Епитимья - Рид Рик Р.
— Ничего, — сказал Джимми. — Я просто думал об Уор Зоне, понимаешь? Я не видел его несколько дней.
— Вероятно, ой вернулся к своей маме. Ты ведь знаешь, как это бывает. Фу — дерьмо все это!
Крошка Ти присел на корточки рядом с Джимми.
— А может, он с Солом?
Мальчики обменялись взглядами. Сол жил на Золотом берегу, в роскошном многоквартирном доме над озером. Мебель черного дерева, обитая кожей, причудливое освещение, хром и зеркала. Время от времени он появлялся на окраине, выискивая мальчика, который бы разделил его одиночество, «сынка», как он любил говорить. Как только Сол встретил Уор Зона, все остальные мальчики забыли, что значит жить в роскоши, потому что Уор Зон заменил всех. И ходила такая шутка: через годик-другой Уор Зон станет слишком стар для таких, как Сол.
Джимми кивнул. Конечно, очень может быть. Но через минуту подумал: вероятно, именно так они думали и о тебе, когда ты исчез.
Сколько же времени должен отсутствовать Уор Зон, чтобы они хоть чуть-чуть забеспокоились?
Крошка Ти отошел, а Джимми снова улегся на матрас.
Совсем не обязательно, чтобы с Уор Зоном случилось то же самое, что и с тобой. Здесь ты в безопасности, и только это имеет значение. Мать твою, ты дома.
Джимми оглядел комнату.
Угол Лоренс-авеню и Кенмор. Недалеко от озера, близко к надземной дороге, к заведению братьев Доминик, к Галерее «Сьюпер-Пауэрс» и улицам, где все они могут заработать какие-то деньги. Все это, наверное, обречено на снос и потому так запущено. Здесь крысы резвятся на лестницах и нет электричества и водопровода. И им приходится проскальзывать туда и обратно через дверь подвала или через черный ход, убедившись, что за ними не следят. Зато здесь можно провести ночь в уединении... Это место они справедливо считали домом, по крайней мере, пока его не обнаружат полицейские, какая-нибудь шайка или еще кто-то.
Джимми, Мирэнда, Эвери, Крошка Ти и Уор Зон оставались здесь с лета, когда Эвери повстречал Рэнди и тот позволил ему провести здесь ночь. Эвери рассказал им об этом доме, где они могли жить бесплатно, без оравы матерей, сутенеров, членов шайки, полицейских. Рассказал и о Рэнди, парне постарше их. Сначала Эвери хотел заставить их платить ренту — Джимми каждый раз помирал со смеху, вспоминая об этом. Этот жирный парень хотел получать от них долю, от всех их доходов, от всех денег, которые им платили клиенты. Рэнди с этого не имел ничего. Но Рэнди был добрый малый. Он как бы опекал их всех, даже когда делал вид, что они ему надоели. Рэнди — ему было двадцать шесть — жил в этом обреченном доме уже больше года. И он сделал все, чтобы жилище выглядело прилично: раздобыл и повесил занавески, притащил подушки и матрасы, чтобы можно было спать или заниматься любовью. Здесь было холодно, но, черт возьми, это был дом, лучше, чем вентиляционная решетка на тротуаре в холодную ночь. Они все внесли свою долю: притащили одеяла, старую одежду и тряпье... В холодные ночи они спали под ними вповалку, согревая друг дружку. Если было совсем уж скверно, разжигали огонь в старом мусорном ящике, который принес Рэнди, но предпочитали не злоупотреблять этим: отблески света могли привлечь внимание незваных гостей. Они стали как бы маленькой семьей в своем «курятнике», а Рэнди был вроде матери-наседки. Так они его называли, но он этого терпеть не мог. По крайней мере, делал вид, что прозвище ему не по душе. Рэнди был странный — молчаливый, никогда не произносил больше трех-четырех слов за раз. Джимми поначалу решил, что парень, должно быть, невзлюбил его, потому что тот все время молчал. Эвери намекал, что Рэнди принимает много наркотиков, и не марихуану, а героин, ЛСД и тому подобное дерьмо.
Беспокоился ли он, что Уор Зон исчез? И где сам Рэнди сейчас? Слишком старый, чтобы заниматься проституцией, Рэнди зарабатывал на жизнь (если это можно было так назвать), собирая алюминиевые банки и воруя еду из бакалейных лавок.
