Тайник вора - Александр Жигалин
От верных людей нам стало известно, что бабки те прилипли к рукам Дохлого и он, прежде чем мусорам сдаться, смастерил им надежную гробницу, где они и хранятся до сих пор. Но так как подельников Дохлого нет в живых, а дело было обстряпано ими вместе, то, по нашему мнению, миллионы эти должны разделиться на три равных куска. Один, само собой, причитается Дохлому, другой для грева братвы на зонах, ну а третий должен пойти на общак, который, как всем известно, дело святое.
Или я не прав?
Законные молчали, обдумывая услышанное. Молчание нарушил Слон.
Двухметровый детина, с широкой костью, толстыми пальцами и огромными кулаками, был медлителен и рассудителен. Он редко выступал на толковищах, но если начинал говорить, то все знали, Слон скажет дельное и конкретное.
Кошель с Бароном ставили Слона в один ряд с противостоящими им ворами: ярый борец за справедливость и правильность жизни по понятиям, Слон постоянно мешал им протаскивать паскудные дела через воровской сходняк, вмешиваясь в решение того или иного вопроса в самый неподходящий момент.
Слон догадывался, что крысы нет-нет да и запускали свои грязные лапы в воровской общак. Но для того, чтобы выставить догадку на общий совет, у него не было доказательств. А без них обвинять вора в законе означало набросить себе петлю на шею.
Заочно ненавидя друг друга, обе стороны вынуждены были делать вид, что о вражде не может быть и речи.
– Это все понятно, – начал Слон, – и общак, и грев, и всё остальное. По сему у меня вопрос. Откуда известно, что бабло было настоящие? По нашим данным, мусора со дна реки куклу подняли.
– Про куклу, верно – с ходу вклинился Кошель. – Но фирмачи богом клянутся, что бабки украли настоящие. И потом, есть люди, которые кровно заинтересованы в поиске этих денег, а они, проведя расследование, определили, что доллары Валет увел настоящие.
– И что это за люди, если их слово для тебя закон? – не унимался Слон. – Уж не спецура?
– Нет, не спецура. И ты, Слон, можешь меня на понт не ловить, бесполезно. Единственное, что я могу сказать, люди эти очень влиятельные. Они вложили немалые бабки в бизнес той самой фирмы и повсюду зажигали для нее зеленый свет. Их обмануть невозможно, иначе с ходу подпишешь себе смертный приговор. Каждый шаг этой фирмы, каждая её сделка отслеживались с самого начала и до самого конца. Поэтому обмануть и уж тем более подменить деньги было невозможно.
– Лады. Тем ни менее, мне, да, я думаю, и всем здесь присутствующим, интересно, что же это за всемогущие такие личности, что даже хвост у них и тот веером? А самое главное, за какие такие заслуги они вдруг перед тобой разбушлатились и всё, как перед прокурором, выложили? – Слон настаивал, вцепившись зубами в глотку Кошеля.
Воры замерли в ожидании, чем кончится дуэль, которая в любую секунду могла выйти из-под контроля. Многие были солидарны со Слоном и хотели знать, кто стоит за украденными деньгами и почему так рвёт жопу Кошель. Другие считали, что не стоит лезть в дебри и без того уже крепко запутанного дела. Главным вопросом были деньги, это и надо было обсуждать, не отвлекаясь на побочные обстоятельства.
Ко всеобщему одобрению, неожиданно возникшие разногласия взялся приземлить Леший.
Вор, которому шёл шестой десяток, заслуженно пользовался уважением. Строгий в рассуждениях, правильный законник, он всю жизнь придерживался старых воровских понятий. Жил сам и учил молодых строго подчиняться тем законам, которые изначально стояли в основе воровского движения. Ему были чужды современные новшества, которые, по его мнению, воров в законе, ставили на одну ступень с законченными отморозками, отъявленными головорезами и мокрушниками.
Особенно Леший ненавидел «апельсинов», презирая тех, кто ухитрялся покупать звание вора, и тех, кто, используя данное ему право быть в законе, продавал его за деньги.
–
Стоп, братва! Так дело не пойдет.
Произнеся, Леший обвел взглядом воров.
– Согласно нашим законам, я должен спросить разрешения у уважаемого мною схода. Могу я говорить, или мне стоит сесть и заткнуться?
– Говори, Леший. Мы тебя слушаем. Говори… – раздались выкрики братвы с разных сторон стола.
– Я не хочу выяснять, кто здесь прав, а кто нет, – продолжил Леший. – Но если Слону так хочется знать, какие люди стоят за деньгами Валета, ты, Кошель, не вправе утаивать. Не должно быть секретов, когда дело касается нас всех.
Ты можешь не называть ни фамилий, ни имен, ни званий. Но единственное, что ты обязан сказать, так это какой конторе они служат. Мы все понимаем, что ради общего дела мы должны иметь своих людей и в мусарне, и среди фээсбэшников. Это нормальное явление, и мы знаем, что только при таком раскладе мы сможем существовать без особых проблем. Но даже когда на карту будет поставлено всё – и жизнь, и власть, и деньги, даже в этом случае мы не имеем права идти на сделку, продавая тем наши идеалы. Это уже будет предательство.
Ты же, Слон, не прав в том, что даёшь намек на то, что Кошель лижется со спецурой. Если есть факты, ты должен предъявить, причем немедленно.
Слон мотнул головой.
– Фактов нет.
– Тогда засунь язык в жопу и сиди, пока не спросят, – резко, но справедливо ударил Леший.
Слон побагровел. Желваки на скулах ходили ходуном. С трудом проглотив пилюлю, он нашёл в себе силы промолчать.
– Нас всех пригласили сюда для того, чтобы помочь найти выход из сложившейся ситуации. – Леший еще раз обвёл взглядом стол и, остановившись на Кошеле, продолжил: – Что касается меня, считаю, никто не вправе посягать на улов, который добыл вор. Я имею в виду Дохлого. Не его вина, что он остался жив. Повезло парню чуть больше, чем другим, и в этом некого винить. Решать, вам, но моё мнение будет такое: Дохлого оставить в покое, хотя внимание зоне и общаку он уделить должен. Но я думаю, он это и без нас хорошо знает.
– А если он завтра ласты откинет? – вскочил Барон. – Тогда что?
– Ничего, – отрезал Леший. – Нет человека, нет проблемы.
– И денег тоже нет, – ехидно
