет. Старые матрасы, занимавшие угол, были свалены горой и покрыты сверху рваными одеялами и куртками — грязными и вонючими. Ричард подумал о паразитах. Пол был завален жестянками из-под газированной воды и пива, винными бутылками, коробками и сумками из-под еды, в которых выдают пишу на вынос в таких заведениях, как «Макдоналдс» и «Бургер-Кинг».
Ричард сидел среди этого запустения, удивляясь, как ребятишки могли здесь жить и оставаться здоровыми. Изо рта у него шел пар.
Где же мог быть Джимми? Когда Ричард, задыхаясь, бежал к дому, он надеялся, что еще застанет его.
На бегу от Шеридан-роуд до Лоренс-авеню он в уме репетировал все, что собирался сказать. Если он найдет нужные слова, то сможет заставить Джимми понять, что его влечение к мальчику было вне его власти и контроля, хотя он денно и нощно боролся с ним. Он думал, что сумеет сравнить это чувство с чем-нибудь, что мальчик сможет понять, как, например, алкоголь или наркомания, он искренне признается ему, какими сильными были эти чувства. Он надеялся, что Джимми сможет понять: он ненавидел свое вожделение больше, чем сам мальчик. Наконец, он хотел объяснить Джимми, что его любовь к нему была чистой и он действительно хотел ему помочь.
Но когда он добрался до этой маленькой квартирки, его встретила пустота. Целых пятнадцать минут Ричард блуждал по этому чертову дому, заглядывая во все закоулки, надеясь найти мальчика, хотя сознавал, что это безнадежно.
Остальные комнаты были еще в худшем состоянии, чем та, которую занимали дети. В некоторых обвалились потолки, в других по стенам расползалась плесень, кое-где как напоминание о былой жизни сохранились обрывки обоев.
Роясь в постели и мусоре на полу, Ричард надеялся отыскать там ключ к местонахождению Джимми. Но все, что он нашел, было столь же безликим, как и мусорная корзина, в которую собирали отходы отовсюду и без всякой системы. Никаких следов цивилизованной жизни — записных книжек, почты, квитанций на подписку журналов, телефонных справочников или даже клочков бумаги.
Эта комната была не чем иным, как кратковременным убежищем, укрытием от холода, пристанищем для отчаявшихся, которые проводили свою жизнь на улицах. Была для них спасением — вот и все.
А знал ли вообще кто-нибудь из этих детей, что это такое —иметь свой дом?
Прочесывая комнату взглядом, он еще раз подумал: это лишь место, где можно провести ночь.
Ричард закрыл за собой дверь, хотя и сознавал бессмысленность своих действий: здесь нечего было красть, а закрытая дверь не спасала от холода.
Он прошел через холл, отметив движение света, — послеполуденное солнце падало теперь косыми лучами через входную дверь, образуя ломаные линии на косяке. Остановился на миг, вдыхая запах плесени. Природа восторжествовала над созданной человеком средой обитания.
Как-нибудь надо найти время и позволить себе удовольствие довести эти философские мысли до логического конца (в своих проповедях он имел обыкновение говорить о побеждающей силе солнечного света и о том, как человеческие труды, какими бы великими они когда-то ни были, в конце концов сходят на нет, когда-нибудь, но не сейчас; теперь на чаше весов были жизни.
