Борис Старлинг - Шторм
Кейт направляет душ вверх по телу, понемногу за раз. Сегодня ей уже полегче, чем было вчера. Теперь она знает, что в принципе способна принять душ, а значит, должна заставлять себя мало-помалу делать эту процедуру все более полноценной. В университетские годы, когда она занималась бегом, тренер говорил ей, что единственный способ улучшить результаты – это на каждой тренировке, постоянно, наращивать скорость или увеличивать дистанцию. Скорость в данном случае значения не имеет, поэтому ей следует расширять зону воздействия. Выше и выше.
Она закрывает глаза и плотно сжимает губы. Будь у нее возможность наглухо задраить уши и ноздри, она непременно так бы и поступила. Направить распылитель на лицо. Вот и все, что от нее требуется.
Вода движется вверх по шее, как будто по собственному желанию.
Плещет на подбородок.
Перед ее внутренним взором возникает образ женщины, неподвижно застывшей на спасательном трапе. Ее побелевшая от напряжения рука, мертвой хваткой вцепившаяся в перекладину.
Кейт продолжает поливать себя водой, пока у нее хватает духу. Вода уже на ее губах, на веках, наконец на волосах. Голова ее трясется под водными струйками, как у собаки, но она держится из последних сил и отводит распылитель в сторону лишь после того, как уже не может больше удерживать дыхание. В возбужденном волнении Кейт жадно глотает воздух.
* * *Фрэнк заходит в конференц-зал Майклхауса, оккупированный Бюро на время проведения расследования. Между ладонями у него чашка кофе из ресторана при гостинице. Осторожно, чтобы не расплескать, он направляется к дальнему углу холла, где он и его секретарша Кирсти, отгородившись ширмой, оборудовали себе временный кабинет. Не такой, как угловые кабинеты руководителей крупных компаний вроде Лавлока, и открывается отсюда не панорама гавани, а всего лишь вид на улицу, но сойдет. Деваться все равно некуда.
– Доброе утро, Кирсти.
– Доброе утро, Фрэнк. Вот, пожалуйста.
Она толкает через стол в его направлении почту. Стопку вскрытых конвертов и два коричневых, с пометкой "лично", оставшихся нераспечатанными.
– Ты можешь вскрывать и эти, знаешь ведь, – говорит он, постукивая по столешнице. Мне бы очень повезло, получи я что-нибудь действительно личное.
– А я не рассказывала вам, почему этого не делаю?
– Нет.
– Это случилось, когда я работала в Лондоне, в той ужасной юридической фирме. Как раз перед тем, как пришла к вам. Мой тогдашний босс говорил то же самое, что и вы, – вскрывать все подряд. Я так и делала. И однажды совершенно случайно наткнулась на брошюру, где было расписано все насчет увеличения мужского достоинства. Не удивительно, что на ней стояла пометка "лично".
Фрэнк смеется.
– Что бы там ни находилось, могу заверить, что уж такого я точно не получу.
– Это большая удача, что вы предложили мне эту работу, а то ведь я после этого в глаза ему смотреть не могла. И навсегда для себя решила: что помечено как "личное", пусть остается личным. Что бы мне ни говорили.
– Ладно, чего уж там.
Он садится за письменный стол и вскрывает конверты. В одном письмо от женщины из Мэйденхед, в котором говорится, что она видела его по телевизору как-то вечером и нашла очень симпатичным.
Другое напечатано. Жирным шрифтом. Без заголовка, без подписи.
"Мы взорвали тот корабль. Если вы не прекратите расследование, мы пришлем вам маленький презент (бомбу) по почте. Оставьте мертвых в покое".
У Фрэнка неожиданно пересыхает горло.
Он перечитывает текст снова, медленнее и понимает, что прочел его правильно в первый раз. В желудке собирается сухой комок. Должно быть, это писал сумасшедший.
Фрэнк поднимает глаза.
– Кирсти, поступали какие-нибудь новости насчет того, взял ли кто-либо ответственность на себя?
– Это все там.
Она тянется, берет стопку бумаг и выуживает из середины распечатку.
– Прошлой ночью в "Абердин ивнинг телеграф" поступил звонок от защитников окружающей среды – они какую-либо причастность к взрыву категорически отрицают. А минут пятнадцать назад и Ренфру оставил сообщение насчет того, что ирландские республиканцы тоже не имеют к этому отношения.
– Хорошо. Спасибо.
Судя по интонации, Фрэнк отвлекся, и Кирсти это мгновенно улавливает. При всей своей шеффилдской простоватости она отменно чувствует настроение.
– Что-то не так?
Письмо скользит через стол к ней.
– Вот чего хочет мистер "Лично".
Кирсти быстро прочитывает листок, и глаза ее расширяются.
– Судя по всему, он псих.
– Я тоже так думаю.
