Карен Роуз - Посчитай до десяти
И переходим к шагу номер три. Его побегу. Никто не видел, как он бежал к своей машине. Везение, сплошное везение. Нельзя рассчитывать на то, что и в следующий раз удача будет ему улыбаться. Нужно подготовить средство побега получше. Такое, которое ничего не даст полиции, даже если его кто-нибудь и заметит. Он улыбнулся. Он уже знал, что предпримет.
Он обдумал свой план. План вышел хороший. Но он вынужден был признаться самому себе, что именно секс придал плану завершенности. Ему и прежде доводилось убивать. Он и прежде занимался сексом. Но теперь, испытав убийство и секс одновременно, он уже не мог представить себе одно без другого.
Впрочем, ничего удивительного. Пожалуй, в этом заключается его единственная слабость. А возможно, и его самая большая сила. Из всего оружия, которое он когда-либо применял, секс был самым прекрасным. Самым основным.
Изо всех способов поставить женщину на место этот был самым лучшим. Молодые, старые… На самом деле это не имело значения. Удовольствие и облегчение приносил сам акт обладания — и понимание того, что в каждый день своей жизни они хоть раз да вспомнят, что слабы. А он — силен.
Его самая большая ошибка заключалась в том, что он оставлял их в живых. Именно из-за нее его когда-то чуть не поймали. Она чуть не обрушила на его голову наказание куда большее, чем он перенес в нелепом Центре для несовершеннолетних преступников. Из этого он также извлек урок, и доказательством тому стала Кейтлин Барнетт. Если планируешь изнасиловать женщину, позаботься о том, чтобы она не выжила и не смогла растрепать о тебе.
Но следует быть честным до конца. С технической точки зрения ночь прошла намного лучше, чем он смел надеяться. На самом же деле он потерпел неудачу. Он промахнулся. При свете дня пожар и даже обладание Кейтлин побледнели. Ведь дело не в пожаре как таковом. Пожар не может быть чем-то большим, чем инструментом. Дело в расплате. Возмездии. Старуха Дауэрти обманула свою судьбу. Уехала из города. На День благодарения. Хоть такую малость удалось узнать у девчонки. Но старуха рано или поздно вернется, и, когда она вернется, он будет ждать.
А пока нужно заняться остальными делами. Следующей в его мысленно составленном списке преступников стояла мисс Пенни Хилл. Она и старуха Дауэрти были закадычными подругами. Пенни Хилл поверила в ложь Дауэрти. Я тоже поверил. Сначала. Дауэрти обещала им безопасность. Он презрительно скривился. Надежду. Но в результате она стала обвинять их в том, чего они не делали. Она безжалостно нарушила свое обещание. Она вышвырнула их на улицу, а Хилл отправила их прочь, как бессловесную скотину. «Так будет лучше, — сказала им Хилл, сидя за рулем машины, следующей прямехонько в ад на земле. — Вот увидите». Но ничего лучшего они так и не увидели.
Она лгала, как и все остальные. Они с Шейном оказались беспомощными и бездомными. Уязвимыми. Теперь бездомной оказалась старуха Дауэрти. Достаточно скоро она станет беспомощной. А затем и мертвой. Теперь пришла очередь Пенни Хилл стать беспомощной и бездомной. И мертвой. Это справедливо. Говоря ее собственными словами, так будет лучше. Она увидит.
Он посмотрел на часы. Ему нужно успеть еще в одно место. Опаздывать нельзя.
Глава 2
Понедельник, 27 ноября, 06:45
Услышав крик и последовавший за ним оглушительный стук в дверь, Рид от неожиданности выронил зажим для галстука. Тот упал на пол и закатился под комод. Рид вздохнул:
— Входи, Бет.
Дверь распахнулась, впуская в спальню четырнадцатилетнюю Бет и ее трехмесячную овчарку, которая с разбега прыгнула на кровать Рида, приземлившись точно в центре покрывала. Пес встряхнулся, и во все стороны полетела грязная вода.
— Бигглз, фу!
Бет дернула пса за ошейник и стащила с кровати на пол, где он и уселся, вывалив розовый щенячий язык и придав себе забавный и милый вид, чтобы ни у кого не поднялась рука наказать его.
Рид растерянно смотрел на грязные полосы, оставленные собачьими лапами.
— Бет, я только что поменял постель. Я ведь говорил, чтобы ты мыла ему лапы и вытирала его, прежде чем впускать в дом. На заднем дворе хоть грязелечебницу открывай!
Губы Бет дрогнули.
— Зато теперь у него лапы чистые. А белье я постираю. Но сначала, папочка, дай мне денег на обед. Скоро приедет школьный автобус.
Рид сунул руку в задний карман брюк и достал кошелек.
— Я пару дней назад уже давал тебе деньги на обеды, разве нет?
Бет пожала плечами и протянула руку.
— Ты хочешь, чтобы я голодная ходила?
