Рик Рид - Епитимья
Джимми поднял голову, и по щекам его вдруг покатились слезы. Он в досаде поднял руку, быстро утирая их. Сжав плотно губы, он словно проглотил свою печаль. Нет, он не покажет этому мерзкому типу свою слабость.
Тип сжал его лицо в своих ладонях с такой силой, словно хотел раздавить его. Улыбки на физиономии как не бывало.
— Не плачь, малыш. Я ненавижу слезы. Разве твой папочка не говорил тебе: «Не плачь, а не то у тебя действительно появится повод поплакать?» — Он ненадолго замолчал, задумался. Потом сказал: — А ведь ты, наверное, не знаешь, кто был твой старик. Вероятно, твоя мамочка тоже этого не знает.
Джимми, не моргая, уставился на противоположную стену. Тип, конечно, был прав. Откуда ему знать, кто его отец.
— Ты будешь есть?
Вопрос, повисший в воздухе, остался без ответа, — слова, почему-то столь страшные, звучали у него в ушах зловещим эхом. Как хотелось ему повернуть время вспять, вернуться в те мгновения, когда этот тип еще не успел заговорить с ним. Тогда бы он ушел, и их знакомство не состоялось...
Дыхание Джимми участилось.
— Я не могу это есть. Я не могу...
— Тогда таскай это на своей харе, дерьмо неблагодарное.
В лицо ему полетели яйца и бекон. Джимми закрыл глаза.
— Мы покормим тебя. Ты ведь любишь, чтобы тебя кормили, паршивый потаскунчик? — Он схватил что-то с подноса. Свернувшись в комочек, Джимми пытался уклониться, но тип, прижав его руки, размазывал по лицу мальчика что-то липкое и жирное (джем вперемешку со стылым жиром, возможно, тараканов).
Когда мучитель его утихомирился, Джимми открыл глаза. Тип пристально смотрел на стену, смотрел не отводя взгляд от какой-то точки. Он бормотал:
— Надо убрать его отсюда, правда, тетушка? Марианна с Бекки будут через несколько дней, и я должен убрать его отсюда, чтобы не узнали... Правда, тетя, я ведь должен...
Глаза его остекленели, и Джимми показалось, что он даже не понимает, кто рядом с ним. Говорил он как-то монотонно, отрешенно, голосом, лишенным всяких эмоций.
Джимми повернулся, подтянув к подбородку колени. Он не мог больше слышать этот голос.
Темнота. Надо как-то удрать. Пустая комната освещалась лишь бледным светом зимней луны, проникавшим снаружи. Джимми знал: если он не выберется отсюда, этот человек его убьет.
Он думал: как же случилось, что он зашел столь далеко — и так быстро? Три года назад он воровал конфеты из аптеки на углу, играл в прятки. И толком не знал, что такое секс. Теперь он знает, знает слишком много.
Шаги за дверью. Сделав отчаянное усилие, он подтянул к животу вновь связанные лодыжки, свернулся калачиком, готовясь к обороне.
Дверь открылась. Джимми закрыл глаза. Он слышал, что тип приближается к нему, слышал хруст его суставов, когда тот присел на корточки.
Может, притвориться спящим, и он оставит меня в покое?
Рука, липкая и теплая, пробежала по его телу. Джимми содрогнулся.
— Я знаю, ты не спишь.
Говорил он монотонно и бесстрастно. Голос этот словно прорезал темноту, слова впивались в мозг. Спина Джимми покрылась холодным липким потом.
— Так что открывай глаза и взгляни-ка на меня.
Перекатившись на другой бок, Джимми сделал, как ему велели. Тип явился со свечой. Голый, он сидел на корточках рядом с Джимми, и теперь видно было, какой он пузатый. Живот его складками свисал между коленями. Грудь покрывала густая поросль черных волос. Член, твердый и красный, выдавался далеко вперед. Нет, пожалуйста, не надо больше. На полу стояла та же самая жестянка «Криско». Джимми заскулил, захныкал.
— Нравится то, что видишь?
Улыбка промелькнула на его лице, но тотчас же исчезла, словно умерла.
— Ты должен... а иначе ничего не выйдет. — Он придвинулся к нему, придвинулся так близко, что Джимми почувствовал на лице его зловонное дыхание. — Но это может тебе помочь, сынок. Надеюсь, ты это понимаешь.
И тут же, без всякой видимой причины, его лицо исказилось гримасой.
— Засранцы вроде тебя — вот кто разрушил мой брак. Просто-напросто погубили меня. Если бы не такие, как ты... — Он осекся, замолчал, пытаясь успокоиться. Потом продолжил тем же бесстрастным тоном: — Если бы не такие, как ты, я был бы счастлив. Порядочный отец семейства, которому нет нужды тайком от своей милой жены удирать из дома, чтобы возиться с такой уличной мразью, как ты. Но тебе-то я должен помочь. Я все исправлю...
