Стив Мартини - Лучший телохранитель – ложь

Она отрицательно покачала головой.

— А как это слово применяется в испанском языке? — спросил я. — Что означает contender? Может быть, противник? Тогда, возможно, речь идет об Алиме?

— Нет, — ответила Марисела, — это слово пишется одинаково на испанском и английском языках и обозначает одно и то же. Это что-то типа конкурента. — Она наклонилась и очень внимательно посмотрела на записку. — Ах! Он здесь пишет contenedor[1]. Как же это перевести? — Марисела посмотрела на пол и стены, будто бы в поисках английского эквивалента слова, а потом проговорила: — Контейнер. Он пишет, что контейнер уже готов.

— Что за контейнер? — удивился Герман.

— Если его отправляют в Панаму морем, должно быть, речь идет о грузовом контейнере, — догадался я.

— Это может иметь смысл, — согласился Герман. — Когда вы были там, у отца, вы видели поблизости грузовой контейнер? Это такой большой металлический ящик размером примерно с небольшой грузовик.

Она покачала головой:

— Отец не разрешал мне ходить по территории лагеря. Он не хотел, чтобы я видела, что там происходило.

— Итак, с учетом всего этого, нам остается всего лишь узнать о том, что находится в этом контейнере, — подвел черту я.

— Ну, похоже, что это и есть тот самый вопрос ценой шестьдесят четыре тысячи долларов.

Реплика раздалась прямо за моей спиной. Когда я повернулся на стуле, Мэр стоял в проходе с папкой с бумагами в одной руке и ручкой в другой. Похоже, некоторое время он прислушивался к нашему разговору.

— Мне пришлось подслушать, чтобы помочь вам. Я знаю, что порт Бальбоа является крупнейшим транспортным перевалочным пунктом. Там находится большой контейнерный терминал. Я знаю об этом, потому что мне приходилось иметь к этому некоторое отношение. Я занимался установкой электронных акустических систем для сети небольших отелей, и мой поставщик отправлял мне груз из-за границы, который должен был проходить таможню, через этот порт в Панаме. Не знаю, помните ли вы, но несколько лет назад был большой шум в связи с тем, что китайское правительство вело переговоры с Панамой о покупке контейнерного терминала. Это стало чрезвычайно болезненной темой из-за близости Панамского канала.

— Я помню, — подтвердил Герман. — Та сделка состоялась?

— Откровенно говоря, я не уверен в этом, — ответил Гоудас. — Как я понимаю, вы пытаетесь отследить контейнер?

— Возможно, — подтвердил я, — мы пока не знаем точно.

— Из Колумбии в Бальбоа?

— Может быть.

— Не хочу быть навязчивым, но я знаком с человеком, который работает в Пунтарене, это порт на тихоокеанском побережье здесь, в Коста-Рике. Если хотите, я позвоню ему и спрошу, сможет ли он помочь.

Казалось, что у Гоудаса есть знакомые повсюду. Такой был род деятельности, который он для себя выбрал. Я очень надеялся, что в круг его знакомых в Коста-Рике еще не успели просочиться слухи об ордере на мой арест.

— Но это может оказаться просто потерей времени, — заметил я.

— Именно поэтому я здесь, — заявил Гоудас.

— Вы так любезны, — проговорила Марисела.

— Дайте мне несколько минут. — И он снова исчез за дверью своей студии.

— Как долго он слушал наш разговор, как вы думаете? — спросила Марисела, переводя дыхание.

— Не знаю. Достаточно долго, чтобы узнать, что мы говорим о грузовом контейнере.

Похоже, доверие, которое Марисела испытывала к Гоудасу, имело границы. Одно дело было попросить у него приютить нас у себя дома, и совсем другое — рассказать ему о том, где находится ее отец. Было понятно, что в некоторой степени оба пользовались услугами друг друга. Ценой дружбы Гоудаса была информация. Вопрос состоял в том, как он ею воспользуется. Проблема заключалась в том, что мы с Германом не могли остановиться в отеле, не рискуя попасть под арест. Поэтому все, что нам оставалось, было воспользоваться услугами Гоудаса и быть благодарными ему за гостеприимство.

Мы посмотрели на дверь в студию, чтобы убедиться в том, что теперь она закрыта.

— Может быть, это прозвучит слишком оптимистично, — тихо проговорил Герман, — но существует возможность, что роль вашего отца в том, чем они занимались там, в Колумбии, выполнена. Может быть, они просто отпустят его. Может быть, поэтому он и направляется в Панаму.

— Но зачем им было пытаться убить меня и при этом отпускать моего отца? — спросила Марисела.

— Да, здесь вы правы, — признал Герман.

