Епитимья - Рид Рик Р.
В желудке у Зона забурлило.
— Давай освободим тебя от этих грубых тканей.
Что за черт? Почему этот человек не может говорить по-человечески? Сол стянул с него джинсы, и Уор Зон лежал перед ним в ожидании, глядя на стену.
— Еще одну дозу, — прошептал он, — всего одну.
— Конечно, — прошептал Сол, — это только усилит ощущения, мой темный рыцарь.
Он массировал бедра Уор Зона, пока тот подносил трубку к губам — в надежде на забвение.
Позже...
— Что за черт?! — кричал Сол, стоя над ним. Уор Зон повернулся на водяном матрасе. Яркая лампа слепила его. Он протер глаза и сел, покачиваясь на матрасе.
Сол держал в руках микрокассетный магнитофон. Магнитофон Сола. Уор Зон увел его недавно с письменного стола Сола. Лоб его покрылся испариной. Он лихорадочно подыскивал правдоподобную причину. Почему магнитофон оказался в зеленой холщовой сумке, которую он принес с собой?
— Это твой магнитофон, парень. — Уор Зон ухмыльнулся. — Ты все испортил. Это был мой сюрприз.
На мгновение гнев на лице Сола сменился недоумением.
— Какой еще сюрприз?
— Понимаешь, я собирался записать нас на магнитофон. Ну... когда мы этим занимаемся. Ты мог бы слушать эту запись, когда меня здесь не будет. — Он улыбнулся.
Сол воззрился на него. Уор Зону стало не по себе, — он знал, как ведет себя Сол, когда злится. Уор Зон начал потихоньку, дюйм за дюймом, отодвигаться, пытаясь вспомнить, где лежит его одежда, на случай, если придется бежать.
— О! — воскликнул Сол. — Так ты положил его в сумку, чтобы записать звуки, которые мы производим в порыве страсти, и я не знал бы об этом.
Он говорил, как женщина, подкрепляя слова жестами.
— Да, приятель, верно. А что? — Уор Зон испугался, что испортил дело.
— Тогда у меня к тебе вопрос, молодой человек. — Сол наклонился, приблизив к Уор Зону свое бородатое лицо, и проговорил сквозь зубы: — Ответь мне. почему же эта штука не была включена?
— Хмм... — Уор Зон ухмыльнулся. — Наверное, забыл...
Уор Зон приподнялся.
Сол с силой толкнул его обратно, вода в матрасе забурлила, слова водопадом извергались из уст Уор Зона:
— Приятель, ты ошибаешься, понял, ошибаешься. Я не собирался его красть, правда.
— А кто говорит о краже?
Сол швырнул магнитофон через всю комнату, и тот угодил в большое круглое зеркало на стене. Осколки со звоном посыпались на пол, а из магнитофона послышался голос Сола:
— Хэлло, дорогая, — говорил Сол, — твой папочка скучает по тебе и хотел бы прийти на твой день рождения.
Подбежав к магнитофону, Сол стал топтать его ногами. Лицо его было багровым от ярости.
Но Уор Зон не долго наслаждался этим зрелищем. Это была пауза, в которой он так нуждался, — его, Уор Зона, шанс.
Он был уже на пороге гостиной, когда почувствовал, как рука Сола обхватывает его шею.
— Куда направляемся, малыш?
— С меня довольно, приятель. Ты получил, что хотел.
Уор Зон повернулся и взглянул ему в глаза.
— Ты получил, что хотел, извращенец. Теперь пусти меня, пока я не располосовал тебя.
Сердце Уор Зона неистово колотилось, руки дрожали. Но он заметил, его бравада произвела на Сола впечатление. Сол был озадачен. Он снова взглянул Солу в глаза. Потом плюнул ему в физиономию.
Сол заморгал глазами, и Уор Зон увидел на них слезы. В конце концов, он был п росто бабой, этот Сол.
— У нас с тобой могло бы получиться нечто особенное, Кеннет, — сказал Сол, обращаясь к нему по имени, чего Уор Зон терпеть не мог. — Я сделал бы много хорошего для тебя, молодой человек. Много-много хорошего. — Он заплакал. — Пожалуйста, не уходи. Мы забудем это. — Он улыбнулся. — Я вспылил. — И это еще не все, что ты потерял, болван.
Уор Зон прошел мимо него, направляясь в гостиную, где на черно-белом кафельном полу горой лежала его одежда.
