Рик Рид - Епитимья
Мирэнда показала Джимми язык и протянула картинку, которую нарисовала. Не картинка — сплошные каракули. Но Джимми все же удалось различить фигуры мужчины и маленькой девочки и надписи, как в комиксах: мужчина говорит: «Давай займемся сексом», а девочка отвечает: «Ува-ува-ува», как делают младенцы, когда плачут.
— Этому дерьму место в Институте искусств, подружка, — Джимми поскреб в затылке, — или в палате для психов.
— Мать твою. — Мирэнда отложила свой блокнот. — Пошел ты.
Она уселась на матрас рядом с ним и положила голову ему на плечо.
— Что-то с тобой творится с тех пор, как ты исчезал. Хочешь, поговорим?
— Я вот думаю... Куда запропастился Уор Зон?
— А в чем дело? Он ведь и раньше исчезал, а ты и в ус не дул.
Джимми не хотел говорить о своих подозрениях, потому что это привело бы к разговору о том, что случилось с ним самим, а он не желал этого.
— Не знаю, — ответил он наконец. — Просто странное чувство, понимаешь? Будто случилось что-то скверное.
Мирэнда долго и внимательно смотрела на него, словно действительно могла понять, что его беспокоит, прочесть это в глубине его зеленых глаз. Мирэнда верила во всякую чушь вроде магических кристаллов и перевоплощения, умения двигать вещи силой мысли и способности читать чужие мысли. Но в конце концов, что с нее возьмешь: Мирэнда была всего лишь четырнадцатилетней пьянчужкой, продававшей себя мужчинам за бутылку «Бешеной собаки 20/20» или «Сиско».
— Когда я еще жила с мамой, я всегда знала, когда отец ее избил. Даже если была в школе. У меня, появлялись такие судороги. Ну, что-то вроде щекотки. Может, тебя беспокоит психическая вибрация?
— Слушай, но что делать, если я все-таки прав и Уор Зону надо помочь?
Джимми вытащил сигарету «Кул» и закурил. Он выдыхал дым, а Мирэнда, помахивая рукой, разгоняла его, делая вид, что задыхается.
— Тебе это так необходимо?
— Я просто нервничаю. А тебе не обязательно маячить передо мной, • так ведь?
— Думаю, не обязательно. — Мирэнда отошла, оставив его наедине со своими мыслями.
Уор Зон исчез.
— Ты так красив, — сказал Сол, проводя тыльной стороной руки по лицу Уор Зона. — Черная кожа теплее, и она у тебя такая гладкая...
Козел, думал Уор Зон, но улыбался Солу. Сол... Что он вообще за тип? Тридцать семь... У него была какая-то работа в центре, он большая шишка. Работа, связанная с компьютерами, с каким-то электронным дерьмом. Уор Зон ответил ему взглядом не потому, что хотел этого, но потому что знал: это нравится Солу. Однажды он сказал, что такой взгляд придает особую «неповторимость» их встречам. Мать его растак. Сол был высоким и стройным, что вполне соответствовало его женственным жестам. Пальцы у него были длинные и тонкие, как у женщины. На лице, испещренном оспинами, похожими на лунные кратеры на поверхности луны, всегда лежал тонкий слой косметики. То, чего не мог скрыть грим, прекрасно скрывала ухоженная борода. Его светло-каштановые волосы были коротко подстрижены, завиты и на концах высветлены. Этот человек был классическим типом «куин» — пассивного гомосексуалиста. Но Уор Зон мирился с этим, потому что бабки были большие, а работа легкая.
Хотя это уже случалось много раз прежде, но Уор Зон замер, когда Сол поднял его рубашку и просунул под нее голову.
— Дай-ка мне еще дозу, парень. — Уор Зон взял из рук Сола маленькую деревянную трубочку, нашел на столе зажигалку и поднес огонь к чашечке трубки. Прикрыв чашечку зажигалкой, Уор Зон втянул в себя дымок марихуаны, представляя, как его легкие наполняются им.
Ему хотелось вырубиться, ничего не чувствовать. Ведь всегда есть куда пойти, думал Уор Зон, ощущая прикосновения рук Сола, гладившего его по волосам. Сол задышал глубже, тяжелее. Скоро он потянулся к пуговице на джинсах Уор Зона.
Он снова затянулся трубкой. Чуть отстранил ее, закинув голову и выдыхая дым, поднимавшийся к черным светильникам.
Сол толкнул его на черный кожаный диван.
— Черное на черном, — прошептал он.
В желудке у Зона забурлило.
— Давай освободим тебя от этих грубых тканей.
Что за черт? Почему этот человек не может говорить по-человечески? Сол стянул с него джинсы, и Уор Зон лежал перед ним в ожидании, глядя на стену.
— Еще одну дозу, — прошептал он, — всего одну.
— Конечно, — прошептал Сол, — это только усилит ощущения, мой темный рыцарь.
Он массировал бедра Уор Зона, пока тот подносил трубку к губам — в надежде на забвение.
Позже...
