Тайник вора - Александр Жигалин
– Что на это скажешь?
– Ничего.
– То-то.
Опустив пистолет, Крест задумался. Во взгляде было что-то такое, чему следовало удивиться и в тоже время насторожиться. Не звериное и не человеческое, взгляд в пустоту, где не только ничего нет, но и никогда не было.
Мгновение отрешенности и вновь удара рукояткой пистолета по столу.
Звук напоминающий выстрел заставил вздрогнуть не только Матёрого, но Креста тоже.
– Я когда узнал, с кем предстоит встретиться, не поверил ушам своим. Дух захватило так, что в висках заломило. И знаешь почему?
– Догадываюсь. Покуражиться захотелось. Страху нагнать, жизнь на кон поставить. Не свою, чужую. На чужую можно и удавку накинуть, и пером расписать. Только вот обманулся ты. Нету в глазах твоих куража. И знаешь почему?
– Почему?
– Потому, что страха во мне не увидел. А не увидел, потому, что не боюсь я ни тебя, ни Басмача. Да и смерти я тоже не боюсь.
Взгляд Креста заледенел. Жилы на запястьях напряглись так, что можно было увидеть как пульсирует под кожей кровь.
– Прав был Филин. Больной ты Матёрый, на всю голову.
– Филин? Не тот ли, что пером, словно веером, пере до мной размахивал и которому мне потом пришлось по чану настучать?
– Он, самый. На ремни грозился тебя порезать.
– Не порежет, – вмешался в разговор Басмач. – Некого будет резать.
– Вот видишь, Матерый, и Басмач твоей смерти хочет. Так что как ни крути, от тебя людям одно зло. А зло, сам говорил, огнём выжигать надо.
– Басмач, что ли, человек? Баран он длинношерстный, вот он кто. Не повезло мне сегодня. А так бы я с превеликим удовольствием овце этой в бубен настучал. – Николая от бессилия что- либо изменить начинала разрывать злость. Злость на судьбу, на самого себя. За то, что выглядел беспомощным, как связанный кролик.
Сердце горело огнём, желание рвать на части этих двух самодовольных ублюдков захлестнуло разум.
Басмач, подскочив , начал кричать на непонятном языку Николаю в лицо при этом брызгал слюной и больно тыкал дулом пистолета в грудь. Казалось, еще мгновение, и прозвучит выстрел.
Крик Креста остановил истерику чеченца.
– Хватит! Орешь как потерпевший. Того и гляди на визг твой вся ментовская братия сбежится.
– Нет, ты слышал, Крест? Ты слышал? Этот говнюк меня бараном назвал. Да за такие слова у нас голову отрезают, – не унимался чеченец.
– Я сказал, успокойся и закрой пасть, – более жестко и властно потребовал Крест.
Басмач осекся и, бормоча что-то себе поднос, отошёл в сторону.
– Что, безголовый? Хозяин приказал идти в стойло? – ухмыльнулся Николай. – Молодец, Крест. Хоть ты это стадо к порядку приучишь, а то совсем страх потеряли. Беспредел под свои законы подвести хотят.
Чеченец дёрнулся, но, уловив взгляд Креста, остался стоять на месте.
– Слушай, Басмач! А ведь Волчара прав. Прав в том, что ты баран тупоголовый. Он ведь провоцирует. Хочет нас с тобой лбами столкнуть. Пусть себе воркует, недолго голубку осталось.
Крест выйдя из-за стола, подошел к окну:
– День-то какой сегодня. Красота! Умирать то, небось, не хочется? А, Матерый?
– Да уж. Пожил бы ещё. Хотя бы для того, чтобы тебе и Басмачу по девять грамм в лобешник закатать .
– Вон, оно как. Мы, начит, мы с Басмачом враги народа? А ты благодетель? И чем это, интересно, ты лучше меня? Три ходки на зону! Заслуженное звание, особо опасный преступник, которое, судом дается только за доблестные, так сказать, перед отечеством заслуги. У тебя и Погоняло-то особое, Матерый. Так чем же ты лучше меня?
Николай задумался. Слова Креста задели за самое больное, за то, что по всей жизни мучило и на что никогда не находилось ответа.
С трудом сглотнул подступивший к горлу комок, Матёрый поморщился.
– В чём разница между мной и тобой? В том, что мне не повезло. Не оказалось рядом человека, который бы указал дорогу, по которой я до сих пор пройти хочу. Вместо этого вдолбили в башку мою, что я сильный и, что сильные должны жить за счет слабых. При этом. жить должны лучше, чем другие. И я поверил. Понимаешь, поверил. И жил. Жил до тех пор, пока не понял, что ошибался.
Замолчав, Николай глотнув подступивший к горлу комок, перевёл дух.
– Да что с тобой разговаривать-то? То, что удалось понять мне, таким, как ты понять не дано, потому что вы даже не волки, гиены вонючие, для которых все равно кого рвать, своего или чужого, живого или мертвого, лишь бы утробу ненасытную набить…
– Ну, всё, хватит, – перебил Николая Крест. – Не ожидал, что мне еще раз подобную проповедь придется услышать. И от кого? От человека, которого братва в законные сватает. Надо же, какая интересная штука интересная, сколько живу, не перестаю удивляться. Казалось бы, вот он, человечек, весь на виду, копнешь поглубже, такое можно найти… Послушал бы я тебя, Матерый, да пустое всё это. К тому же интересно слушать живого человека, а ты уже почти труп. О чём же можно базарить с трупом?
Сказав, Крест загоготал так, что даже Басмач и тот, от леденившего душу смеха, поморщился.
– Давай, Борода, тащи правдолюбца в сарай. Ты хотел отыграться за всё, что он тебе сделал? Дарю тебе такую возможность, к тому же, здесь всё по-честному. Матерому, было предложено за твоё лечение бабками откупиться? Бало. Матёрый отказался, чем сам себе дорогу выбрал. – Так что у тебя, Басмач, есть полное право рассчитаться и рассчитаться сполна.
– А я и без прав рассчитаюсь, – прошипел чеченец. – Давай двигай на улицу. – Он больно ткнул Николая в бок пистолетом. – Шлепну я тебя сейчас, суку, с превеликим удовольствием.
Из дома выходили по очереди.
Крест, открыв дверь, шагнул вперед и остановился. Он долго стоял на крыльце, вслушиваясь в повисшую в воздухе тишину. Наконец, надвинув мохнатую шапку на глаза, шагнул на хрустящий под ногами снег.
– Давай, Борода, тащи его сюда.
Басмач в который раз вновь ткнул Николая под лопатку стволом:
– Давай, дорогой, двигай. Скоро твоим мучениям конец придёт, так что дыши, пока дышится. Как ты там про небо-то голубое говорил? В последний раз мне показать обещал? Сам полюбуйся на эту красоту, а то скоро для тебя это кино закончится.
Спустились с крыльца и двинулись следом за Крестом к сараю, где Степаныч хранил заготовленные на зиму дрова.
Замка на двери не было. Крест дернул за ручку, дверь скрипнув, отошла в сторону.
– Давай сюда.
Пропустив Николая, затем Басмача, Крест вошел в сарай последним. Он хотел было
