Рик Рид - Епитимья

Пролог

Благодарю Жанну Кавелос за ее редакторскую мудрость и Рона Уолтера за его поддержку и одобрение.

Моей матери и памяти моего отца

Дождем прольет Он на нечестивых горящие угли, огонь и серу и ужасные болезни...

Окраины Чикаго могут похвастаться весьма пестрым пасьянсом: здесь сельские жители из Кентукки; яппи [1], пересматривающие свою жизнь и подпирающие спинами ветшающие серые камни домов; бедные и бездомные...

И ребятишки.

Если вы оказываетесь на окраинах в детском возрасте, то очень быстро узнаете: единственный способ выжить на улице — узнать ее. Те, кто не усвоил этого урока, обычно не могут выжить на маленьком, перенаселенном клочке земли, ограниченном с одной стороны холодными водами озера Мичиган, с другой — приходящими в упадок зданиями, грязными улочками и другими приметами городского запустения.

Дети окраин делятся на три категории. Невидимые — это те, кто ходит в школу, возвращается домой и делает уроки, кто редко отваживается выходить на улицу, кто не играет в Галерее и не околачивается поблизости от супермаркета Бутера, выклянчивая мелочь. Они знают: чтобы выжить, надо остаться независимым. Эти дети — а обычно это дети эмигрантов из Азии — позже покинут окраины, где жили, и двинутся на север в поисках лучшей жизни.

Есть среди детей потаскушки и беглецы. Часто эти две группы перемешаны; сбежавшие из дома скоро узнают, что сексуальные услуги в обмен на деньги означают возможность не умереть с голоду. Мораль отступает перед лицом голода.

Чтобы выжить, эти дети идут на все.

«Не так уж и плохо... Я, знаете ли, не собираюсь заниматься этим всю жизнь. Придет день — и я оставлю это. Я знаю, что сумею... У меня хватит сил. Я могу продавать свое тело, но никто не отнимет у меня душу. А в счет идет только это». (Мирэнда, проститутка-подросток.)

Многие из них ищут спасения в наркотиках (здесь легко можно раздобыть крэк; привлекает его доступность, низкая цена, не говоря уж об иллюзии бегства от враждебной реальности улиц), в алкоголе (популярны крепленые вина, такие как «Бешеная собака» 20/20 и «Сиско») и в сексе.

СПИД в расчет не принимается.

«Гомики гоняются за этим. Ну, знаете, ребята из Холстэда. Когда я отправляюсь с кем-нибудь из них на свидание, я должен убедиться, что он чистый. Многое можно узнать по тому, как человек выглядит: как он одет, в какой машине ездит. Большинство из моих клиентов женаты. Я никогда не пойду с подонком». (Джимми, мальчик-проститутка тринадцати лет.)

Выбирая жизнь потаскушки, никто из них не сознает опасностей, с которыми столкнется. Джоны Уэйны Гэйси, Ларри Эйлеры и Джеффри Дамеры живут лишь в кинолегендах и сказках на страницах газет. Убийцы и многие другие, менее подлые, но способные причинить зло этим детям, кажутся нереальными до того момента, пока какой-нибудь из них не наносит удар. До того момента, когда уже слишком поздно.

Этих детей объединяет с более благополучными сверстниками лишь одно — неиссякаемая вера в то, что они неуязвимы, что с ними не может случиться ничего дурного.

«Я могу заработать сто долларов за ночь». (Крошка Ти, мальчик-проститутка пятнадцати лет.)

И вместе с этой верой приходит надежда. Надежда на то, что если очень постараться, то они встретят богатого клиента, который избавит их от этого нищенского существования, и им не надо будет искать теплое местечко, чтобы выспаться, или изощряться целый день, чтобы поесть. Все дети, зарабатывающие НА ЖИЗНЬ проституцией, скажут вам, что делают это за деньги и что привлекает их исключительно вознаграждение, якобы достаточно солидное.

На самом же деле этих детей можно заполучить всего за пять — десять долларов, если клиент умеет торговаться. И умеет распознать отчаяние на юном лице. И знает, как этим отчаянием воспользоваться.

«Один из моих клиентов... о! он со мной обращается как с собственным сыном. Ты знаешь, я прямо-таки пританцовывая прохожу мимо этого ублюдка привратника в доме моего клиента на Золотом берегу. Любо-дорого смотреть... И этот тип пропускает меня без единого слова. Вот почему, когда я с Солом, парень, я знаю, что не одинок, что я кому-то нужен. Понимаешь?» (Уор Зон, пятнадцати лет.)

