Час убийства - Гарднер Лиза

– Какая? – решительно спросил Куинси. – Скажите нам

– Особый агент Маккормак упомянул о том, что стал получать телефонные звонки по поводу того дела. Он предполагал, что звонит кто-то близкий к убийце, родственник или жена. У меня появилась другая мысль. Поскольку те письма к редактору были очень краткими, а большинство убийц со временем становятся многословнее…

– О нет! – Куинси закрыл глаза, обдумывая эту мысль. – Если «несуб» чувствует вину, если дистанцируется от убийства…

– Я хотел, чтобы особый агент Маккормак либо попытался записать на пленку эти звонки, либо слово в слово записывал эти разговоры на бумаге, как только отключит телефон, – продолжил Эннунцио. – Тогда я мог бы сравнить язык звонившего с текстом писем. Видите ли, я не думаю, что с ним разговаривает какой-то родственник. Возможно… особому агенту Маккормаку звонит сам убийца.

Глава 24

Тине снился огонь. Она была привязана к столбу посреди кучи дров, пламя жгло ей ноги, а собравшаяся толпа ликовала. – Мой ребенок! – закричала она. – Не причиняйте вреда моему ребенку!

Но никого этим не тронула. Люди смеялись. Пламя плескалось об ее тело. Обожгло ей пальцы и стало быстро подниматься к локтям. Потом вспыхнули волосы, языки пламени обжигали уши, опаляли глаза. Жар становился сильнее, проникала в рот, обжигал легкие. Глазные яблоки расплавились. Тина почувствовала, как они текут по лицу. Затем огонь проник в глазницы, жадно пожирая их, мозг закипел, и лицо отделилось от черепа…

Тина внезапно проснулась. Голова ее рывком поднялась с камня, и она сразу же осознала, что глаза совершенно заплыли а кожа словно в огне.

Комары по-прежнему облепляли ее голову. Желтые мухи тоже. Она стала слабо их бить. Они высосали ее кровь. Им нужно бы оставить ее и поискать более свежую добычу, а не изможденную девушку, умирающую от жажды. Насекомые, очевидно, такого желания не испытывали. Тину заливал пот, что, видимо, превращало ее в пищу богов для насекомых.

Жарко, до чего же жарко! Солнце уже находилось прямо над головой. Тина чувствовала, как оно обрушивается на нее сверху, жжет пораженную укусами кожу и запекшиеся губы. Горло распухло и пересохло. Кожа на руках и ногах стягивалась под свирепыми лучами. Тина походила на кусок мяса, слишком долго лежавший на солнце. Буквально провяленный.

Нужно двигаться. Нужно что-то делать.

Тина уже слышала в глубине сознания этот голос. Поначалу он давал ей надежду. Теперь переполнял отчаянием. Она не могла двигаться, не могла ничего делать. Была всего лишь пищей для комаров, и если слезет с этого камня, станет пищей еще и для змей. До того как глаза полностью заплыли от комариных укусов, Тина осмотрелась. Она находилась в какой-то открытой яме со стенами высотой от десяти по пятнадцати футов, широкое отверстие зияло вверху по меньшей мере в двадцати футах. У нее был камень, служивший ложем. Сумочка. Галлоновая бутыль воды, которую этот мерзавец, видимо, спустил вниз, чтобы поиграть со своей жертвой.

Вот и все. Яма, камень, вода. Кроме этого, только вонючая грязь, медленно вытекающая из-под ее камня. И Тина никак не могла сойти с него в эту мерзость. Она видела, как комари двигались в этом болоте вокруг нее. Черные скользкие твари, которые точно не откажутся попировать человека плотью. Они безумно пугали ее.

«Попей».

«Нельзя. У меня не останется воды, и тогда я умру».

«Ты умираешь. Попей».

Тина нащупала бутыль. Она тоже была горячей. Тина попила немного, когда проснулась в первый раз, но потом поспешила закупорить драгоценную воду. Запасы ее были ограниченны. В сумочке лежала упаковка жвачки и пачка с шестью крекерами из тертого арахиса. Был еще пакетик с двенадцатью солеными сухариками, необходимыми беременной женщине.

Беременной. Ей было необходимо выпивать в день по меньшей мере восемь стаканов воды, чтобы поддерживать зарождающуюся в ней новую жизнь. Кроме того, принимать с пищей дополнительно триста калорий и много отдыхать. Нигде в книге для будущей матери не говорилось о том, как прожить на трех глотках воды и двух крекерах. Долго ли она продержится таким образом? Долго ли продержится ее ребенок?

