Убийство – дело житейское - Натали Рафф
– Откуда эти сведения, Ал?
– Час назад этот гад звонил Мише, и все это рассказал. Ты же в курсе, его телефон прослушивается.
– А мне что делать, дорогой? Я хочу к Тане. Ее выписывают. Надеюсь, ты не станешь настаивать на ее приезде.
– Не стану Лина. Я не такой садист, как Миликов. Из разговоров Миши и Вали я понял, они действительно были близки! И, похоже, девочка не знает, что они не кровные родственники.
– Поверь мне, как женщине: если Валя обнаружит, что Миша врал ей, что он самоутверждался за ее счет, она станет неуправляемой. Не спускай с нее глаз, Ал!
– А что станем делать с этой квартирой, Лина? Я, конечно, могу найти кого-нибудь тебе на замену. Но если ты уедешь, я просто сойду с ума! Не уверен, будет ли мне в жизни еще когда-нибудь так хорошо, как в эти дни.
– Я на пару недель поселю здесь мою племянницу, а потом вернусь. Посмотрю, как Таня и приеду к тебе.
– Это было бы отлично. Может я переоденусь, искупаюсь? Я так нанервничался, что хочу немного расслабиться.
Алкис плескался в душе, когда позвонила Софа. Она сообщила Лине, что Митя заболел, попал в больницу, а потому им необходимо задержаться в Ленинграде на месяц. Миликова попросила Пазевскую пожить все это время у них на квартире, сказала, что отблагодарит ее за эту услугу в полной мере. Эвелина Родионовна пообещала организовать присмотр за их апартаментами. Объяснила, что, возможно, ей придется привлечь к этому двоюродную сестру Тани. На этом их беседа и окончилась.
– Ты отдыхай. Ал, а я съезжу к Марине. Я обещала ей, что проведу эту ночь у нее. Я же предполагала, что утром здесь уже будут командовать Миликовы. Сегодня я, конечно, вернусь. Но мне придется употребить все свое красноречие, чтобы убедить племянницу провести здесь полмесяца. Я-то Софе наобещала с три короба, а с Мариной не посоветовалась.
– Долго у них не сиди. Ты завтра уезжаешь, а когда и при каких обстоятельствах мы свидимся неизвестно. Что-то уж больно зудят у меня лодыжки. Не к добру это. Нутром чувствую, надвигается большая буря. Только откуда она идет, не разберу.
Пазевская отправилась в гости к племяннице слегка взволнованная. Она понимала, не так-то просто будет уговорить эту самоуверенную дамочку поработать сторожем в доме у богатой ровесницы. Переступив порог квартиры Марины, Лина обомлела: там все было вверх дном.
– Делаем со Стасиком перестановку, готовимся к съемкам порнофильма. – заявила возбужденная хозяйка. – Завтра Загорина выписывает Татрова, и он перебирается сюда. Отсюда Алекс позвонит Агину, скажет, что поссорился с ним только из-за Кати, объяснит, что снял квартиру, живет один и умирает от тоски. Будет клясться этому мерзавцу в любви и верности. Татров убежден, Бобочка клюнет на эту байку и примчится. А дальше уже дело техники.
– А откуда Стас будет снимать?
– В кондишен, что стоит в спальне на подоконнике, вмонтирован аппарат. Огромный шкаф, тот, что на лоджии и придвинут к этому окну, напичкан аппаратурой. Короче, Стас знает, как это сделать. Если хочешь, можешь взглянуть, как все устроено.
Эвелина Родионовна открыла дверь на лоджию и крякнула от неожиданности. Там была такая свалка старья, что казалось, сделаешь пару шагов, свалишься и переломаешь себе ноги.
– Этот разгром мы учинили для конспирации. Если Агин вздумает полюбопытствовать, что здесь находится, у него сразу отпадет охота копаться в этом барахле.
– Ты права, Марина. У меня тоже пропало желание перебираться через горы вторсырья, чтобы посмотреть, как и чем оборудован этот шкаф. Если ты доверяешь своему Градову, то я и подавно. Полагаю, именно так вы и подловили твоего бывшего “благо– неверного”?
– Разумеется, тетя. Нам сегодня еще с освещением надо повозиться.
– Все ясно, дорогая. Но я к тебе по делу. Хочу завтра лететь домой, у меня уже билет на руках, а Миликовы задерживаются в Ленинграде. Не поживешь пока в их квартире? Ну, хоть пару недель? А я посмотрю, как там Таня и вернусь. В успехе вашего предприятия я не сомневаюсь, только хочу дать один совет. Пусть ваш Татров изобразит из себя маленько ненормального и напялит на лицо маску. Такие причуды вполне естественны для того, кого только-только выпустили из дурдома! Главное, чтобы его на снимках невозможно было узнать. Если они попадут к Агину, он в тот же день использует их против Алекса. Если Татров будет стоять на учете, как псих, ему это не повредит. Ну, а если Аня сжалится над парнем и напишет в его карточке диагноз полегче? Тогда эти снимки для него будут столь же опасны, как и для Бобочки.
– Это мы непременно учтем, тетя. Только боюсь тебя расстроить – в течение этой недели я не смогу ночевать у Миликовых. В любой момент может нагрянуть Агин. Мало ли что может приключиться! Я отправлюсь ночевать к соседке, чтобы быть рядом со Стасом. А вдруг Боря вызовет милицию, скажет, что пришел проведать больного аспиранта, а угодил в дом свиданий для геев? Это ведь очень опасно! Мы провернем все за несколько дней, а потом я переберусь к Миликовым. А с Таней все в порядке. Она мне ночью звонила, сказала, что уже сутки, как дома. Она пыталась связаться с тобой, но все никак не могла застать. Ее досрочно выписали. Если хочешь, набери ее номер и поболтай.
– Ну конечно, я же ей не сообщила, что перебралась к Софе и звонила из ее апартаментов. Оказавшись дома, она набрала Мишин номер, а трубку поднял кто-то из тез, кого она так “обожает”– решила Эвелина и пошла звонить.
Таня быстро подошла к телефону и, услышав голос матери, заверещала, словно возбужденный воробей. Она рассказала, что с утра появилась на работе и все нашли ее похудевшей и похорошевшей, что все выходные дни она проводила дома и не скучала, так как ее навещал сосед вместе с внуком. Он ее уверяет, будто молодым надо давать отдых то малыша, а то они, измотавшись с первым ребенком, не захотят обзаводиться вторым.
Слушая, с каким ажиотажем и в каком темпе стрекочет дочь, Лина почувствовала удовлетворение. Ей показалось, что к Тане вернулась живость, утраченная во время ее пребывания в застенках у Ми-Ми.
Эвелине