— Не нужно мне твоего «хорошего».
Уор Зон начал одеваться, яростно натягивая рубашку и джинсы. Может, лучше было бы подождать до утра, размышлял он, вспомнив о холоде снаружи. Может быть, не надо было так торопиться? .
Уор Зон покачал головой и надел куртку.
— Я мог бы стать тебе вроде отца, Кеннет, — сказал Сол.
Уор Зон остановился. Он почувствовал тошноту. Его мутило. Так всегда случалось, когда ему напоминали об отце.
Воспоминание: восьмилетний Уор Зон заперт в чулане. Темно и трудно дышать. Уор Зон лежит свернувшись в клубочек среди катышков пыли и старой обуви. За дверью его отец. Он шепчет:
— Кении, здесь крысы. Они лезут к тебе. Крысы могут проскользнуть под дверь. Ты чувствуешь их, чувствуешь, как они гложут твои маленькие пальчики? Крысы идут, Кении. Они съедят тебя.
И ему действительно казалось, что крысы гложут его пальцы. И он кричал. Но когда отец выпускал его много часов спустя, перед тем как с работы должна была вернуться мать, на теле его не было ни крови, ни укусов. И все-таки всегда оставалось ощущение, что крысы там были.
— Мне не нужен никакой дерьмовый папаша. — Уор Зон снова плюнул Солу в лицо. — И ты мне не нужен.
Уор Зон закончил одеваться, собрал свои пожитки в зеленую сумку и ушел.
На улице лил декабрьский дождь. Который час, мать твою? — соображал Уор Зон.
Машин было не много, и небо над озером казалось светлее в том месте, где сливалось с водой. Приближался рассвет. Он быстро зашагал к подъездной дорожке.
Увидев впереди пикап, отъехавший от парковочной площадки, подумал: черт возьми, как вовремя. Он поднял большой палец.
Черный пикап «тойота» подкатил ближе. Ему повезло, удача сопутствовала ему: машина остановилась невдалеке от него.
Уор Зон побежал к ней. Он особенно не разглядывал того, кто сидел в кабине. Он думал лишь о том, что ему крупно повезло. Ему показалось, что в машине — молодой парень, и это тоже было неплохо. Человек за рулем улыбнулся Уор Зону.
— На север? — спросил он, когда Уор Зон открыл дверцу.
— Да, парень, мне в пригород.
— Как раз по пути, старик, залезай.
Уор Зон забрался в машину и увидел, что малый был значительно старше, чем показался с первого взгляда. Его небольшой рост и одежда ввели Уор Зона в заблуждение. Но это — нормально: каждый хочет выглядеть помоложе. Уор Зон был рад, что малый оказался рядом в ту минуту, когда он выходил от Сола. Точно этот парень специально его дожидался.
Глава 9
— По правде говоря, юность для меня не так важна, — объяснял Дуайт своему отражению в зеркале. — Это путь к концу. Малыши такие доверчивые...
Он отложил карандаш для бровей и еще раз посмотрелся в зеркало.
— Эти маленькие ублюдки доверяют мне больше, если видят, что я близок к ним по возрасту.
...Он подчернил карандашом седые волоски в бровях и взял розовую помаду, чтобы подрумянить щеки. На нем была синяя бейсбольная шапочка из джинсовой материи, — он уверял себя, что теперь-то уже никто не скажет, что его темные волосы редеют и что на лбу залысины. Черная фуфайка и протравленные кислотой черные джинсы «Ливайс» стройнят меня, размышлял он, направляясь в спальню и глядя в большое, в человеческий рост, зеркало.
Он представил себя одним из них, представил себя приближающимся к какому-нибудь грязному и вонючему уличному замарашке. В кадрах, прокручивавшихся в его мозгу, ярко высветилась картинка: он на окраине Чикаго, он всего лишь один из подростков, ну, может, чуть постарше...
Такой внешний вид сослужил ему хорошую службу, сделал его неприметным.
Снизу донеслись глухие удары.
Лицо Дуайта приняло озабоченное выражение, он снова взглянул в зеркало, проверяя, какое впечатление производит его внешность.
— Тихо! — закричал он. Ну чего они еще хотят, эти маленькие монстры?
Теперь, когда в подвале их было уже двое, потребность становилась все более настоятельной. Дуайт всегда им удивлялся: они, кажется, должны были бы знать, что их образ жизни влечет за собой кару, которая постигла их теперь. Где же их достоинство?