Эта мысль привела Тину в уныние и вместе с тем придала ей сил. Внутренний голос прав. Она не выживет на этом Богом забытом камне, в этой Богом забытой яме. Она уже умирает. Нужно бороться.

Тина распухшими пальцами начала решительно отвинчивать пластмассовую пробку бутыли. В последнюю секунду пробка с громким хлопком соскочила и улетела куда-то в грязь, Ничего. Она поднесла горлышко ко рту и стала жадно пить Горячая вода отдавала пластиком. Каждый глоток смягчал саднящее горло. Наконец Тина оторвала бутыль от губ, тяжело дыша и испытывая страстное желание пить еще.

Жажда казалась самостоятельным существом, только что пробудившимся и уже алчным.

– Сухарики, – сказала себе Тина. – Соль полезна. Она осторожно поставила бутыль, нащупав на камне потайное место, потом нашла сумочку и после мучительной возни с застежкой-молнией открыла ее.

Комары, привлеченные запахом свежей воды, вернулись.

Желтые мухи кружились у губ Тины, садились в их уголки и жадно всасывали влагу прямо из ее рта. Тина злобно била их и испытывала краткое удовлетворение, чувствуя, как пухлые тельца насекомых лопаются под пальцами. Потом налетели мухи, стали ползать по губам, по глазам, тканям внутренного уха, и она поняла, что надо оставить их в покое. Не обращать внимания на постоянные колющие укусы, на жуткий отвратительный шум. Прекратить битву или определенно проиграть войну.

Тина стала обыскивать сумочку. Коснулась пальцами пакетика с сухариками и вытащила их. Отсчитала шесть. После нескольких движений челюстью они исчезли. Соленые, сухие, сухарики сразу же усилили ее жажду.

Всего один глоток, подумала Тина. Запить сухарики. Смягчить боль, потому что, Господи, мухи, мухи, мухи. Они были повсюду, жужжали, кусались, и чем больше она старалась не обращать на них внимания, тем больше их ползало по ее коже и впивалось жалами в ее плоть. Так она не спасется. Так она сойдет с ума, а самое малое, на что способна сумасшедшая, – это пить.

Тина потянулась к бутыли, но тут же отдернула руку. Нет, она пила. Ела. Мало, но хватит и этого. В конце концов, она не знает, долго ли пробыла здесь. Раньше Тина тщетно кричала целый час. Насколько она могла судить, этот гад бросил ее в каком-то глухом, безлюдном месте. Если так, остается рассчитывать только на свои силы. Нужно быть рассудительной, спокойной. Нужно придумать план спасения.

Тина протерла глаза. Их тут же стало жечь. Приятно было бы ощутить воду на лице. Если промыть глаза, возможно, они чуть приоткроются и она что-то увидит. Смыть пот, тогда комары наконец оставили бы ее в покое.

Глупость. Несбыточная мечта. Она в поту с головы до ног, зеленое платье прилипло к коже, белье промокло насквозь. Такую жару Тина ощущала только в финской сауне. Умывание принесло бы облегчение на две секунды. А потом она снова стала бы потной и жалкой.

Главное – беречь припасы, расходовать их экономно.

И нужно спрятаться от солнца. Найти на день тенистое, прохладное место. Потом она выберется отсюда ночью.

Тина вспомнила прогноз погоды. Все усиливающаяся жара. К концу недели температура, возможно, повысится до сорока градусов. Мало времени, тем более что она уже чувствует себя такой разбитой. Нужно двигаться. Выбраться из этой ямы или умереть здесь.

Умирать Тина пока не собиралась.

Она раздвинула пальцами опухшие веки, хоть это было и больно. По лицу потекла какая-то густая жидкость. Тина держала веки раздвинутыми, позволив себе лишь несколько раз мигнуть.

Вначале ничего. А потом… что-то липкое сползло с ее глаз, и постепенно стал появляться мир. Яркий, грубый, суровый.

Тина осмотрелась вокруг. Внизу была какая-то густая, грязная жижа. Наверху, в пятнадцати – двадцати футах, отверстие ямы. А за ним? Она не знала. Не видела никаких признаков кустов или деревьев. Однако наверху наверняка лучше, чем здесь, внизу.