— Нет, когда отец перестанет быть им полезным, они просто убьют его. И если он едет в Панаму, это значит, что они берут его с собой, потому что он все еще им нужен. Ему стоило большого труда заставить их отпустить меня. Он не говорил мне, но я-то знаю. Если до него дойдут известия, что они сделали с Катей и как пытались убить меня, я гарантирую, что он не станет больше помогать им.

— Пока мы можем прекратить обсуждать это, — сказал Герман. — И все-таки что же там, как вы думаете? — Он посмотрел на меня.

— Где?

— Что находится внутри контейнера?

— Все пункты совпадают. Специальный суд при силовом ведомстве, небольшая группа неизвестных откуда-то с Ближнего Востока, контейнер, приготовленный к отправке, ФБР, открывшее для нас зеленый свет, чтобы иметь возможность наблюдать за нами по всей Центральной Америке. А самое главное, лицо Райтага, когда я упомянул имя Никитина. Я думаю, мы все уже догадались, о чем идет речь, просто боимся произнести это вслух.

— Да, но как бы узнать точнее, что это: химическое, ядерное или биологическое оружие? — спросил Герман. — И является ли это чем-то серьезным или просто нечто, слепленное любителем на своей кухне за ночь?

— Для меня мучительно все это знать, но все же я благодарна вам обоим.

— За что? — спросил я.

— За то, что кто-то наконец произнес вслух то, о чем я так долго думала. То, чего я боялась так много лет. Это все равно что проснуться после кошмарного сна. Вы понимаете?

— Так вы знали? — поразился я.

— Нет. Но я подозревала. Как я могла поделиться своими опасениями с кем-то еще, особенно с теми, кого люблю? Как и вы, я пыталась думать о других вариантах. Я думала, что, может быть, он украл очень много денег. Может, он убил кого-то. Я думала и о наркотиках. Но отметала все эти версии одну за другой. Когда он начал работать над этим, когда появились Алим и его люди, я все поняла. И, отвечая на ваш вопрос, — она повернулась к Герману, — я не думаю, что речь идет о вещи, которая, как вы сказали, была изготовлена на кухне за ночь. Я думаю, что это нечто серьезное, то, чем мой отец владеет уже много лет. Я уверена, что именно поэтому он скрывался все это время.

— И что же это?

— Я могу только догадываться.

— Тогда поделитесь с нами своими догадками, — настаивал Герман.

— Моя мать умерла много лет назад. Большую часть своей жизни она прожила в Коста-Рике. Но родилась она на Кубе. А мой отец, как вам известно, по национальности русский.

После этого она рассказала такое, что я понял: мы с Гарри зря потратили время на то, чтобы задавать Кате не те вопросы. Мы полностью сосредоточились на ее деде и никогда не спрашивали о бабушке, о том, откуда она была родом.

— Когда они поженились, у него уже были проблемы с собственным правительством, от которого он скрывался. Это все, что мне известно, — добавила Марисела.

— Где они познакомились? — спросил я.

— На Кубе.

— Ваш отец был там вместе с советскими военными?

— Да.

— В какое время?

— В начале шестидесятых.

Мы переглянулись с Германом. Все стало понятно.

— Можно исключить из списка химическое и биологическое оружие, — промолвил он.

— Катя знала что-нибудь об этом? — спросил я.

— Она не знала даже, что ее дед жив. Много лет назад я сообщила ей, что он умер. Так хотел он сам.

Какое-то время мы сидели молча. Потом Герман посмотрел на меня:

— Ты сейчас думаешь о том, чтобы позвонить Райтагу и посвятить его в курс дела, не так ли? Давай-ка выйдем с тобой на минуту.

Герман извинился перед Мариселой, и мы вышли из квартиры на лестничную площадку.

— Мы отбились от команды, — заявил я ему, — у нас нет ничего, чтобы заниматься всем этим.

— Но фактически ничего не изменилось, — не согласился Герман. — Могу поклясться, что все это уже известно Райтагу и его людям. Единственное, что пока удерживает его от того, чтобы схватить нас, — это те фотографии отца Мариселы. Можешь угадать с трех раз почему.

— Наверное, потому, что правительственным службам и так известна история Никитина. И конечно, она засекречена. Они намерены проследить за нами, найти его и то, что у него там есть, а потом избавиться от всего этого разом.

— Верно, — похвалил Герман. — И почему только люди не могут вовремя понять, что их задница вот-вот может загореться.

— И ты считаешь, что если я позвоню Райтагу и все ему расскажу, то вызову у него лишь приступ скуки. Потому что все, что ему нужно, — это просто узнать, где все это находится.