Мирэнда показала Джимми язык и протянула картинку, которую нарисовала. Не картинка — сплошные каракули. Но Джимми все же удалось различить фигуры мужчины и маленькой девочки и надписи, как в комиксах: мужчина говорит: «Давай займемся сексом», а девочка отвечает: «Ува-ува-ува», как делают младенцы, когда плачут.
— Этому дерьму место в Институте искусств, подружка, — Джимми поскреб в затылке, — или в палате для психов.
— Мать твою. — Мирэнда отложила свой блокнот. — Пошел ты.
Она уселась на матрас рядом с ним и положила голову ему на плечо.
— Что-то с тобой творится с тех пор, как ты исчезал. Хочешь, поговорим?
— Я вот думаю... Куда запропастился Уор Зон?
— А в чем дело? Он ведь и раньше исчезал, а ты и в ус не дул.
Джимми не хотел говорить о своих подозрениях, потому что это привело бы к разговору о том, что случилось с ним самим, а он не желал этого.
— Не знаю, — ответил он наконец. — Просто странное чувство, понимаешь? Будто случилось что-то скверное.
Мирэнда долго и внимательно смотрела на него, словно действительно могла понять, что его беспокоит, прочесть это в глубине его зеленых глаз. Мирэнда верила во всякую чушь вроде магических кристаллов и перевоплощения, умения двигать вещи силой мысли и способности читать чужие мысли. Но в конце концов, что с нее возьмешь: Мирэнда была всего лишь четырнадцатилетней пьянчужкой, продававшей себя мужчинам за бутылку «Бешеной собаки 20/20» или «Сиско».
— Когда я еще жила с мамой, я всегда знала, когда отец ее избил. Даже если была в школе. У меня, появлялись такие судороги. Ну, что-то вроде щекотки. Может, тебя беспокоит психическая вибрация?
— Слушай, но что делать, если я все-таки прав и Уор Зону надо помочь?
Джимми вытащил сигарету «Кул» и закурил. Он выдыхал дым, а Мирэнда, помахивая рукой, разгоняла его, делая вид, что задыхается.
— Тебе это так необходимо?
— Я просто нервничаю. А тебе не обязательно маячить передо мной, • так ведь?
— Думаю, не обязательно. — Мирэнда отошла, оставив его наедине со своими мыслями.
Уор Зон исчез.
— Ты так красив, — сказал Сол, проводя тыльной стороной руки по лицу Уор Зона. — Черная кожа теплее, и она у тебя такая гладкая...
Козел, думал Уор Зон, но улыбался Солу. Сол... Что он вообще за тип? Тридцать семь... У него была какая-то работа в центре, он большая шишка. Работа, связанная с компьютерами, с каким-то электронным дерьмом. Уор Зон ответил ему взглядом не потому, что хотел этого, но потому что знал: это нравится Солу. Однажды он сказал, что такой взгляд придает особую «неповторимость» их встречам. Мать его растак. Сол был высоким и стройным, что вполне соответствовало его женственным жестам. Пальцы у него были длинные и тонкие, как у женщины. На лице, испещренном оспинами, похожими на лунные кратеры на поверхности луны, всегда лежал тонкий слой косметики. То, чего не мог скрыть грим, прекрасно скрывала ухоженная борода. Его светло-каштановые волосы были коротко подстрижены, завиты и на концах высветлены. Этот человек был классическим типом «куин» — пассивного гомосексуалиста. Но Уор Зон мирился с этим, потому что бабки были большие, а работа легкая.
Хотя это уже случалось много раз прежде, но Уор Зон замер, когда Сол поднял его рубашку и просунул под нее голову.
— Дай-ка мне еще дозу, парень. — Уор Зон взял из рук Сола маленькую деревянную трубочку, нашел на столе зажигалку и поднес огонь к чашечке трубки. Прикрыв чашечку зажигалкой, Уор Зон втянул в себя дымок марихуаны, представляя, как его легкие наполняются им.
Ему хотелось вырубиться, ничего не чувствовать. Ведь всегда есть куда пойти, думал Уор Зон, ощущая прикосновения рук Сола, гладившего его по волосам. Сол задышал глубже, тяжелее. Скоро он потянулся к пуговице на джинсах Уор Зона.
Он снова затянулся трубкой. Чуть отстранил ее, закинув голову и выдыхая дым, поднимавшийся к черным светильникам.
Сол толкнул его на черный кожаный диван.
— Черное на черном, — прошептал он.