– Но... все-таки трудно быть уверенным...
– И я так считаю.
– Нам нужно обратиться в полицию.
– И опять же – я думаю то же самое.
Полиция. Кейт. Что бы сказала она, покажи он это письмо ей?
Фрэнк выглядывает в окно. Матери и дети подъезжают к школе напротив, дорога наполовину заблокирована автомобилями. Раздраженный шум двигателей накладывается на высокие детские голоса. Он пытается абстрагироваться от этих звуков, чтобы попытаться разобраться со свалившейся на него неожиданностью, и тут, столь же неожиданно, его недавняя мысль обретает плоть. Он видит свою дочь, как и в прошлый раз закутанную на манер Скотта в Арктике. Руки ее высовываются из плотных шерстяных рукавов, хотя на улице такая же жара, как вчера.
Должно быть, она простудилась или что-то в этом роде.
Она держит за руку маленького мальчика. Лео, нет сомнений. Бронах не раз рассказывала Фрэнку, какой у него замечательный внук.
Он чувствует, как у него перехватывает дыхание. Перед ним его дочь, которая сама стала матерью ребенка, нуждающегося в ее любви и заботе. А когда-то Кейт так же нуждалась в любви и заботе Фрэнка, но если теперь она хочет показать, что ее жизнь удалась и без него – доказательство налицо. Главная ее удача – это не раскрытые дела, о которых сообщают газеты, и не продвижение по службе, о котором ему регулярно рассказывает Бронах, а то, что она мать и растит сына. Кейт, постоянно имеющая дело со смертью, воплощает в себе жизнь.
Бесконечная грусть окутывает Фрэнка холодящим голубым облаком, заставляя задуматься о том, испытывает ли она схожие чувства. Может быть, неспроста же она в такую жару натянула теплый джемпер. Однако из-за решения, принятого им много лет назад, они остаются чужими. А ведь она его дочь, а это его внук. Разве он не должен был видеть, как его внук учится ходить, говорить, как улыбается и смеется, плачет и засыпает. Увы, решение, принятое им, потому что он искренне считал его правильным, по-прежнему стоит между ними.
Фрэнк слегка похлопывает по ладони письмом с угрозой, пытаясь изобразить бесстрастность.
Кейт все еще там, прямо снаружи окна, болтает с какой-то другой мамашей. Стоит ей сейчас обернуться, и она увидит отца, отделенного от нее оконной панелью и годами обиды.
Разговаривая, Кейт держит голову очень прямо. Неестественно прямо, думает Фрэнк, так делает человек, когда не желает наткнуться на что-то взглядом.
Или на кого-то.
Она знает, что он здесь, в Абердине. И Бронах, должно быть, рассказала ей, где он остановился, тем более что гостиница находится прямо напротив школы Лео. Она бы не захотела, чтобы Кейт после столь долгой разлуки неожиданно столкнулась с отцом.
А значит, Кейт знает, что он здесь, в Майклхаусе.
Поднявшись, Фрэнк быстро пересекает конференц-зал, минует фойе и выходит на улицу. Легкий утренний ветерок подхватывает и треплет зажатое в его руке письмо.
Кейт сидит на корточках перед Лео, поправляя его форму. Женщина, с которой она разговаривала, ушла.
– Кейт, я как раз думал о тебе.
Она поднимает на него глаза, и в них вспыхивает неприкрытый гнев. Она снова поворачивается к Лео.
– Ступай, Лео. Иди в школу. Мама или тетя Би зайдет за тобой попозже.
Лео смотрит на Фрэнка, словно вроде и узнает его, но затрудняется вспомнить точно. Инстинктивно Фрэнк наклоняется к нему. Кейт хватает Лео за плечи и разворачивает в сторону, подталкивая его к школьным воротам. Он выгибает шею, чтобы посмотреть на Фрэнка.
– А кто это, мама?
– Неважно. Будь умницей, Лео.
Она целует его в затылок. Лео бросает на Фрэнка недоумевающий, смущенный взгляд и проходит в ворота. Как только он оказывается вне пределов слышимости, Кейт тыкает Фрэнка в грудь.
– Как ты смеешь?
– Я хотел показать тебе это.
Он машет письмом.
– Это мой сын, это моя жизнь. Не лезь, куда не просят.
– Кейт, пожалуйста. Ты только прочти это.
Он протягивает ей письмо. Она медлит, а потом выхватывает письмо и начинает читать. Спустя мгновение, поняв, что у нее в руках, Кейт держит листок кончиками пальцев за самые края.
– Когда оно пришло?
– Сегодня утром.
– Кто брал его в руки?
– Я. Кирсти, мой секретарь. Ты.
– Кто-то из вас использовал перчатки?
– Нет.
– Бога ради, почему ты не предупредил меня, чтобы я не оставила на нем свои отпечатки?
