Борис Старлинг - Шторм
– Кто брал его в руки?
– Я. Кирсти, мой секретарь. Ты.
– Кто-то из вас использовал перчатки?
– Нет.
– Бога ради, почему ты не предупредил меня, чтобы я не оставила на нем свои отпечатки?
– Кейт, я морской инспектор, а не полицейский из подвижного отряда. Ни с чем подобным мне сталкиваться не приходилось. Прости, если я не сделал все, как положено.
Его руки дрожат.
До сих пор, а она на полпути к сорока годам, Кейт никогда не видела отца напуганным. Его лицо просто неподвластно страху, оно непроницаемо, как поверхность скалы. И поскольку она знала его только в детстве, он так и оставался для нее более иконой, нежели чем-либо другим. Поначалу казался непогрешимым, какими часто кажутся детям родители, потом пришла обида, но, хорошо ли, плохо ли она к нему относилась, ей просто в голову не приходило, что он может чего-то бояться. И вообще проявлять какие-либо эмоции.
В первый раз она увидела в своем отце человека. Неожиданно ее тоже охватывает страх, страх за Фрэнка. Целых двадцать лет она отгораживала его от своей жизни, и вот он снова, нежданно и непрошено, вламывается туда и, просто в силу того, кто он есть, берет в свою руку ее сердце.
Кейт торопливо возвращает ему письмо, чтобы сжать кулаки и справиться с дрожью в собственных руках. Слишком взволнованная даже для того, чтобы извиниться (она не уверена ни в том, какие слова произнесет, ни в том, как они прозвучат), Кейт мямлит насчет того, чтобы зайти внутрь, и спешит к входу в гостиницу.
В фойе они садятся. Слишком низкая спинка диванчика врезается в ее лопатки, но ей не до того. Некоторое время, собираясь с духом, она смотрит на пару лениво кружащих в аквариуме рыбок и не сразу соображает, что рыбки искусственные и не тонут только благодаря постоянно поднимающемуся снизу потоку воздушных пузырьков.
– Давай посмотрим еще.
Он вручает ей письмо.
"Мы взорвали тот корабль. Если вы не прекратите расследование, мы пришлем вам маленький презент (бомбу) по почте. Оставьте мертвых в покое".
Кейт поднимает листок на свет.
– Бумага обыкновенная, никаких водяных знаков. – Она подносит его ближе к лицу и добавляет: – Шрифт тоже обычный, распространенный. Отпечатано, похоже, на лазерном принтере.
Листок ложится ей на колени.
– Либо тут какой-то дьявольский замысел, либо это просто дурацкая шутка.
– Последнее вероятнее. Мы получаем сотни таких писем по каждому серьезному делу, по которому работали.
– Но если они взорвали паром, сомневаюсь, чтобы у них возникли какие-либо проблемы при выполнении и этой угрозы.
– Если. Гораздо более вероятно, что это псих.
– Более вероятно? Это самое большое, чем ты можешь меня успокоить, Кейт?
– Мы все время оцениваем вероятности, в противном случае нам вообще ничего не удавалось бы добиваться. Ты слышал о "Бритве Оккама"? В большинстве случаев именно самое вероятное объяснение является правильным. Самое короткое расстояние между двумя точками – прямая линия. Что говорят американцы? Если это похоже на морковку, пахнет как морковка и на вкус как морковка, это вероятно...
– Генетически модифицированная.
Она смеется, искренне и непринужденно, как она смеялась в детстве, когда он переворачивал ее вверх тормашками и щекотал. Но когда осознает это, смех обрывается.
""Бритва Оккама". Исходя из этого принципа можно утверждать, что убийцей Петры Галлахер должен быть Дрю Блайки".
– Ты, должно быть, собираешься осмотреть место, да?
Это снова говорит профессионал.
– Сегодня утром.
– Сообщи мне о результатах. Если обнаружится, что взрыв действительно имел место, я отдам письмо экспертам, ну а в противном случае можно будет признать, что это писал сумасшедший. Годится?
– Это логично. Договорились.
– Хорошо. – Она смотрит на часы. – Мне пора ехать, не то придется гнать, а дорожная инспекция здесь – сущие звери. Позволь мне забрать это письмо и конверт, в котором оно пришло. Я положу его в пластиковый пакетик, чтобы больше никто к нему не прикасался. На всякий случай.
Он идет в конференц-зал за конвертом и возвращается с письмом, держа его кончиками пальцев.
– Пока, Кейт.
– Пока.
Сев в машину, Кейт ловит себя на том, что едва не сказала: "Пока, папа".
* * *– Блайки хочет тебя видеть, – говорит Фергюсон, как только Кейт заходит в совещательную комнату.
– Что ему надо?