Самые хитрые — те, кто находит добычу на улицах. В поисках поживы они бороздят окраины, и успеха добиваются лишь опытные ловцы. Опыт же дается нелегко. Те, кто выигрывает, знают, как манипулировать ребенком, пропитанным смрадным дыханием улиц. Они знают, как обмануть ребенка, как использовать невинность, которую не могли уничтожить ни наркотики, ни проституция (даже большой опыт в этом ремесле), ни побои, ни групповое насилие, ни алкоголь. Посмотрим, например, какая сцена здесь разыгрывается одним ничем не примечательным субботним вечером...

По Кенмор-стрит на окраине Чикаго прошелестел журнал, половина страниц которого покрыта копотью и грязью. Толстый мальчик по имени Эвери поднял его, вытащив из канавы. Поглядел на фотографии зданий, очень похожих на те, что окружали его, и еще немного полистал.

Потом ухмыльнулся.

Швырнул журнал обратно в канаву. На грязный тротуар падал мокрый снег.

Часть первая

Глава 1

Лоренс-авеню оживлена, возбуждена; оживление это, однако, умерял холодный дождь. Здесь, на окраине Чикаго, отражались на черной мостовой ярко-синие, желтые и зеленые огни. Прохладный ночной воздух. Из-под крышек люков вырывается белый пар. Бледные огоньки в окнах баров по, соседству манят прохожих обещанием «рождественского веселья».

Джимми Фелз стоит на углу улицы. В свои тринадцать он уже знает, какие позы нужно принимать. В том, как прислонился он к двери магазина, — небрежный вызов; выставленное в сторону бедро — знак тем, кто проезжает мимо медленнее других. На нем выцветшая джинсовая куртка, под ней — рубашка «Металлика», джинсы, все в заклепках, и туфли «Рибок». Его рваная рубашка намеренно надета так, что обнажен сосок и видна полоска белой гладкой кожи на животе. Воротник рубашки срезан, на шее — золотая цепочка, поблескивающая в свете уличного фонаря.

Зеленые глаза, глядящие в упор с бледного лица, выражают ранний, не по годам опыт. Он подносит сигарету к полным губам, слишком женственным и пухлым для мальчика, слишком зрелым, чтобы быть невинными. Он блондин. Его недавно вымытые волосы еще влажны и кажутся темнее, чем обычно.

Он старается не слишком обращать внимание на проезжающие мимо машины, некоторые из них замедляли ход, когда какой-нибудь пассажир его разглядывал. Он знал: нужно не подавать виду, что ты голоден, пусть считают, что делаешь им одолжение... Всегда надо иметь какое-то преимущество. Эта уличная мудрость словно передавалась по наследству. И нужно помнить о Гэйси. Помнить о Ларри Эйлере и о том, что он сделал с Дэнни Бриджесом, мальчиком, окончившим свои дни не лучшим образом: его разрубили на куски и выбросили на свалку. Надо было поскорее уматывать отсюда. Но он продолжал стоять у магазина, наблюдая, медленно переводя глаза с одной машины на другую и ловя уголком глаза направленные на него взгляды: он видел тени смотревших на него мужчин, казавшихся за стеклами машин темными призраками.

Дуайт Моррис разглядывал себя в зеркале ванной. Сорок два года, думал он, сорок два, а столько ни за что не дашь. Бейсбольная шапочка «Кабз» была надета козырьком назад. Обесцвеченная куртка «Ливайс» сидела мешковато. Манжеты на рукавах закатаны. Под курткой он носил старую серую фуфайку с капюшоном и на «молнии», расстегнутой ровно настолько, чтобы была видна майка «Нью Кидз». В зеркале не отражались его черные джинсы с заклепками и высокие башмаки «БН».

Дуайт улыбнулся своему отражению, обнаружив мальчишескую щербинку между зубами. Чуточку румян — это делало его похожим на возбужденного молоденького парнишку.

Он полагал, что должен выглядеть лет на двадцать пять моложе.

Джимми имел представление об их запросах.

Он замерз, но согреться не пытался. Это испортило бы позу. И вообще он крутой парень. Поэтому руки его прижаты к бокам; в одной из них, между большим и указательным пальцами, он держал сигарету — оранжевый огонек. Сколько ребят из пригородов сидели по домам с женами и детишками. Они смотрели Индиану Джонса [2], а на уме у них был его маленький тринадцатилетний задик.

— Тебе здесь не слишком холодно, малыш?

От звука девичьего голоса Джимми вздрогнул. Мирэнда. Сегодня вечером она надела черный котелок, черную, не по размеру просторную фуфайку, брюки цвета хаки, черные гетры и армейские ботинки. Господи!