Он наградил ее подчеркнуто спокойным взглядом.
— Я хочу, чтобы ты помогла мне достать зажим для галстука. Он закатился под комод.
Бет опустилась на колени и пошарила рукой под комодом.
— Вот, держи. — Она вложила зажим отцу в руку.
Рид протянул ей двадцать долларов.
— Постарайся растянуть деньги хотя бы на две недели, ладно?
Она наморщила носик и стала так похожа на мать, что у Рида защемило сердце. Бет свернула банкноту и сунула ее в карман джинсов, которые раньше не казались такими облегающими.
— Две недели? Да ты, наверное, шутишь!
— А что, похоже на то? — Он смерил ее взглядом. — Бет, эти джинсы слишком узкие, — заявил он.
Ее лицо тут же приняло особое выражение. Черт, оно его просто бесило. Оно, похоже, появилось одновременно с прыщами и перепадами настроения. Сестра Рида, Лорен, мрачным шепотом сообщила ему, что его малышка уже не малышка. Господи. ПМС. Он не был готов к подобному. Но это, похоже, не имело значения. Его малышка стала подростком. Со дня на день уедет в колледж.
Его мысли вернулись к жертве, которую они обнаружили в развалинах дома Дауэрти. Если девушка училась в колледже и присматривала за домом, она не намного старше Бет, а Рид до сих пор не узнал, как ее зовут. Он до сих пор не получил никаких известий от Джо Дауэрти-младшего. Ему удалось выяснить, что владельцем сгоревшего дотла «шевроле» является некий Роджер Барнетт, но, когда они с Беном подъехали по адресу Барнетта, дома никого не оказалось. Он еще раз попытает счастья, и сегодня же — после того как заедет в морг и лабораторию.
Бет прищурилась и кислым голосом поинтересовалась:
— Ты хочешь сказать, что эти джинсы меня полнят?
Рид прищелкнул языком. На такой вопрос как ни ответишь — все будет не слава богу.
— Ничего подобного. Ты не толстая. Ты здоровая. Ты идеальная. Тебе нет нужды худеть.
Она закатила глаза, и ее тон стал страдальческим.
— Папа, у меня нет анорексии.
— Вот и хорошо. Я просто хотел сказать, что нужно пойти в магазин и купить джинсы другого размера. — Он слабо улыбнулся. — Ты слишком быстро растешь, доченька. Хочешь пройтись по магазинам? — Зажим для галстука все норовил выскользнуть у него из пальцев — они уже не были такими ловкими, как раньше. — Я подумал, что девочкам нравится ходить по магазинам…
Бет быстро взяла выполнение сложной задачи на себя: поместила зажим в нужное место и опытной рукой провела по галстуку. Выражение лица, которое он терпеть не мог, исчезло, сменившись лукавой улыбкой и озорным блеском в глазах.
— Я обожаю ходить по магазинам. Готова поспорить, что могу провести шесть часов в одном только «Маршалл-Филдз». Свитера, джинсы, юбки… А туфли? Только представь!
Рида передернуло: он слишком живо представил себе все это.
— Послушай, так нечестно!
Она рассмеялась.
— Маленькая месть за то, что назвал меня толстой. Значит, хочешь пойти со мной по магазинам, да, папочка?
Его снова передернуло.
— Честно говоря, удаление нерва без новокаина кажется мне куда менее болезненным. А тетя Лорен не сможет с тобой пойти?
— Я спрошу ее. — Бет наклонилась и поцеловала его в щеку. — Спасибо за деньги на обед, папочка. Мне пора.
Рид смотрел, как она стремительно уходит, а за ней мчится мокрый щенок. Хлопнула входная дверь — это Бет выскочила на улицу, — а он сидел и смотрел на кровать в грязных отпечатках от лап собаки, которую дочь упросила подарить ей на день рождения. Он понимал, что если хочет спать на чистых простынях, то лучше сменить их самому. Но тут его нос уловил дразнящий аромат кофе. Бет не забыла щелкнуть выключателем на кофеварке, потому он решил простить ей отпечатки лап на постели. Несмотря на случающиеся иногда перепады настроения, она хорошая дочь.
Рид душу бы отдал за то, чтобы она такой и оставалась. Он покосился на фотографию на тумбочке. Кристин спокойно смотрела на него, как и все одиннадцать лет. Сидя на краю кровати, он взял фотографию и вытер рамку рукавом рубашки. Кристин наслаждалась бы взрослением Бет: всеми этими походами по магазинам, задушевными беседами… Он подозревал, что даже «особое выражение лица» ее бы не расстроило. Когда-то он проклинал этот мир за то, что у его жены не будет возможности все это пережить. Но сегодня… Он поставил фотографию снова на тумбочку так, чтобы в точности накрыть свободный от пыли прямоугольник. Одиннадцать лет спустя гнев сменился грустью и смирением.