Джимми не сводил с него глаз, ожидая истязаний, ожидая боли: он не знал, что ответить, чтобы помешать тому, что, он знал это, должно произойти.
— А теперь дай мне помочь тебе. Или хотя бы попытаться помочь.
Он перевернул Джимми на другой бок, отодвинув подальше от себя, и Джимми почувствовал, что его спине стало горячо, — растопленный воск капал на кожу.
Он вздрогнул, скорее от неожиданности, чем от боли. Воск быстро застывал. Тип снова перевернул Джимми к себе и стал капать горячим воском на его пенис. Джимми дернулся. Тип положил ладонь ему на живот.
— Лежи тихо. Будет лучше, если ты поможешь мне.
Он капал воском до тех пор, пока пенис и яички Джимми не покрылись восковой коркой.
— Я развяжу веревку, — зашептал тип, — чтобы нам удобнее было заниматься нашими уроками. Но без фокусов, малыш, иначе ты покойник. — Он хлестнул Джимми по лицу тыльной стороной ладони. — Понял?
— Да. — Только бы поскорее все это кончилось.
Мужчина схватил мальчика за лодыжки и закинул его ноги себе на плечи. И снова Джимми мысленно перенесся куда-то в другое место...
Позже тип вернулся. При свете свечи он казался высоким и грозным. На нем был длинный халат с капюшоном, в руке он держал тарелку.
— Я принес тебе поесть. — Он поставил тарелку возле Джимми. Мальчик инстинктивно зажал пальцами нос. В тарелке были экскременты.
— На этот раз ты все же подкрепишься. Ты ведь хочешь вырасти большим и сильным?
Джимми с ужасом глянул в тарелку. Он чувствовал, что его вот-вот вырвет.
— Ну давай, жри.
Джимми протянул руку и взял тарелку. Он не мог это есть, не мог... Глаза мальчика умоляюще смотрели на мужчину, но пристальный взгляд его мучителя был застывшим, в глазах не было ни искорки, не мерцало даже пламя свечи...
Свеча! Джимми осенило: может быть, вот его спасение! Только бы он отвернулся, — может, удалось бы поджечь его халат. Может, удалось бы... Но зачем ему поворачиваться?
Ответ на немой этот вопрос пришел с улицы. На противоположной стене комнаты промелькнула полоса света, послышался шум подъезжающей машины.
— Какого черта! — Мужчина резко повернулся к двери.
Джимми наклонил свечу, — пламя лизнуло подол халата. Он замер от ужаса при мысли, что его ждет, если попытка не удастся.
Халат довольно долго тлел — и вдруг вспыхнул ярким пламенем, охватившим едва ли не весь подол. Однако мужчина не чувствовал этого. А когда наконец понял, что горит, Джимми уже на месте не было: вскочив на ноги, он скользнул вдоль стены и затаился в углу комнаты, готовый к бегству.
И тут пламя, вспыхнувшее еще ярче, охватило уже весь халат. Наконец мужчина закричал — из глотки его вырвался Пронзительный, отчаянный вопль, полный боли и страдания. В комнате запахло горелым мясом.
— Сукин сын! — завопил тип, бросаясь на пол, он извивался, корчился, катался, пытаясь погасить огонь, при этом старался держаться подальше от стопок газет.
Джимми рванулся к двери, задыхаясь от дыма, заполнившего комнату. Его рука была уже на дверной ручке, когда он вдруг почувствовал, что его схватили за плечо. Он повернул ручку, отчаянно пытаясь вырваться, словно животное, попавшее в капкан.
— Нет! — закричал он. — Нет!
В этот миг еще одна рука вцепилась в другое плечо Джимми.
Джимми почувствовал, что его втаскивают обратно в комнату. Он вскрикнул, внезапно оказавшись на полу, — ничто не могло задержать его падения. Падая, он ударился о письменный стол. У него перехватило дыхание, в глазах потемнело.
— Неблагодарная мразь! — орал хозяин.
Комната наполнилась запахом паленой ткани и еще чем-то, сладковатым, тошнотворным — запахом горелого мяса, как сразу понял Джимми.
Но ожоги пострадавшего оказались, очевидно, не слишком серьезными. Во всяком случае они его не беспокоили. Он стоял над Джимми, злобно крича, извергая потоки ненависти. И вдруг, на секунду замолчав, он снова заговорил спокойно, монотонно, видимо, кому-то что-то объясняя:
— В конце концов, я должен был попытаться... — Тип взглянул куда-то в сторону. — В конце концов, я пытался сделать это для него. Я всего лишь хотел ему помочь. Вы же меня можете понять, я знаю, что вы можете... Я...
Он внезапно замолчал. Под окном хлопнула дверца машины. Послышался женский голос, хотя нельзя было разобрать слов.
— Марианна? — Тип вопросительно уставился на Джимми, как будто мальчик мог дать ему какой-то ответ. — Да, да! Я должен от него избавиться.
