Джереми Камерон - Чисто случайно

— Они считают, что бандит он и есть бандит. Того, кто коппера замочил, они, конечно, никогда не найдут, вот и пытаются действовать через наших. И наверняка не ко мне одному подкатывали, хрен их знает.

Рамиз вытер слезы, а я выбросил окурок.

— Вот ведь мать твою, — говорит, — Ники. Не знал я, понимаешь ли, что в этом бизнесе нужно вести себя куда как осторожно. Всяк сверчок знай свой шесток, а я-то не знал. Заныкал я «Ягуар», новую совсем модель. Пусть, думаю, постоит до лучших времен. Так они прознали, велели вернуть назад. Поехал я к Мики Казинсу на север от Чингфорда — это большая шишка, слыхал я, что он всем этим заправляет. Стрелка у нас была забита на девять в его гараже, только не учел я, что их там будет семеро, никакого Мики и в помине нет, никого из семерых я в глаза не видел, а сам этот долбаный Мики торчал весь вечер у себя в клубе. Я знать не знал, сколько их там, но тоже пришел не один, со мной было двое из Плейстоу или еще откуда, не помню. Мы не хотели отдавать тачку, вот и все. Ну и, ясное дело, нам вломили по-черному. Мои помощнички дали деру, а те козлы на меня навалились. Это был типа урок, чтоб неповадно было тырить крутые тачки — и нам, значит, наука, и всем. Вот я тут и сижу теперь.

— А сержант Грант?

— Да хер его знает, я его вообще в глаза не видел. По времени, хотя, совпало. Я так думаю — тронул, кого не след, или что-то типа того, вот его и кокнули. Я тут никаким боком, Ники.

— А что твой глаз?

— Говорят, надежда есть, Ники.

— Ну? Так это ж офигенно, Рамиз!

— Не уверены, правда, там видно будет — через неделю после того, как повязку снимут. Но шанс, говорят, есть.

— Ну так классно, Рамиз!

— Ну, — заулыбался он, — Вот только б они сюда не заявились.

— Легавые-то теперь на твоей стороне.

Он фыркнул. Я фыркнул.

Тут я спрашиваю: «А как начет жениться?»

Хихикает.

— Подумаешь, шрам. Да что такое шрам, Ники, а? Слыхал, у нас там женщины носят накидки на фотке? Так может она до свадьбы и не заметит, а?

Что-то мне в это не поверилось, да только расстраивать его было неохота. Мы еще по чуть-чуть приняли, и я отвалил. Пьян был и под кайфом, а Рамиз веселый и вроде как тоже обдолбанный. Его мамаша с папашей, если через часок забредут, подумают, что он то ли резко на поправку пошел, то ли в коме уже.

Поехал к Келли: посмотреть на пацана и, может, побаловаться с ней чуток. Когда отпускали на побывку, у нас с ней пару раз получилось, а потом еще раз, когда она ко мне приезжала, а охранник вышел. Если тех случаев не считать, у меня с бабами уже давно ничего не было. Я и забыл почти, каково оно.

До Олдрич-вей, где она теперь жила, добрался на такси. Местечко — как из хичкоковского ужастика.

Сначала сунулся не в тот дом — специально, чтоб можно было отойти посмотреть, кто выйдет. Ох уж эти старые привычки. Никто так и не вышел. Обошел дом вокруг, поднялся по ступенькам и заколотил в дверь.

— Как дела, Ники?

— Как дела, Келли?

Захожу в дом, там малыш Дэнни; не такой уж теперь и малыш.

— Как дела, пап? — спрашивает.

— Как дела, Дэнни?

Беру его за подмышки, кручу, раскачиваю. Он это любит. Смеяться начинает, кричать, еще просит. Я тоже не прочь. Только устаю я обычно быстрее.

— Только сегодня выпустили, а, Ники?

— Ну. Слыхала, мне сняли квартиру?

— Да, Шэрон говорила. Классная идея, правда?

— Еще какая. Охренеть можно!

— Охренеть можно, — пищит Дэнни.

Ну весь в папашу малец.

— Я писал тебе, что сегодня выхожу, — говорю.

— Да, я то письмо получила.

— Когда ему будет пора спать?

— Ты же только что приехал, он думает, ты его куда-нибудь сводишь.

— Что верно, то верно. И куда мы с тобой намылимся, парень? Что скажешь, если завтра поведу тебя в «Макдональдс»? Возьмем молочный коктейль.

— Охренеть можно, пап, — говорит Дэнни.

— А как насчет бассейна?

— Тоже нормально.

— А на собачьи бега сходим, а? А в ночной клуб? Шутка. Значит, я подскочу часика в четыре.

— Заметано, старичок.

Во дает, а?

Словом, мы попили пивка, посмотрели видик и я отправил Дээни спать. Он меня поцеловал. Всегда меня слушался. А Келли его всегда баловала.

— Ну как твои дела, Ники? — спрашивает.

— Ничего, Келли, все нормально. Вот еще бы малость расслабиться, вспомнить, как оно, когда вдвоем и никто не мешает.

