Дэвид Хаггинз - Чмоки
Я уныло прошел в свой стеклянный закуток и закрыл дверь. Сил не было совершенно. Энергии позвонить в магазин на Кингс-роуд — тоже. Месяц назад Алан уволил тамошнего менеджера, чтобы, как он выразился, «гарантировать места для остального персонала». И незамедлительно нанял на пол-оклада юную студентку Джилл. У Джилл уже были проблемы с переучетом и защитными ярлычками. Теперь, видно, пришла очередь кассы. Но криворукая Джилл — это пустячки и цветочки в сравнении с Главным, с фильмом-катастрофой, съемочной площадкой для которого послужила моя собственная жизнь. Ибо для неврастеника со стажем неминуемое разорение плюс семейный кризис — самое, что называется, оно.
— Стив, Лиз на первой линии.
Раздался щелчок.
— Привет, как жизнь?
— Ничего. Ты рано встал. Слушай, как думаешь, Алану вчера совсем не понравилось?
— Переживет как-нибудь.
— Слушай, я что, собственно, звоню? Ты помнишь, что у нас сегодня тренинг в пять тридцать?
Матерь божья!
— Да?! Господи, совсем из головы вылетело. Только мне ведь в четыре к Салли надо. Я не говорил разве?
Я заерзал в своем директорском кресле в поисках лазейки. Лиз обреченно застонала.
— А ты мне никогда ничего не говоришь. Так нельзя, на самом деле: если ты будешь голову в песок прятать — тогда вообще нет смысла все это делать. Я знаю, это неприятно, просто если что-то исправлять — то это последний шанс. Но для этого у тебя должна быть мотивация какая-то, понимаешь? Никто, между прочим, не говорил, что все будет так вот легко и сразу…
Я съежился, услышав зловещее слово на букву «м».
— Слушай, но я не могу не пойти, с Салли такие штуки не проходят.
— Да упаси бог! Только я Джоанне звонить не буду. Сам звони, сам на следующий раз договаривайся. Все. Потом мне отзвонишь, отчитаешься. Если, конечно, у тебя время будет, — едко добавила она.
— Лиз, прости…
Она бросила трубку.
Я пролистал брошюрку под названием «Полюби себя сам», творение некоего Джо Соррелла, калифорнийского доктора психологии. Мне ее дала Джоанна, наш консультант с тренинга. Тогда же она посоветовала мне съездить в институт ИТС, что на окраине Суиндона, на семинар по интерактивной терапии по методу этого Соррелла. Двухдневный стационарный интенсивный курс должен был «избавить» меня от «застарелых страхов и комплекса вины», в полном соответствии с постулатами калифорнийского доктора. Джоанна решила, что «программа» Соррелла поможет мне выплеснуть «накопившийся негатив», «отравляющий» наши с Лиз отношения, и научит меня «жить в гармонии со своими чувствами». На этой почве она спелась с моей супругой, и они обрабатывали меня в четыре руки, пока я не сдался и не отбыл на Пасху проходить интенсивный курс с проживанием.
И хотя мне не особенно хотелось ехать в Суиндон, вскоре по прибытии я вместе с дурацкими трениками отбросил от себя все заморочки и в полной мере «обогатился богатым опытом».
Я, помню, волновался, когда шел по подстриженной лужайке к большому, неоклассическому зданию института. На двери красовалась блестящая медная мандата, похожая на логотип Королевской премии за достижения в области индустрии. Молодой человек с хвостиком впустил меня внутрь и проводил в комфортабельный номер, после чего вручил мне карточку с распорядком дня и удалился. Я просмотрел ее, но не обнаружил в программе никаких калифорнийских радостей вроде купания в бассейне и отмокания в джакузи.
Я пошел вниз знакомиться с группой. Всего нас оказалось девять человек. Лысый психолог-консультант по имени Джерри представил нас друг другу по именам, рассадил в кружок и попросил каждого рассказать, что его сюда привело. Худая бесцветная женщина справа от меня так нервничала, что едва могла говорить. В конце концов она слабым шепотом призналась, что страдает от Х.У. (то есть от синдрома хронической усталости). Когда пришла моя очередь, я с трудом подавил в себе желание сообщить одногруппникам, что страдаю от О.М.Л. (иными словами, от окружающих меня людей). Тем не менее мы откровенно рассказали друг другу о своих проблемах и посвятили выходные психотренингам, парному и групповому общению, работе с зеркалом и психологическому стриптизу, посредством которого каждый из нас обнаружил и вытащил на всеобщее обозрение свое нагое и дрожащее «новое я».
Я отложил книжку, выпрямился в крутящемся кресле и обратился к технике Позитивного Мышления, повторяя Формулы Положительной Самооценки, которые мне удалось выработать в ходе групповых занятий.
— Я юный бог, — сказал я себе. — Я багряный лев на знамени, трепещущем на ветрах Азенкура.[7]
— Стив, ты чего?