— Что за черт?! — кричал Сол, стоя над ним. Уор Зон повернулся на водяном матрасе. Яркая лампа слепила его. Он протер глаза и сел, покачиваясь на матрасе.
Сол держал в руках микрокассетный магнитофон. Магнитофон Сола. Уор Зон увел его недавно с письменного стола Сола. Лоб его покрылся испариной. Он лихорадочно подыскивал правдоподобную причину. Почему магнитофон оказался в зеленой холщовой сумке, которую он принес с собой?
— Это твой магнитофон, парень. — Уор Зон ухмыльнулся. — Ты все испортил. Это был мой сюрприз.
На мгновение гнев на лице Сола сменился недоумением.
— Какой еще сюрприз?
— Понимаешь, я собирался записать нас на магнитофон. Ну... когда мы этим занимаемся. Ты мог бы слушать эту запись, когда меня здесь не будет. — Он улыбнулся.
Сол воззрился на него. Уор Зону стало не по себе, — он знал, как ведет себя Сол, когда злится. Уор Зон начал потихоньку, дюйм за дюймом, отодвигаться, пытаясь вспомнить, где лежит его одежда, на случай, если придется бежать.
— О! — воскликнул Сол. — Так ты положил его в сумку, чтобы записать звуки, которые мы производим в порыве страсти, и я не знал бы об этом.
Он говорил, как женщина, подкрепляя слова жестами.
— Да, приятель, верно. А что? — Уор Зон испугался, что испортил дело.
— Тогда у меня к тебе вопрос, молодой человек. — Сол наклонился, приблизив к Уор Зону свое бородатое лицо, и проговорил сквозь зубы: — Ответь мне. почему же эта штука не была включена?
— Хмм... — Уор Зон ухмыльнулся. — Наверное, забыл...
Уор Зон приподнялся.
Сол с силой толкнул его обратно, вода в матрасе забурлила, слова водопадом извергались из уст Уор Зона:
— Приятель, ты ошибаешься, понял, ошибаешься. Я не собирался его красть, правда.
— А кто говорит о краже?
Сол швырнул магнитофон через всю комнату, и тот угодил в большое круглое зеркало на стене. Осколки со звоном посыпались на пол, а из магнитофона послышался голос Сола:
— Хэлло, дорогая, — говорил Сол, — твой папочка скучает по тебе и хотел бы прийти на твой день рождения.
Подбежав к магнитофону, Сол стал топтать его ногами. Лицо его было багровым от ярости.
Но Уор Зон не долго наслаждался этим зрелищем. Это была пауза, в которой он так нуждался, — его, Уор Зона, шанс.
Он был уже на пороге гостиной, когда почувствовал, как рука Сола обхватывает его шею.
— Куда направляемся, малыш?
— С меня довольно, приятель. Ты получил, что хотел.
Уор Зон повернулся и взглянул ему в глаза.
— Ты получил, что хотел, извращенец. Теперь пусти меня, пока я не располосовал тебя.
Сердце Уор Зона неистово колотилось, руки дрожали. Но он заметил, его бравада произвела на Сола впечатление. Сол был озадачен. Он снова взглянул Солу в глаза. Потом плюнул ему в физиономию.
Сол заморгал глазами, и Уор Зон увидел на них слезы. В конце концов, он был п росто бабой, этот Сол.
— У нас с тобой могло бы получиться нечто особенное, Кеннет, — сказал Сол, обращаясь к нему по имени, чего Уор Зон терпеть не мог. — Я сделал бы много хорошего для тебя, молодой человек. Много-много хорошего. — Он заплакал. — Пожалуйста, не уходи. Мы забудем это. — Он улыбнулся. — Я вспылил. — И это еще не все, что ты потерял, болван.
Уор Зон прошел мимо него, направляясь в гостиную, где на черно-белом кафельном полу горой лежала его одежда.
— Не нужно мне твоего «хорошего».
Уор Зон начал одеваться, яростно натягивая рубашку и джинсы. Может, лучше было бы подождать до утра, размышлял он, вспомнив о холоде снаружи. Может быть, не надо было так торопиться? .
Уор Зон покачал головой и надел куртку.
— Я мог бы стать тебе вроде отца, Кеннет, — сказал Сол.
Уор Зон остановился. Он почувствовал тошноту. Его мутило. Так всегда случалось, когда ему напоминали об отце.
Воспоминание: восьмилетний Уор Зон заперт в чулане. Темно и трудно дышать. Уор Зон лежит свернувшись в клубочек среди катышков пыли и старой обуви. За дверью его отец. Он шепчет:
— Кении, здесь крысы. Они лезут к тебе. Крысы могут проскользнуть под дверь. Ты чувствуешь их, чувствуешь, как они гложут твои маленькие пальчики? Крысы идут, Кении. Они съедят тебя.
И ему действительно казалось, что крысы гложут его пальцы. И он кричал. Но когда отец выпускал его много часов спустя, перед тем как с работы должна была вернуться мать, на теле его не было ни крови, ни укусов. И все-таки всегда оставалось ощущение, что крысы там были.