— Даже не думай, Ники.

— Что значит «даже не думай»? День не тот, или что? А то столько лет ждал.

— Ты же приезжал на побывку.

— На побывку? — Я даже развеселился. Шутит она, что ли?

— У меня появился другой мужчина, Ники.

Вот те раз.

Я сел и уставился на нее.

Посмотрела прямо. Не шутит.

— Что же получается: ты ждала все эти годы, мы трахались только на побывке, а когда меня выпустили, ты нашла другого мужика? Ты чего, Келли, совсем охренела, что ли? Не смеши людей, женщина.

— Это на прошлой неделе было. Я подумала, лучше подождать, пока ты выйдешь, вдруг ты станешь буянить.

— Дьявол, Келли, ты ведь за первые полгода моей отсидки чуть не полтыщи раз собиралась меня бросить, и я никогда не буянил и делал все, что мог, чтобы доставить тебе удовольствие. И вот, когда я вышел и могу оттрахать тебя вдоль и поперек, ты говоришь мне, что на прошлой неделе нашла другого мужика.

— Ты уж извини, Ники. Что вышло, то вышло. Очень уж долго пришлось ждать.

— От черт! Дэнни знает?

— Нет. Но он его видел.

— Кто такой? Если знакомый, ремней нарежу.

— Придется тебе смириться, вот и все. Так будет лучше для тебя самого. Не надо никого резать. Барри не сделал тебе ничего плохого.

— Барри? Что это на хрен за имя: Барри?

— Баррингтон. Барри — это для краткости.

— Баррингтон? Ты шутишь? Он что, черный?

— Нет, он белый.

— Белый по имени Баррингтон? Вот умора. А на чем он ездит? На «Порше»?

— Наверное. Он немец.

Вот это да.

— Это добром не кончится, — говорю ей, — ты трахаешься с немцем по имени Баррингтон, который ездит на «Порше». Что это за немецкий хер, который согласен, чтоб его звали Баррингтон?

— Ну, он не торгует наркотой, не ворует машины, приехал на бизнес-курсы по линии «Общего рынка», водит меня в «Чарли Чан»[3] и покупает подарки.

— «Порш» купил?

— Пока нет, — хихикает, — хотел подарить собаку типа тех, которые за зайцем бегают, на стадионе.

— Но не весь стадион, блин?

— Дай срок. Для него это раз плюнуть, — тут она снова захихикала, а я уж больше не смог этого выносить.

— Баррингтон, — говорю, — какого черта ты связалась с хреном по имени Баррингтон? Может, он фон Баррингтон, а? — тут нас разобрал смех, и я, когда вышел на улицу, все еще не мог успокоиться.

И я снова пошел к мамаше. Та говорит:

— Быстро ты вернулся.

— Быстро.

— Был у Келли?

— Был.

— Был, да потрахаться не получилось, оттого и прибежал так скоро, — хихикает Шэрон.

— Перестань, Шэрон, языком молоть, сил с тобой никаких нет, — вступилась мамаша.

— Она подцепила немца, — говорю.

— Что подцепила?

— Немца.

— Ах ты, господи, немца. Он что, черный?

— Да ты чего, мама.

— Она говорит, нет. Звать Баррингтон.

— Баррингтон!

— Баррингтон!

— Ну точно — черный.

— Она говорит, нет. Ездит на «Порше».

— Значит, не черный.

— Вот дьявол.

— Ах ты, бедняжечка, а ты так хотел потрахаться.

— Хватит мерзости пороть, Шэрон…

— Значит, твоя Келли предпочла тебе немецкого хера по имени Баррингтон, который ездит на «Порше». Тут для тебя, Ники, дорожка закрыта. Бросай ты их, верь моему слову, трахай и бросай.

— Откуда ты только этого набралась, — говорит мамаша.

— Трахай и бросай, все равно им только деньги нужны, больше ничего. А эта на его «Порш» позарилась, ясное дело.

— Ну что за мерзкий язык у вас, молодежь. Надо ж такое сказать!

— Да не поршень, а «Порше», мама! Тачка такая германская. А в замок он ее к себе повезет? Я слыхала, эти немцы едят прорву салата. А еще у них агромадные письки, — тут Шэрон снова стала ржать, а в придачу и мамаша, так что пришлось и мне присоединиться. Рыжий немец-колбаса, кислая капуста! Немец! Бабу увел! У меня! — И где! В Чинг-фор-де! От этих иностранцев проходу не стало, плюнь — попадешь в иностранца.

Ничего, она пожалеет, еще обратно прибежит. Как начнет он ей бодягу про свой футбол разводить, да какие они, немчура, молодцы, да как они Кубок Мира три раза взяли, так сразу прибежит. Келли эту игру терпеть не могла, а немцы, все кого я знал, зудят и зудят про футбол. Я, по правде сказать, их только на футболе и видел.

Потом Шэрон попросила сводить ее куда-нибудь и угостить чем покрепче из моего выходного пособия.

Глава третья