Я открыл глаза. В дверь заглядывал Алан. Его лицо с четкими, как у мультяшного героя, чертами светилось любопытством.
— Ничего, заходи. Как дела?
— Нормально, босс. Спасибо за вчерашний вечер.
Своей обычной заученно-небрежной походочкой Алан прошел по кабинету и уселся в кресло.
— Как тебе Мэри?
— Ничего. Кумар носа не подточит — вот ее жизненный девиз. А ты как? Держишься?
В его идеально нейтральном прононсе вдруг прорвались тщательно вытравленные нотки какого-то местного говора.
— С трудом.
— Ты не особо психуй из-за встречи. Я бюджетный прогноз на три года просмотрел — вроде ничего, цифры нормальные. Салли, скорее всего, согласится.
Он развалился в кресле и закинул ноги на стол, как староста в школьной рекреации. Несмотря на длинные волосы, бейсболку и куртку от «Истерик Гламур», Алан в свои тридцать три года так и остался малолетним пижоном из частной школы.
— Тони пришел уже?
— Нет пока.
— Ты ему пересказывал, о чем мы говорили?
— Что ты его уволить хочешь? Нет. — Я решительно покачал головой.
— Хорошо. Нам надо это обсудить.
— Не знаю, что ты там задумал, только я уже сказал: я в этом не участвую.
— Хорошо, хорошо… Кстати, я тебе говорил, что у Салли теперь персональный астролог? Мне Джулия сказала. Она теперь, как Йоко Оно — чуть что, сразу с ней советуется.
— Ну да. Или как Гитлер.
Алан засмеялся. Потом заметил на джинсах пятнышко от творога и отскреб его ногтем. Аура безукоризненной чистоты, окружавшая его, как карапуза из рекламы овсяных хлопьев, была восстановлена. Как-то на одном из благотворительных вечеров, где выступала Мэри, я видел принцессу Диану. От нее веяло такой же вылизанной стерильностью.
Солнце ярко светило поверх юстоновской высотки, и лицо Алана лоснилось, как будто его обмакнули в винил. Гладкое пластиковое лицо игрушечного супермена. Алан подался вперед и уперся ладонями в стол.
— Стив, ты пойми, у меня просто нет выхода: мы слишком много тратим. Мы сейчас никому не докажем, что нам нужны три директорских оклада. Мы втроем в год получаем полтораста тысяч — это еще без машин и всего остального. А ты видел, как он фонды расходует? Не думаю, кстати, что Салли ему это спустит. Я бы лично не спустил…
— То есть ты предлагаешь нам троим урезать себе зарплаты?
(Оклад у всех нас был одинаковый.)
— Да нет… Слушай, это здорово, конечно, что ты его так защищаешь, но ему, по-моему, сейчас просто нужно время, чтобы прийти в себя. И ему лечиться надо: у него с алкоголем проблемы. Ты его машину видел? Он же так мог кого-нибудь убить.
— Он не пьяный был.
— Если не пьяный, значит, с похмелья.
— Так, давай сейчас сразу договоримся: мы с ним десять лет компанию тянем. Я его топить не буду. Ты вообще понимаешь, что ты мне предлагаешь?
— Ты сам видишь, что он манкует.
— А ты знаешь, почему он пьет? Он боится, что ты его выпрешь. Слушай, Алан, а может, ты себе зарплату урежешь, а? Все-таки ты из нас последний пришел…
— Если ты так думаешь — хорошо. Я вообще не понимаю: я тут чего-то дергаюсь, компанию спасаю… на фига мне это надо-то?
Он встал, и я струсил. В глубине души я знал, что без него на собрании нам ловить нечего.
— Ладно, прости, — сказал я. — Садись. Просто у меня стресс сейчас…
— Ничего, я понимаю. Ты просто подумай: если он где-то на год уйдет, его двадцать процентов никуда не денутся, а он пока спокойно все проблемы решит.
— Ничего он не решит, а только еще хуже увязнет. Он, между прочим, только что развелся. Ты представляешь вообще, что это такое?
— Не представляю. Только я не думаю, что он будет себя больше уважать, если мы его к себе на шею посадим, — торжественно произнес он.
Да, такие-то вот и становятся к тридцати шести годам во главе муниципальных предприятий.
— Уважать, говоришь? А кто его гоняет, как курьера какого-нибудь?
Алан глубоко вздохнул:
— Да, я согласен, у нас с Тони есть проблемы. Но тебе сейчас лучше эмоции не подключать. Ты подумай реально: что будет с тобой? Что будет с Лиз? Как ты думаешь, зачем Салли назначила собрание? Ей нужно, чтобы мы реструктурировались. Если мы сами между собой не разберемся, она все за нас решит… Слушай, Стив, я понимаю, это дело трудное, но давай не будем из-за этого портить отношения, ладно? Ты знаешь, и я знаю — я это делаю ради компании.