– Не говорит. Хочет поговорить с тобой, причем с глазу на глаз.
Надеясь, что ночь, проведенная в каталажке, вправила Блайки мозги, Кейт выходит из совещательной, покупает в автомате чашечку кофе и направляется в камеру, где содержится задержанный.
– Группа крови, обнаруженной под ногтями Петры, совпадает с вашей. Причем это редкая группа, имеющаяся лишь у трех процентов населения. Думаю, вы решили сознаться.
– Нет. Я решил рассказать, где был в ночь на понедельник.
– А это не одно и то же?
– Нет. Я выяснил, что у Петры завелся приятель.
– Когда вы это узнали?
– Вечером в понедельник.
– И решили вышибить из нее эту дурь колотушками?
– Опять же нет. Я вышиб эту дурь из него.
Кейт смотрит на Блайки оценивающе. Если так, его нежелание говорить, где он был той ночью, понятно. По существу, он только что повесил на себя обвинение в умышленном нанесении телесных повреждений. Кроме того, она может пришить ему еще и попытку воспрепятствовать правосудию, и дачу ложных показаний, обернувшуюся для полиции напрасной тратой времени. Он солгал насчет того, где был, и солгал насчет того, что не знал, где спала Петра. Однако даже три этих обвинения в совокупности ничто по сравнению с обвинением в убийстве. Понимая это, Блайки решил выбрать из двух зол меньшее. У него просто нет другого выхода: чтобы очиститься от обвинений в одном преступлении, ему приходится сознаться в другом.
Кейт задумывается о том, когда именно он стал взвешивать свои возможности – наверное, сразу после того, как ему зачитали его права. Наверняка за этим типом есть и что-нибудь еще, но в любом случае говорить он начал.
– Кто он такой.
– Ирвин Скулар.
Имя кажется Кейт знакомым, хотя, где она его слышала, сразу не припомнить.
– Босс Петры, – добавляет Блайки, как будто прочитав ее мысли.
Ирвин Скулар. Новый редактор отдела новостей "Абердин ивнинг телеграф". Тот самый, который не вышел вчера на работу, сказав, что на него напали хулиганы. Похоже, однако, что хулиган был один.
– Как вам стало это известно?
– Ну, сомнения у меня появились некоторое время назад. В связи с этой хреновой газетой. Устроившись туда, она стала подолгу задерживаться на работе. Приходила не раньше пяти-шести.
Вечерняя газета. Тут все понятно.
Дрю Блайки по натуре собственник, привыкший держать все под контролем и патологически ревнивый. Стоило измениться ее рабочему расписанию, и он уже видит в этом угрозу своей власти над ней. Чтобы вывести его из себя, достаточно пустячного подозрения, что уж говорить о реальной интрижке.
– Но она была практиканткой, с шестимесячным контрактом. Ей хотелось получить постоянную работу. Не удивительно, что она работала не покладая рук.
– Ни один из этих сюжетов, над которыми она так рьяно работала, – его пальцы чертят в воздухе вопросительные знаки, – так и не появился в газете. Ни один!
– Она могла проводить журналистские расследования, заниматься темами, сбор материала по которым требует длительного времени.
– Ерунда! Под ее именем в газете выходили только чепуховые краткие сообщения, каждое из которых она кропала за полчаса.
– Значит, вы регулярно читаете "Ивнинг телеграф"?
– В последнее время да.
– Что-нибудь еще?
– Она говорила о нем. Слишком много.
– Вот как? Я тоже часто говорю с друзьями об инспекторе Фергюсоне. Но это не значит, что между нами что-то есть.
– Бьюсь об заклад, он был бы не против.
Этот укол Кейт оставляет без внимания.
– Как вам удалось получить доказательства?
В понедельник я решил встретить ее после работы.
– Где?
– Позади редакционного здания, там, где репортеры паркуют свои машины.
– Она не знала, что вы придете?
– Нет.
– Что было дальше?
– Я сидел в машине, оттуда увидел, как она вышла обнимку с этим плюгавым старикашкой. Вот уж поверьте, это не Роберт Редфорд.
– Они работали над самым трагическим сюжетом, какой только можно себе представить. Может быть, он просто успокаивал ее.
– С языком в ее рту?
Кейт молчит. Блайки продолжает:
– Я видел это собственными глазами. Она села в свою машину, а он наклонился к окну и поцеловал ее.
– А потом?
– Она уехала. Прямо мимо меня, и физиономия у нее сияла. А этот хмырь этак не спеша, хвост пистолетом, двинулся назад к офису. Хрен моржовый.
– А что было потом?
– А вы как думаете? Я вышел из машины и нагнал его. Спросил: "Ирвин Скулар?" Он: "Да". Я: "Сдается мне, что ты, старый козел, клеишь мою девушку".
